Самый легкий выбор (СИ) - "Elle D." - Страница 43

- А вы мне нравитесь, - заявил Риверте, отхлёбывая в очередной раз из бутылки с ячменной водкой, которую он пил, как воду, пока лекарь трудился над его рукой. - И сиру Уильяму тоже нравитесь - правда, Уильям? Он пригласит вас остаться в Тэйнхайле подольше и платить станет вдвое против того, что вам давал этот скряга Роберт.

Лекарь завозился над шиной вдвое усерднее, а Уилл, сглотнув, кивнул. Они с Риверте так и не поговорили до сих пор обо всём случившемся, им ни на миг не давали остаться наедине, и у Уилла голова шла кругом при мысли о том, что произойдёт, когда они всё-таки останутся вдвоём. Утешало только одно - вряд ли это будет скоро, потому что дел в захваченном замке было невпроворот. Уилл вдруг с удивлением понял, что все считают, будто он здесь теперь хозяин. Впрочем, а кто же, если не он? Роберт сидел в темнице, в той самой камере, где сам держал Риверте, и сторожили его люди графа. Двор был завален ранеными и мертвыми - первых нужно было где-то разместить и выходить, последних - похоронить, пока не пошёл смрад. Заниматься всем этим было некому, кроме Уилла, и он, убедившись, что и графу, и графине оказана необходимая помощь, побрёл, шатаясь, отдавать свои первые приказы в качестве хозяина замка Тэйнхайл.

Хотя он никогда, ни в прошлой своей жизни, ни в этой, не хотел быть хозяином Тэйнхайла.

Уже смеркалось, когда все основные приказы были отданы и выполнены. У тэйнхальского лекаря было дел невпроворот, служанки и горничные с ног сбились, помогая ему - раненых, с обеих сторон, оказалось более двухсот человек, и обагрившиеся кровью стены замка дрожали от стонов. Уилл тоже дрожал, на этот раз - от смертельной усталости, такой, какой он не знал никогда в жизни. Как мог Риверте в Даккаре одновременно вести людей в бой, сражаться, думать о раненых, о мёртвых и о живых, о тех, кого защищал, о тех, от кого отбивался, и о нём тоже?.. Уилл в последний раз убедился, что всем хватает места, что отряд, хоронивший павших, уже вернулся, что раненым хватает сиделок, а невредимым - еды, и только тогда, шатаясь от усталости и цепляясь за лестничные перила, добрёл до своей спальни, которую занимал в замке много лет назад, ещё будучи здесь не захватчиком, а членом семьи.

В ней ничего не изменилось с тех пор, но Уилл отметил это только краем сознания. Он повалился на кровать и лежал так какое-то время, наслаждаясь блаженным чувством, что ему ничего не надо делать. Потом попытался стянуть один сапог с ноги другой ногой. Когда это у него не получилось, он со стоном выпрямился и наклонился вперёд, чтобы взяться за него руками.

Риверте сидел в угловом кресле напротив него, закинув ногу на ногу. Он вымылся, чистые волосы падали ему на лоб, от чего в его лице появилось что-то мальчишеское. Он смыл грязь и кровь, и ссадины на его скулах и челюсти уже не казались такими чудовищными. Что было чудовищным - так это его глаза. Раненая рука лежала на перевязи, перекинутой через шею, но другая, здоровая, зловеще сжимала подлокотник кресла.

Уилл так и сидел, вытянув перед собой ноги и взявшись за сапог, и смотрел на него. Он не знал, что сказать; нечего было говорить. Он просто ждал.

Голос Риверте в тихой тёмной комнате прозвучал, как удар хлыста.

- Снимайте штаны.

Уилл моргнул. Он ждал чего угодно, но только не этого.

- Сир, - сказал он слегка смущённо, выпрямляясь. - Я... я тоже скучал по вам, но... вы не думаете, что... вы же ранены.

- Снимайте штаны, сир Норан.

Нет, ему совершенно не нравилось, как это звучало, хотя в последние шесть лет Уилл подчинялся этому приказу с неизменным удовольствием. Но ведь не сейчас же, господи, и... и почему он по-прежнему так жутко смотрит?

- Зачем? - подозрительно спросил Уилл, вдруг подумав, что что-то тут не так.

Риверте выгнул бровь.

- А вы как думаете? Я буду вас пороть.

- Что? - задохнулся Уилл.

- Ремнём. По голому заду. Как дурную козу, без сомнения, числившуюся среди ваших духовных предков. Я в последний раз повторяю: снимайте штаны, или я сделаю это сам, и видит бог, тогда ваши вопли будут слышны до самой Сианы.

