Принцип оборотня - Саймак Клиффорд Дональд - Страница 24

— Оладьи, — сказал он, — немного ветчины и кофе.

Он высвободил плечо из лямки мешка и опустил его на пол рядом с табуретом.

— Рано утречком на прогулочку? — спросила Закусочная. — Только не говорите мне, будто шагали всю ночь напролет.

— Нет, не шагал, — ответил Блейк. — Просто рано встал.

— Что-то вас, парни, последнее время совсем не видно, — заявила Закусочная. — Чем вы занимаетесь, приятель?

— Пописываю, — ответил Блейк. — Во всяком случае, пытаюсь.

— Ну что ж, — рассудила Закусочная, — так хоть страну посмотришь. А я-то все тут торчу и никогда ничего не вижу. Только разговоры слушаю. Но не подумайте, что мне это не нравится, — торопливо добавила она. — Хоть мозги чем-то заняты.

Из патрубка на сковородку с ручкой выпал ком теста, потом горловина передвинулась вдоль канавки, выпустила еще два кома и со щелчком вернулась на место. Металлическая рука, прикрепленная рядом с кофейником, разогнулась, вытянулась и передвинула рычаг над сковородой. Три ломтя ветчины скользнули на сковородку, рука ловко опустилась и отделила их один от другого, уложив ровным рядком.

— Кофе сейчас подать? — спросила Закусочная.

— Если можно, — ответил Блейк. Металлическая рука схватила чашку, поднесла к носику кофейника и подняла вверх, включая патрубок. Потек кофе, чашка наполнилась, рука повернулась и установила ее перед Блейком, затем нырнула под прилавок, достала ложку и вежливо пододвинула поближе сахарницу.

— Сливок? — спросила Закусочная.

— Нет, спасибо, — ответил Блейк.

— Позавчера такую историю слыхала — закачаешься, — сказала Закусочная. — Один парень заходил, рассказывал. Похоже, что…

За спиной у Блейка открылась дверь.

— Нет! Нет! — закричала Закусочная. — Убирайся вон. Сколько раз тебе говорить: не входи, когда у меня посетители.

— Я и зашел, чтобы встретиться с твоим посетителем, — ответил скрипучий голосок. Услышав его, Блейк резко обернулся.

В дверях стоял Брауни; его маленькие глаза поблескивали на мышиной мордочке, по бокам куполообразной головы торчали увенчанные кисточками уши. Штанишки на нем были в зеленую и розовую полоску.

— Я его кормлю, — запричитала Закусочная. — Притерпелась уже. Говорят, когда один из них живет поблизости, это к счастью. Но от моего мне одно горе. Он хитрющий, он нахальный, он меня не уважает.

— Это потому, что ты важничаешь и подделываешься под людей, — сказал Брауни. — И забываешь, что ты не человек, а лишь его заменитель, захапавший себе хорошую работу, которую мог бы делать человек. Почему, спрашивается, кто-то должен тебя уважать?

— Больше ты от меня ничего не получишь! — закричала Закусочная. — И не будешь тут ночевать, когда холодно. Довольно, я сыта тобой по горло!

Брауни пропустил эту тираду мимо ушей и проворно засеменил по полу. Остановившись, он церемонно поклонился Блейку:

— Доброе утро, досточтимый сэр. Надеюсь, я застал вас в добром здравии.

— В очень добром, — подтвердил Блейк. Веселость боролась в нем с дурными предчувствиями. — Не позавтракаете ли со мной?

— С радостью, — сказал Брауни, вскакивая на табурет рядом с Блейком и устраиваясь на нем как на насесте: ноги Брауни болтались, не доставая до пола.

— Сэр, — сказал он, — я буду есть то же, что и вы. Пригласить меня — очень любезно и великодушно с вашей стороны, ибо я совсем оголодал.

— Ты слышала, что сказал мой друг, — обратился Блейк к Закусочной. — Он хочет того же, что и я.

— И вы это оплатите? — осведомилась Закусочная.

— Разумеется, оплачу.

Механическая рука поднялась и пододвинула оладьи к краю сковороды, перевернув их. Из патрубка полезли новые комья теста.

— Какое блаженство — питаться по-человечески, — доверительно сообщил Брауни Блейку. — Люди дают мне в основном отходы. И хоть голод — не тетка, внутренности мои иногда требуют большей разборчивости в пище.

— Не позволяйте ему присасываться к вам, — предостерегла Блейка Закусочная. — Завтраком угостите, коль уж обещали, но потом отвадьте его. Не давайте сесть себе на шею, не то всю кровь высосет.

