Первое путешествие россиян вокруг света - Невский Владимир Васильевич - Страница 41

Следуя далее к югут Крузенштерн сделал еще одну попытку установить подлинность открытого голландцами

в 1643 г. острова Фатзидшио (Фатзизио—по Крузенштерну), но неблагоприятные условия плавания не позволили этого выполнить. Крузенштерн отмечает необычайно высокую температуру воздуха у восточных берегов Японии. На 36° с. ш. температура воздуха поднялась до 24—26° С, тогда как во время плавания «Надежды» от Гавайских островов к Камчатке на 36° с. ш., даже в середине лета, термометр показывал только 20_21° С.

20 сентября под 34°20' с. ш. и 145°29'45'' в. д. увидели летучую рыбу, множество касаток и тропических птиц, «которые редко бывают видимы в такой северной широте»349 350. Проникновение обитателей тропиков в эти широты и необычайно высокую температуру воздуха можно объяснить наличием теплого течения Курссио.

27 сентября на корабле состоялось большое торжество: всем участникам кругосветного плавания были розданы серебряные медали. В своей речи посланник Резанов сказал: «Россияне! Обошед вселенную, видим мы себя наконец в водах японских, любовь к Отечеству, искусство, мужество, презрение опасности, повиновение начальству, взаимное уважение, кротость суть черты, изображающие Российских мореходцев... вам, опытные путеводцы, принадлежит и теперь благодарность соотчичей! Вы стяжали уже ту славу, которой и самой завистливой свет никогда лишить вас не в силах»2.

28 сентября утром на корабль налетели бабочки и береговые птицы, в море плавали зеленые ветки и трава. В этот же день в 10 часов первый раз увидели японский берег под 32°38'30" с. ш. и 146°43'15'' в. д., но дождь, туман и сильный северо-восточный ветер не позволяли к нему приблизиться.

К тому же морские карты были составлены настолько неверно, что берега Японии в действительности оказались гораздо западнее.

«При сих обстоятельствах,—пишет Крузенштерн,— почитал я приближение к берегу бесполезным и опасным, наипаче же потому, что мы на карты, хотя оные были и лучшие, не могли никак положиться. Оные не заслуживали доверенности по не сходству в показаниях дол-

готы и широты главных мест, положения берегов, островов и даже пролива Вандименова»1.

30 сентября разразился сильный шторм. Крузенштерн повернул судно к югу, чтобы на всех парусах удалиться от земли. 1 октября к 3 часам пополудни шторм превратился в сильнейший ураган (тайфун). Громадные волны перекатывались через корабль, затопляя внутренние помещения судна. Свист ветра и рев волн, вливавшихся с обоих бортов, мешали слушать команду. Насосы работали без устали. Люки наглухо законопатили, и находившиеся в жилых помещениях люди лишились света и воздуха. Ураган усиливался, океан был ужасен; исполинские горы волн стремительно падали в разверзавшиеся пропасти, а над волнами вздымались облака водяной пыли. Ветер неистовствовал, мачты трещали и каждое мгновение ждали,что они упадут. У всех в руках были топоры. Вещи, крепко привязанные, оторвались. В 8 часов вечера волны вышибли иллюминаторы. Огромная волна сорвала левую галлерею, и вода ворвалась в капитанскую каюту. Поплыли ценные книги, карты, инструменты, одежда и подарки, которые везли"японскому императору. Офицеры и команда не успевали исправлять одно повреждение за другим. Крузенштерн стоял у штурвала рядом с четырьмя рулевыми. Корабль несло на береговые скалы. Первый удар о камни раздробил бы его на части, причем сила урагана не оставляла никакой надежды на спасение. Люди мысленно прощались друг с другом. В самый критический момент, благодаря бесстрашию матросов, удалось поставить паруса, которые продержались всего лишь несколько минут. Их сорвало ветром, но «Надежда» удалилась от берега и до полуночи носилась во власти тайфуна.

