Слишком сильный - Попов Валерий Георгиевич - Страница 28

— Ну ты, наверное, устал? — словно прочитал мои мысли Клод. — Сейчас я отвезу тебя в гостиницу — сегодня отдыхай. Вечером я приглашаю тебя на ужин к себе домой, будь в семь часов в холле, я заеду.

— А сейчас ты куда? — прицепился к нему я.

— К сожалению, не могу уделить тебе больше времени — дела! — глянув на часы, сухо проговорил он. — Вечером я обещаю тебе полную программу развлечений! — Он улыбнулся.

— Нет, погоди… развлечения само собой! — Я поплелся за ним. — Я хочу посмотреть, как вы… живете на самом деле! Тебе куда сейчас? В лицей?

— К глубокому сожалению, нет, — холодно проговорил Клод. — В лицей я тебя возьму чуть позже. А сегодня у нас — личный день! Каждый занимается своим. Я должен поехать на наш завод.

— Наш — это чей? — поинтересовался я.

— Нашей семьи. К сожалению, там очень серьезные события, а отец… вне Парижа.

— А мать?

— Мать на отдыхе, в Испании.

— Ну… наверное… там же есть… какой-нибудь… управляющий?

— Вот с ним-то я как раз и собираюсь говорить! — жестко проговорил Клод.

Мы помолчали. Он открыл дверцу машины, сделал приглашающий жест. Я смотрел на проносящиеся машины, на спешащих людей… Вот… приехал. А кому я здесь нужен? Я вдруг почувствовал себя жутко одиноко.

— Тогда я пойду просто… шататься! — захлопывая перед собой дверцу, сказал я.

— Куда?

— Куда-нибудь!

— А ты не заблудишься?

— Не знаю.

— Но учти, — проговорил Клод, — у нас тут бывает… опасно.

— Что же делать? — я пожал плечом. — Не сидеть же в номере, раз я приехал сюда.

А я-то, когда летел, представлял огромные, ярко-освещенные залы, заполненные ребятами, — они ритмично хлопают в ладоши, скандируют мое имя. А тут — всего один Клод… да и тот уезжает!

— Ну хорошо… поехали, — проговорил Клод. — Только навряд ли тебе это будет интересно.

— Мне очень интересно! — воскликнул я.

Мы долго молча ехали вдоль Сены. Красивые здания и дворцы сменились одинаковыми серыми зданиями промышленного вида, но очень чистыми и аккуратными.

— Бийянкур. Район заводов «Рено»! — проговорил Клод.

Мы въехали под стоящий над землей на распорках огромный белый деревянный каркас. Над ним, открытые небу, стояли большие стеклянные цеха.

Клод торопливо выскочил из машины, захлопнув дверцу. Я удивленно остался сидеть в машине: зачем же он привез меня сюда? Чтобы оставить в машине? Но видимо, Клод был просто взволнован и забыл обо мне.

Не добежав до двухэтажного стеклянного здания, он остановился, сообразив, что совершил оплошность, потом вернулся и, улыбнувшись, открыл мою дверцу.

— Ну, вылезай! — проговорил он. Я вылез. — Только у меня просьба — ни слова по-русски. Даже случайно. Я скажу, что ты мой кузен.

— Мне кажется, мы мало похожи! — улыбнулся я, но на самом деле обиделся: приглашают из России, а потом просят скрывать, откуда ты, — видимо, боятся.

Мы вошли в центральный стеклянный куб, поднялись на второй этаж. Солидная кожаная дверь была распахнута, там была большая комната с длинным столом, уставленным телефонами, с несколькими вертикальными деревянными кульманами, стоящими у стены.

В комнате никого не было.

— Гуляет где-то! — язвительно проговорил я.

— Это меня не касается! Он может быть там, где ему нужно. Главное, что мы не сомневаемся, что свое дело он исполнит, — остальное нас не касается! — сухо проговорил Клод.

— Однако все-таки зачем-то ты приехал! — проговорил я.

— Они должны чувствовать хозяина! — жестко проговорил Клод. — Пока нет отца, хозяин — я!

— Тогда разрешишь, может, посмотреть, как тут у вас работают? — попросил я.

— Да. Управляющий, наверное, в цеху. Пойдем, — сказал Клод. Мы вышли во двор и перешли в другой куб — огромный, вытянутый в длину. Это был цех.

Знакомых станков — токарных, фрезерных — видно не было. Стояли в ряд огромные ярко-оранжевые корпуса. Я подошел к крайнему. В середине его за стеклом видны были вращающиеся цилиндры… сквозь льющуюся сверху мутную эмульсию видно было плохо… токарная, кажется, работа?