— У машин нет чувств, — сказал Брауни. — Им неведомы прекрасные порывы. Они безучастны к страданиям тех, кому призваны служить. И у них нет души.

— И у вас тоже, варвары инопланетные! — в ярости вскричала Закусочная. — Ты обманщик, бродяга и лодырь. Ты безжалостно паразитируешь за счет человечества, ни удержу не зная, ни благодарности!

Брауни скосил на Блейка свои хомячьи глазки и с безнадежным видом воздел руки горе, держа их ладошками кверху.

— Да, да, — удрученно проговорила Закусочная. — Каждое мое слово — истинная правда.

Рука забрала первые три оладьи, положила их на тарелку рядом с ветчиной, нажала кнопку и с большой ловкостью подхватила три вылетевшие из лотка кусочка масла. Поставив тарелку перед Блейком, рука метнулась под стойку и вытащила оттуда кувшин с сиропом.

Носик Брауни блаженно задрожал.

— Пахнет вкусно, — сказал он.

— Не вздумай умыкнуть! — вскричала Закусочная. — Жди, когда твои будут готовы!

Издалека донеслось тихое жалобное блеяние. Брауни замер, уши его подскочили и задрожали. Блеяние повторилось.

— Еще один! — заорала Закусочная. — Им положено издали оповещать нас, а не сваливаться как снег на голову. И тебе, паршивому прохиндею, полагается быть на улице, слушать и караулить их появление. За это я тебя и кормлю.

— Еще слишком рано, — сказал Брауни. — Следующий должен пройти только поздно вечером. Им положено рассредоточиваться по разным дорогам, чтобы не перегружать какую-то одну.

Снова прозвучала сирена — на этот раз громче и ближе. Одинокий жалобный звук прокатился по холмам.

— Что это? — спросил Блейк.

— Крейсер, — ответил ему Брауни. — Один из этих больших морских сухогрузов. Он вез свой груз от самой Европы, а может, из Африки, а около часа назад вышел на берег и едет по дороге.

— Ты хочешь сказать, что он не останавливается, добравшись до берега?

— А почему он должен останавливаться? — удивился Брауни. — Он передвигается по тому же принципу, что и сухопутные машины — на подушке из воздуха. Он может идти и по воде, и посуху. Подходит к берегу и, не задерживаясь, прет себе по дороге.

Послышался скрежет и грохот металла о металл. Блейк увидел, как с внешней стороны окон скользят большие стальные ставни. От стены отделились скобы на шарнирах и потянулись к двери, чтобы затворить ее поплотнее. Вой сирены уже наполнил помещение, а вдалеке что-то жутко завыло, как будто мощный ураган несся над землей.

— Все задраено! — заорала Закусочная, перекрывая шум. — Ложитесь-ка лучше на пол, ребята. Судя по звуку, махина здоровая!

Здание тряслось, зал едва не лопался от наполнившего его оглушительного шума, похожего на рев водопада. Брауни забился под табурет и держался изо всех сил, обхватив обеими ручонками металлическую стойку сиденья. Он разевал рот и, видимо, что-то кричал Блейку, но голосок его тонул в катившемся по дороге вое.

Блейк соскочил с табурета и распластался на полу. Он попытался вцепиться в половицы пальцами, но они были сделаны из твердого гладкого пластика, и он никак не мог за них ухватиться. Казалось, закусочная ходит ходуном; рев крейсера был почти невыносим. Блейк вдруг увидел, что скользит по полу.

А потом рев стал тоньше и замер вдали, вновь превратившись в слабый и протяжный жалобный вой.

Блейк поднялся с пола.

На прилавке, там, где стояла чашка, теперь была кофейная лужица, а сама чашка бесследно исчезла. Тарелка, на которой лежали оладьи и ветчина, осколками разлетелась по полу. Пухлые оладьи валялись на табурете, а те, что предназначались Брауни, все еще были на сковороде, но дымились и обуглились по краям.

— Я сделаю новые, — сказала Закусочная. Рука взяла лопаточку, сбросила подгоревшие оладьи со сковородки и швырнула в мусорный бак, стоявший под плитой. Блейк заглянул за прилавок и увидел, что весь пол там усеян осколками посуды.

— Вы только посмотрите! — скрипуче закричала Закусочная. — Должен быть специальный закон. Я поставлю в известность хозяина, а он подаст жалобу на эту компанию и добьется возмещения. Он всегда добивался. И вы, ребята, тоже можете вчинить иск. Пришейте им нервное потрясение или что-нибудь в этом роде. Если хотите, у меня есть бланки исковых заявлений.