Вы сотворили нас - Саймак Клиффорд Дональд - Страница 40

– Тошнит не только этого джентльмена, – вмешался минзос. – Понять не могу, к чему нам весь этот балаган?

– Чуточку терпения, – сказал Президент. – Я хочу попытаться извлечь из этого рациональное зерно. С вашего разрешения, разумеется…

– Очевидно, – заметил Дьявол, – вы раздумываете сейчас над тем, что можно предпринять.

– Совершенно верно, – подтвердил Президент.

– Вы можете положить конец всему этому идиотизму. Можете остановить всех этих Ли Абнеров, Микки-Маусов и Хауди-Дуди. Можете вернуться к честной фантазии. Можете думать о злых и добрых силах и существах, верить в них…

– В жизни не слыхивал более позорного предложения! – воскликнул, вскочив, министр сельского хозяйства. – Он предлагает ввести контроль над мыслями! Он станет диктовать нам шкалу ценностей, с которой мы должны соизмерять развлечения, хочет задушить литературное творчество и театр. И даже согласись мы на это – как осуществить подобную программу? Законов и указов окажется недостаточно. Если начать какую-то секретную кампанию, а она должна быть совершенно секретной, то я уверен, удержать такую затею в тайне удастся не больше трех дней. Но пусть даже нам повезет – и в этом случае потребуются миллиарды долларов и долгие годы всяческих ухищрений Мэдисон Авеню; да и то вряд ли выйдет что-нибудь путное. У нас не темные века, честностью помыслов которых, по-видимому, так восхищается этот джентльмен. Мы не можем заставить наш народ или народы всего мира снова поверить в дьяволов и чертей – да и в ангелов тоже. Предлагаю закончить на этом обсуждение.

– Мой друг воспринимает этот случай слишком всерьез, – заявил министр финансов. – Ни я, ни – подозреваю – большинство остальных здесь присутствующих не смотрят на это так. Обсуждать эту смехотворную ситуацию даже в сослагательном наклонении – значит, по-моему, наносить оскорбление нормальной процедуре.

– Слушайте! Слушайте! – воскликнул Дьявол.

– Хватит с нас ваших дерзостей! – оборвал его фэбээровец. – Не в лучших американских традициях позволять не имеющему никакого реального, фактического права на существование порождению абсурда преднамеренно оскорблять государственный совет.

– Ну, все! – взъярился Дьявол. – Не имеющий фактического права на существование, говорите вы? Я вам покажу, дурачье! В следующий раз я приду, когда прекратят вращаться колеса, исчезнет электричество – я вернусь, и тогда, может быть, у нас появится фактическое право на честную сделку. – С этими словами он схватил меня за руку. – Мы уходим, с вашего позволения.

И мы исчезли – несомненно, во вспышке зловония, света и дыма. Во всяком случае, мир вновь исчез, сменившись тьмой и ревом ветра, а когда мрак рассеялся, мы опять оказались на тротуаре перед оградой Белого Дома.

– Ладно, – победоносно провозгласил Дьявол, – кажется, я им все растолковал. Посбил спеси. Видели вы их физиономии, когда я назвал их дурачьем?

– Да, это у вас неплохо вышло, – с отвращением согласился я. – С изяществом борова.

Он потер руки.

– А теперь – колесо!

– Подождите с этим, – предостерег я. – Вы уничтожите этот мир, но что произойдет тогда с вашим собственным?

Однако Дьявол не слушал меня. Со странным выражением он воззрился на что-то, происходившее на улице у меня за спиной. Толпа, окружавшая Дьявола в момент моего появления, рассосалась, но в парке на той стороне улицы скопилось немало народу, и все они возбужденно гудели.

Я повернулся и посмотрел.

И менее чем в полуквартале увидел Дон Кихота, стремительно приближавшегося к нам верхом на галопирующем мешке с костями, служившем ему лошадью. Забрало его шлема было опущено, щит поднят, на солнце сверкало замершее параллельно земле копье. За ним поспешал Санчо Панса, с энтузиазмом нахлестывая осла, который, сгорбившись, скакал на прямых ногах, чем-то напоминая вспугнутого кролика. Одной рукой Санчо размахивал хлыстом, а другой крепко прижимал к боку наполненное какой-то жидкостью ведро – оно опасно накренилось, когда осел попытался догнать несущегося коня. А за ними гарцевал единорог – ослепительно-белый в ярком солнечном свете; стройный серебряный рог походил на серебряное копье.