Рядом стоял компьютер с экраном, на котором светились зеленые строчки на английском языке; сбоку была большая панель с разноцветными кнопками. Рабочий в белом комбинезоне посмотрел за стекло, потом нажал несколько кнопок на панели — вращение за стеклом замедлилось и остановилось, стекло отъехало. Показалась огромная оранжевая головка-барабан, из которой торчало много разных инструментов, — видно, барабан поворачивался, когда надо, и работал то один инструмент, то другой. Сейчас не работал ни один, головка отъехала от инструмента, все остановилось.

— Что-то не слишком у вас все автоматизированно! — ехидно сказал я. — Останавливаться приходится!

— Да! — Клод сосредоточенно кивнул. — Станки французские, компьютер и программа — японские, фирмы «Ванук». Проверяем пригодность программы, подгоняем.

Рабочий забегал пальцами по клавишам — некоторые строчки на экране компьютера стали меняться. Потом снова заиграл клавишами — стекло задвинулось, барабан с инструментом, повернувшись, занял новую позицию, и все закрутилось, замутилось эмульсией.

Рабочий перешел к следующему станку. Рядом с ним стоял ярко-оранжевый согнувшийся металлический «журавль».

— Робот, — указывая на него, сказал Клод. — Снимает детали, контролирует качество. Когда программу отработаем — все будет управляться автоматически, с верхнего регистра, — он показал на повисшую под потолком стеклянную террасу, — нашей ЭВМ.

— Ясно! — проговорил я.

— Наверное, управляющий в бюро! — проговорил Клод, и мы перешли в другой корпус.

Красивые абажуры стояли на столах, по углам стояли четыре компьютера, но почти никого в комнате не было. Я опять собрался позлорадствовать по этому поводу, но потом подумал, что работающим здесь людям, наверное, все-таки лучше известно, чем мне, где им сейчас находиться. В углу в удобном кресле перед компьютером сидел парень лет семнадцати и быстро играл на клавишах, составлялись длинные строчки цифр, компьютер попискивал.

— Наша с отцом фирма разрабатывает обрабатывающие инструменты для автомобильной промышленности. Автомобильное производство — массовое, поэтому инструменты должны быть самые лучшие. Нам дают чертежи изделий, которые должны обрабатываться нашим инструментом; оператор заносит эти данные в машину, — Клод посмотрел на зеленые строчки, — ЭВМ, заряженная соответствующей программой, выдает все данные инструмента и чертеж… Вот! — Машина издала длинный писк — и на экране появился чертеж сверла с указанием размеров в миллиметрах. Из стоящего рядом аппарата стал вылезать нанесенный красным и зеленым цветом чертеж сверла.

— Да… быстро! — восхищенно сказал я.

— Чем быстрее, тем лучше! — улыбнулся Клод.

Потом мы застали-таки управляющего у него в кабинете. Клод зашел туда, а меня попросил подождать снаружи. Минут через пять он с озабоченным видом вышел из кабинета, держа в руках целый веер желтых глянцевых книжечек с фотографиями компьютеров. Управляющий, толстый, седой, провожая его, почтительно пожал Клоду руку. Мы вышли.

Некоторое время мы мчались молча.

— Куда сейчас? — не выдержав молчания, спросил я.

— Мне нужно домой, — сказал Клод. — Если хочешь, — добавил он, — я могу пригласить тебя на ужин.

— Конечно хочу! — воскликнул я. — И есть хочу, и… просто так! Клод молча повернулся.

— А ты не устал? — спросил через некоторое время он.

— Что я, дурак, что ли, уставать! Ведь я же во Франции! — ответил я.

Наступали сумерки, дома освещались яркой, движущейся рекламой. Клод ехал медленно, видно специально демонстрируя мне этот фейерверк красок, меняющихся разноцветных силуэтов. Я вдруг с грустью — впервые за последнее время! — вспомнил своих друзей: бедняги, не видят этого! Сейчас, наверное, бессмысленно шатаются по двору или не менее бессмысленно колотятся в макивару, качают силенку неизвестно для кого. А Клод — провел в этот день пресс-конференцию, попал в газеты, проверял работу компьютерного салона, инструментального завода! А Пека что сделал сегодня? Можно и без связи обойтись — и так все известно, на расстоянии: поругался с очередным учителем, получил пару, потом на ком-нибудь продемонстрировал необузданную свою силу — и все. А Ирка Холина! В лучшем случае выманила у родителей очередную сумму и купила себе очередные сережки. И все. Может, правда, у них начинается любовь с Пекой… но мне кажется — любить бессмысленного человека трудно и даже невозможно. Ну ладно, хватит грустить — мы ведь в Париже, будем веселиться! Мы объехали огромную, ярко освещенную Триумфальную арку и выехали на широкие Елисейские поля. Машины двигались в двенадцать рядов — вдаль уходили ряды задних красных огоньков, навстречу плыли стаи желтых подфарников.