Уилл откинулся назад, сглатывая и чувствуя, как лицо заливает краска. Он никогда не замечал за Риверте пристрастия к рукоприкладству, будь то хоть наказание слуг, хоть любовная причуда, но сейчас граф как будто был совершенно серьёзен. Во всяком случае, по тому, как ритмично сжимались и разжимались его пальцы на ручке кресла, Уилл понял, что рука эта в буквальном смысле чешется, так жаждет всыпать ему по первое число.

Что ж... он заслужил. Он не углядел за Лусианой, он рисковал ею и собой и... он заслужил.

Вздохнув, Уилл встал и взялся руками за штаны, покорно готовясь спустить их на бёдра.

То, что случилось потом, произошло в мгновение ока. Только что Риверте сидел в кресле - а в следующий миг уже стоял перед Уиллом, схватив его за загривок и притянув к себе, так, что грудь Уилла вдавилась в его грудь. Уилл ощутил кожей тугую повязку на его рёбрах, и невольно вздрогнул, как будто переняв его боль. Он застыл, не понимая, что происходит, всё ещё придерживая штаны руками.

- Сир? - неуверенно проговорил он, не смея глядеть ему в лицо. - Вы... как вам... мне лучше лечь или...

- Что самое чудесное в вас, - сказал Риверте, запуская пальцы левой руки ему в волосы, - это то, что, спустя все эти годы, вы совершенно не меняетесь.

И поцеловал его, глубоко, жарко, нежно, мягко, тепло.

Уилл застонал ему в рот - он не знал, от страсти или от облегчения. Его руки взметнулись вверх, сцепляясь у Риверте на шее, стиснулись, и тут же разжались, когда Риверте слегка вздрогнул. Уилл совсем позабыл, что у него, должны быть, по-прежнему адски болит всё тело.

- Простите, - пробормотал он. - Я...

- Да, да. Извиняйтесь, Уильям, прошу вас, для меня ваш лепет как музыка. Начните с того, за каким чёртом вас принесло в Тэйнхайл вместе с моей женой, когда король объявил меня вне закона и под страхом смерти запретил кому бы то ни было меня спасать.

- А я вас и не спасал. Это вышло совсем случайно, - ответил Уилл, и был вознаграждён за все свои мучения недоумённым выражением на лице Риверте.

- Правда? Объяснитесь.

Уилл рассказал ему про хитрость, придуманную Лусианой, решившей обойти запрет короля путём апелляции к вражде Уилла со своим старшим братом. Риверте, выслушав, улыбнулся с нескрываемым восхищением.

- Вот это женщина, а? Я бы и сам не додумался. Ну, во всяком случае, не так быстро.

- Я тоже, - сказал Уилл. - Когда я узнал, что вы... что вас... я как будто голову потерял. Я не знаю... не знаю, что бы я делал. А она сохраняла полное хладнокровие. Я думал, это оттого, что ей на вас наплевать, но если бы не она, я бы не придумал сам, как вас спасти. И она вдохновила солдат, она... она правда вас достойна, сир, она вас очень-очень достойна.

Он задохнулся, когда Риверте молча провёл левой ладонью по его щеке, и Уилл понял, что она опять мокрая. Разбитые губы мягко коснулись его век, тёплый влажный язык слизнул слёзы с ресниц.

- Ну вот, вы снова ревёте. Ну что это такое, сир Норан? Вы сегодня осадили неприступный замок, победили и утёрли нос своему напыщенному братцу. Радоваться надо, а не реветь.

- Я н-не знаю, - всхлипнул Уилл - он честно старался сдержаться, господи боже, ну ему же не три года, и всё уже позади, почему же ему сейчас так плохо? - Н-не знаю, простите... я пойду...

- Никуда вы не пойдёте, не говорите глупостей. Садитесь. Вам бы сейчас хорошего крепкого самогону, но я весь выпил. Ну сядьте же.

Риверте усадил его на кровать и сам сел рядом, всё ещё обнимая за шею. Уилл вздохнул и торопливо утёр нос рукавом. Теперь, когда Риверте, кажется, отказался от мысли выдрать его ремнём, как дурную козу, на душе у него немножечко полегчало.

- Я знаю, - сказал он, - знаю, что вы мне хотите сказать. Что я не должен был рисковать сирой Лусианой и вашим ребёнком и... собой тоже. Но я же не мог вас бросить. Ну как вы не понимаете, сир, я не мог вас бросить. Я вас...