Двигался он легко и изящно, и казался воплощением грациозности, и на его спине восседала в дамском седле Кэти Адамс.

Дьявол протянул ко мне руку, но я оттолкнул ее и сам обхватил его за талию, пытаясь в то же время уцепиться ногами за железные прутья ограды. Я действовал, не размышляя, без всякого плана – не уверен даже, что понимал тогда, зачем поступаю именно так. Но, видимо, что-то подсознательно подсказывало мне, что это – единственно возможный путь. Если я смогу задержать здесь Дьявола хоть на секунду, то подоспеет Дон Кихот, и если глаз его верен, то Дьявол окажется нанизанным на копье. А помимо желания получше закрепиться на месте, что-то еще говорило мне о возможном влиянии на него железа – наверное, потому я просунул ногу между прутьями решетки.

Дьявол пытался вырваться, но я висел на нем, обеими руками обхватив вокруг пояса. Шкура его воняла, и там, где я касался ее лицом, вся была покрыта липким зловонным потом.

Он боролся изо всех сил, сыпал ужасными проклятиями, молотил меня кулаками, но краешком глаза я уже заметил приближающееся копье. Топот копыт все приближался, наконечник копья с мягким, хлюпающим звуком впился в тело, и Дьявол упал. Я разжал руки и тоже упал на тротуар, а нога так и осталась зажатой между прутьями ограды.

Повернувшись, я увидел, что копье поразило Дьявола в плечо. Он извивался и мяукал. Он размахивал руками, и из уголков рта сбегала пена.

Дон Кихот поднял руку и попытался откинуть забрало шлема. Его заело. Рыцарь дернул с такой силой, что сорвал с головы весь шлем. Вырвавшись из рук, он со звоном покатился по тротуару.

– Негодяй! – вскричал Дон Кихот. – Я призываю тебя сдаться и связать себя клятвенным обещанием воздерживаться впредь от дальнейшего вмешательства в дела человеческого мира!

– Убирайся в ад и будь проклят! – бушевал Дьявол. – Я не уступлю никакому любителю совать нос в чужие дела! Никакому типу, что шныряет и вынюхивает, не пахнет ли новым крестовым походом! А из всех этих типов ты самый худший, Кихот. Ты способен почуять доброе дело за миллион световых лет – и тут же опрометью кинешься его свершать. А я не хочу этого! Понимаешь, я этого не хочу!

Санчо Панса спрыгнул с осла и бежал теперь к нам – я заметил, что в ведре, которое он тащил, болтался еще и ковш. Санчо остановился перед Дьяволом и ковшом плеснул на него немного жидкости. Жидкость кипела и шипела, а Дьявол корчился в агонии.

– Вода! – ликуя, вопил Санчо Панса. – Вода, благословленная святым Патриком! Самая могучая на свете!

Он выплеснул на Дьявола еще ковш. Дьявол корчился и визжал.

– Клянись! – кричал Дон Кихот.

– Сдаюсь! – взвыл Дьявол. – Сдаюсь и клянусь!

– И еще поклянись, – угрюмо проговорил Дон Кихот, – что все причиненные тобой беды кончатся – и немедленно.

– Нет! – взвизгнул Дьявол. – Нет, или все мои труды пойдут прахом!

Санчо Панса швырнул ковш на тротуар и двумя руками поднял ведро, готовясь выплеснуть на Дьявола все его содержимое.

– Остановись! – вскричал Дьявол. – Убери эту проклятую воду. Я окончательно сдаюсь и обещаю выполнить все ваши требования.

– Тогда, – не без некоторой церемонности проговорил Дон Кихот, – наша миссия здесь выполнена.

Я не заметил, как они исчезли. Не было даже никакой вспышки. Просто не стало ни Дьявола, ни Дон Кихота, ни Санчо Пансы, ни единорога. Но Кэти бежала ко мне, и я подумал: «Странно, как она может бежать с растянутой лодыжкой?» Я попытался выдернуть ногу из решетки, чтобы встретить ее стоя на ногах, однако ступня застряла плотно и я не смог высвободить ее. Кэти опустилась на колени рядом со мной.

– Мы снова дома! – восклицала она. – Хортон, мы снова дома!

Она наклонилась, чтобы поцеловать меня, а толпа на другой стороне улицы громогласно и грубо приветствовала наш поцелуй.

– У меня застряла нога, – сказал я.