В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах - Хедин Свен - Страница 61

Сегодня пришел отец обоих молодых охотников, Ахмет-Мерген (т.е. охотник), типичный туземец, с крупным носом, бородой клином, высокий, стройный и широкоплечий. Он принял деятельное участие в приготовлениях к «спасательной экспедиции». Для нас он был настоящей находкой; никто лучше его не мог пригодиться нам в данном случае. Он припомнил, между прочим, что, увлекшись однажды охотой, забрался очень далеко в пустыню и видел те три одиноких тополя, возле которых мы с Касимом жгли сигнальный костер.

Утром сборы были закончены, и в час дня «экспедиция» выступила. Отправились: Ислам-бай, Касим, Ахмет-Мерген и один из его сыновей. Караван состоял из трех лошадей и верблюда. Из запасов были взяты: хлеб, мука, мясо, три «кабака» (тыквенные бутылки) и «мишь» (козий бурдюк) с водой.

Перед выступлением Ахмет посоветовал мне лучше перебраться на остров, находившийся в самом русле реки, так как тут, где я расположился, водились скорпионы. Но мне было так хорошо в моей беседке, что я решил махнуть рукой на скорпионов.

14 мая я проснулся в 5 часов утра. Сегодня по войлоку, служившему мне подстилкой, прополз большой желтый скорпион, который яростно защищался, когда я напал на него с целью убить. Удивительно, как это во время моего одинокого блужданья по лесу, когда я спал в чаще, прямо на земле, меня ни разу не побеспокоили эти насекомые. В том состоянии полного ослабления, в котором я тогда находился, я бы, пожалуй, не отделался обычной злокачественной опухолью.

Замечательно, что мне пришлось три дня брести вдоль русла реки, не встречая людей, тогда как теперь здесь то и дело проходили караваны из Ак-су в Хотан и наоборот. Купцы обыкновенно заходили ко мне в беседку. Слухи о нашей экспедиции и чудесном спасении успели уже облететь всю область от Ак-су до Хотана, и один купец из последнего города сообщил мне, что о нас толкуют на всех базарах и с нетерпением ждут нашего прибытия.

В сумерки 21 мая вернулся Ислам с остальными людьми. Известия они привезли не особенно утешительные. Выйдя из лесу, они направились прямо на запад, но, ввиду все усиливавшегося зноя, не отважились углубиться в пустыню до того места, где была оставлена нами палатка. Единственное, что им удалось спасти, был вьюк, оставленный Исламом около трех тополей и содержавший сравнительно менее важные предметы. Отвратительный запах трупа моего Богры руководил ими в поисках этого места.

Странное дело, однако, что они не нашли ни трупа Нэра, ни его вьюка, содержавшего три анероида, гипсотермометры, полевой бинокль, два револьвера, 200 сигар, 50 патронов и проч. Место, где Ислам оставил Нэра, они легко могли узнать по кусту тамариска, к которому Ислам привязал свой пояс. Самый тамариск они нашли, но вместо пояса Ислама ветви его оказались перевязанными лоскутком войлока. Кроме того, около куста виднелись следы человеческих ног в сапогах, тогда как Ислам шел босиком.

Посланцы мои обыскали все места поблизости, но ни верблюда, ни его драгоценного вьюка так и не нашли; всякий след их исчез. Но кто же был этот человек, который унес пояс и оставил лоскут войлока? Я спросил Ислама, не думает ли он, что это Джолчи, который, может быть, опять ожил после того, как мы оставили лагерь с палаткой? Но Ислам не мог допустить этого, ссылаясь на то, что Джолчи в таком случае давно догнал бы его, так как он подвигался вперед очень медленно.

Может быть, это был один из трех купцов, которые нашли Ислама на дороге и напоили его, а мне дали 18 тенег? Нет, расставаясь с Исламом, они отправились прямо к Бук-саму, чтобы отыскать меня, да и как вообще могли они отыскать брошенного на окраине пустыни верблюда? Как мы ни ломали себе головы, загадка так и осталась неразгаданной. Если человек этот, кто бы он ни был, нашел верблюда живым и довел его до воды и подножного корма, то — будь он человеком честным — непременно отвел бы животное к нам. Если же он решил украсть верблюда и вьюк, то, во всяком случае, не мог исчезнуть бесследно, так как перед ним лежало только две дороги: на север в Ак-су и на юг в Хотан. Если бы он отправился в Хотан, мои пастухи заметили бы его, так как зорко следили за каждым путником. Оставалась, следовательно, дорога в Ак-су, и подозрения наши насчет того, что тут дело нечисто, все росли.