Об этой буре Крузенштерн пишет так: «Бесстрастие наших матросов, презиравших все опасности, действовало в сие время столько, что буря не могла унести ни одного паруса. В 3 часа пополудни рассвирепела наконец оная до того, что изорвала все наши штормовые стаксели, под коими одними мы оставались. Ничто не могло противостоять жестокости шторма. Сколько я ни слыхивал о тифонах, случающихся у берегов китайских и японских, но подобного сему не мог себе представить. Надобно иметь

дар стихотворства, чтобы живо описать ярость оного. Довольно здесь рассказать только о действии его на корабль наш. По изорвании штормовых стакселей1, мы желали поставить зарифленную штормовую бизань, но сего сделать совершенно было не возможно и потому корабль оставался без парусов на произвол свирепых волн, который как казалось ежеминутно поглотить его угрожали. Каждое мгновение ожидали мы, что полетят мачты. Хорошая конструкция корабля и крепость вант351 352 спасли нас от сих бедствий»353. Крузенштерн отмечает необычайно низкое давление воздуха во время тайфуна.

3 октября пополудни «Надежда» снова приблизилась к японскому побережью. У южных берегов Японии астрономические наблюдения, картирование и физико-географические описания приобретали особо важное значение, так как эти берега были совершенно не обследованы.

Астрономические работы и съемки были начаты открытием мыса Чирикова (32°14'15" с. ш. и

134°4Г24" в. д.) и продолжались вдоль всего южного берега острова Кю-Сю до входа в пролив Ван-Димена354. Крузенштерн сообщает: «Мне неизвестно ни одно описание, в коем бы упоминалось о сем проливе, даже положение онаго на французских и аглинских картах показано весьма различно. По Арро-Смитовой карте лежит пролив между островом Ликео, отделяемым от большого острова Киузиу узким проливом и островом, именуемым Танао-Сима. На французских же картах показан он между островами Киузиу и Ликео. Широта входа в оный довольно впрочем сходствует на обеих. Вскоре увидели, что показание сего пролива как на французских, так и на аглинских картах весьма несправедливо»355.

4 октября вошли в пролив Ван-Димена. При следовании через пролив впервые была составлена его точная

карта и определены важнейшие пункты. Южная оконечность острова Кю-Сю—мыс Сатано-Мисаки—был назван мысом Чичагова. Острова, лежащие к югу от пролива Ван-Димена, были названы Крузенштерном неправильно. Японцы, желая запутать русских моряков, сообщали им неверные названия, поэтому остров Тенега-Сима был назван Крузенштерном Яконо-Сима, а Яку-Сима— по той же причине был назван Тенега-Сима.

В самом проливе впервые были открыты, определены, названы и положены на карту следующие острова (с востока на запад)1: Аполлос (Таке-Сима), Вулкан (Иво-Сима), Сайт-Клер (Куро-Сима), Юлия (Кутшино, Ерабу-Сима). При следовании в Нагасаки (по Крузенштерну—Нангасаки) был частично положен па карту юго-западный берег острова Кю-Сю, также определен и положен на карту остров Амакуса-Сима.

7 октября мореплаватели увидели остров Гото, а на следующий день на рассвете—долгожданную гавань— Нагасаки. «Да позволено мне будет сказать, что европейские географы получают теперь первое известие о точном положении Японских берегов около Нангасаки от такого народа, от коего они, может быть, совсем того не ожидали»356 357.

8 октября 1804 г., ровно через месяц по выходе из Петропавловска, «Надежда» прибыла в Нагасаки. Перед входом в Нагасакский залив навстречу попалась японская рыбачья лодка. Рыбаки были совершенно голые с повязками на бедрах и голове. По приказанию Крузенштерна японцы, находившиеся на «Надежде», пригласили их на корабль. Их приветливо встретили и угостили водкой и сухарями. Они сообщили, что нагасакские власти четыре дня тому назад извещены огнями о приближении корабля.

Через полчаса после отъезда рыбаков Крузенштерн приказал дать пушечный выстрел. Вскоре показалось японское судно под белым флагом с поперечной голубой полосой. Японские чиновники, находившиеся на этом судне, привели «Надежду» ко входу в Нагасакскую бухту и здесь в открытом море-предложили капитану стать на якорь.

II1i