Читатель, может быть, удивится, что я так подробно трактую обо всех этих обстоятельствах, но я это делаю отчасти потому, что благодаря им расстроился весь план моего путешествия, отчасти потому, что эти события завершились год спустя довольно-таки драматическим эпилогом.

Отправиться теперь же в Тибет, как я предполагал, оказывалось немыслимым, так как у меня не было приборов для измерения абсолютной высоты, да и вообще от всего богатого снаряжения нашей экспедиции сохранились только жалкие остатки.

23 мая в 1Уг часов я со своим караваном был готов к выступлению. Поблагодарив пастухов за гостеприимство и дав им 30 тенег, чем они остались очень довольны, мы двинулись в путь с двумя верблюдами и тремя лошадьми. Последний наш колокольчик звенел теперь так громко, весело, не напоминая о погребении, но призывая к надежде, к воскресению.

XXVIII. По руслу Хотан-дарьи. Возвращение в Кашгар через Ак-су

Достигнув русла реки, партия наша разделилась: Ислам-бай и двое молодых охотников направились по лесной дороге по левому берегу, чтобы поискать следов пропавшего верблюда, а я с Ахмет-Мергеном и Касимом, который вел обоих верблюдов, двинулся по самому руслу. Вечером мы поравнялись с маленькой лужей, спасшей мне жизнь. Я и остановился здесь, чтобы еще раз напиться этой чудесной благословенной воды. Ахмет-Мерген назвал лужу «Хода-верды-куль» (Богоданное озеро). Через десять часов мы вновь соединились с Исламом на лесном тракте Куянде-клек (Заячье урочище), где паслись стада овец. Ислам так и не нашел следов.

25 мая славный наш Ахмет-Мерген отправился обратно в свое родное селение Тавек-кэль около Хотана, и с нами поехал дальше только один из сыновей его — Касим.

26 мая. Касим, сын Ахмета, боялся сопровождать нас дальше, чтобы не удалиться от Куяндеклека более чем на один день пути — небезопасно было провести ночь одному среди леса, так как здесь приходилось остерегаться и волков и разбойников. Итак, мы продолжали путь втроем с Исламом и Касимом без проводников. Русло реки становилось все более извилистым, и мы решили сделать конец по острову, представлявшему степные участки вперемежку с низенькими барханами и маленькими рощицами. Но оказалось, что идти по руслу было удобнее, и мы опять свернули туда. По берегам русла шел густой лес, и часто казалось, что идешь просто по дорожке парка или по аллее с прозрачным сводом из ветвей деревьев.

27 мая. Река разделилась на два рукава: левый — Янги-дарью (Новая река) и правый — Кохне-дарью (Старая река). Вечером встретилось нам чудесное озерко, в 400 кв. метров величиной, самое большое из попадавшихся нам до сих пор. На пригорке мы развели костер и любовались открывавшимся оттуда видом. Течением промыло глубокую борозду вдоль берега, и в этой борозде мы на следующий день нашли ряд небольших луж. Озерко около нашего привала оказалось настолько глубоко, что, купаясь, нельзя было достать до дна.

28 мая. В 6 часов вечера мы находились как раз посредине русла, и Ислам-бай поехал было вперед отыскать удобное место для привала; неожиданно горизонт на западе стал заволакиваться густой изжелта-серой мглой, подымавшейся все выше и выше от земли к небу. По лесу пронесся гул отдаленного урагана, который затем стал быстро приближаться; послышался треск ломающихся ветвей, все сильнее, сильнее… На северо-западе весь лес утонул во мгле, по руслу реки покатились, словно кулисы на невидимых подставках с колесиками, пыльные и песчаные смерчи. Наконец ураган налетел и на нас, и мы были окутаны непроницаемым облаком «черного бурана».

Песок мелся по земле какими-то длинными хвостами, напоминающими хвосты комет; дорога, борозды, земля и воздух — все слилось в один вихрь… Голова кружилась, думалось, что вот-вот он подхватит и тебя. Наступила черная ночь, и мы долго стояли как вкопанные на месте. Ислам сразу пропал из вида и нашел нас лишь случайно, завидев во мгле какую-то черную движущуюся массу, которая и оказалась нашим караваном.