Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - МакГрегор Ричард - Страница 20

Беря интервью у Ли Лихуэя, президента Банка Китая, один китайский журналист рассказал ему анекдот про независимого британского директора, который хотел присутствовать на заседаниях парткома, но «не будучи членом компартии, решил подыскать себе какого-нибудь британского коммуниста, чтобы тот от его имени ходил на партсобрания». Без тени улыбки выслушав эту шутку, Ли принялся защищать партию и ее незаменимую роль в определении бизнес-стратегий банка и установлении связей с другими ветвями власти. «В Китае очень важно демонстрировать политическую власть Коммунистической партии, — сказал он. — Менеджменту по силам справиться с подавляющим числом проблем, но все-таки не со всеми».

Нынче в самом Китае почти не спорят о том, следует ли за пределами коммунистического клуба раскрывать закулисную роль партии в китайских госпредприятиях. Этот вопрос был решен еще во время биржевой регистрации «Шанхайского нефтехима», который создал прецедент нераскрытия такой информации, и с той поры все ему следуют. Подлинный конфликт внутри Китая, на который ссылался Го, заключен в самой системе: между традиционалистами, которые хотят держать госпредприятия в кулаке, и амбициозными старшими руководителями этих госкомпаний. Сетования Го Шуцина были предвестниками важного тренда с далеко идущими последствиями для глобальной экономики. «Если партия хочет, чтобы мы управляли нашими компаниями коммерческим образом, — аргументировали эти руководители, — она должна позволить нам вести такую работу исключительно хозяйственными методами».

Корпоративный зверь, появившийся на свет в результате затянувшихся и болезненных родов «Чайна инкорпорейтид», оказался новым и странным созданием. Как и приказывала партия, он был одновременно коммерческим и коммунистическим. Иметь дело с могучими перестроенными госпредприятиями, страдающими раздвоением личности — задача нелегкая не только для остального мира. Сам Китай с трудом к этому приспосабливался.

Как оно зачастую и бывает, изменения обрушились как снег на голову, хотя их предпосылки тщательно выкладывались на всеобщее обозрение на протяжении многих лет. Именно это и случилось в 2005 г., когда Пекин произвел фурор на Западе своей первой широкомасштабной сделкой по слиянию и поглощению, в ходе которой «Национальная корпорация Китая по разработке шельфовых нефтепромыслов» (сокращенно CNOOC) предложила 23 миллиарда долларов за покупку калифорнийской «Юнокал», обладающей энергетическими активами в США и Азии. Нелегко переварить мысль, что какая-то компания, контролируемая компартией, получит право купить нефтегазовые активы, принадлежащие американской корпорации. Но корни неудачи, которой в конце концов обернулась эта попытка, лежали глубже, чем вполне предсказуемый политический шум. Дело в том, что Фу Чэнъюй, глава CNOOC, при составлении предложения не сумел согласовать противоречивые требования партии и своего совета директоров.

Биография Фу охватывает тот же отрезок истории, что и у многих других руководителей его поколения. Он родился в 1951 г.; в середине 1960-х гг. был вынужден прервать учебу из-за «культурной революции»; вступил в ряды хунвэйбинов. Позднее он признавался коллегам, что это было головокружительное время: бесплатное питание и поездки по всему Китаю. К двадцати с небольшим он остепенился и вернулся на стезю добродетели, начав работать на северо-восточных нефтепромыслах. Фу рос в должности и наконец стал одним из самых искушенных руководителей госпредприятий в Китае. Впрочем, даже он не понимал, как именно следует обращаться с международным советом директоров, который выбрала его компания, продав за границей акции одного из своих филиалов.

Перед сделкой с «Юнокал» Фу заручился разрешением правительства и положительной санкцией парткома CNOOC, который он же и возглавлял. Однако его решение поставить правление перед фактом — дескать, вот готовое предложение, прошу ознакомиться — разгневало независимых иностранных директоров. Таким образом, CNOOC с самого начала была скомпрометирована, и Фу не мог быстро и гибко реагировать на перипетии начавшейся битвы за поглощение. Когда Конгресс возразил против сделки (аргумент — интересы национальной безоспасности), китайцы горько посетовали на протекционизм и сошли с дистанции. Однако на протяжении всей полемики Фу так и не задался гораздо более глубоким вопросом: как партком попытался подвинуть правление в сторону. Что бы он ни говорил, всегда находилось достаточно оснований для лоббирования в Вашингтоне мнения, что CNOOC представляет политические приоритеты китайского государства, а не свои собственные коммерческие интересы.

Многие иностранцы, имевшие дело с крупными китайскими госкомпаниями в первые дни экономической реформы, чувствовали себя совсем как японские представители гигантского конгломерата «Мицубиси», которые в начале 1980-х гг. вели переговоры о строительстве электростанции для металлургического комбината Баошань, новаторского проекта неподалеку от Шанхая. Японцы были сильно раздосадованы, когда китайская сторона одержала верх и вынудила их пойти на уступки. «Да, вы выиграли переговоры, — воскликнул один из руководителей «Мицубиси». — Но нашей команде противостояла вся ваша национальная сборная!» Чэнь Цзиньхуа, титан сталелитейной промышленности, который и рассказал эту историю в своих мемуарах, признался, что японцы не ошиблись. «К участию в переговорах мы пригласили многих талантливых экспертов из энергосистемы Китая, а «Мицубиси», будучи одиночной компанией, не смогла этого сделать, — пишет Чэнь. — Этот пример продемонстрировал преимущество нашей широкомасштабной социалистической кооперации».

Когда двумя десятилетиями позже крупные госкомпании вроде CNOOC начали выходить на внешние рынки, социалистическая кооперация, ныне известная под новым брендом «Чайна инкорпорейтид», оказалась не только преимуществом, но и помехой. Дело усугубилось еще и тем, что от былой социалистической кооперации госпредприятий почти ничего не осталось. Вместо кооперации партия внедрила своего рода социалистическое соревнование, чтобы добиться максимальных результатов от госсектора. В XXI веке «Чайна инк.» уже не является монолитом из мемуаров Чэня — теперь она скорее напоминает крупный, алчный косяк. Следуя стадному инстинкту, китайские компании в то же время соревнуются между собой на индивидуальном уровне, чтобы — подобно рыбам, охотящимся за аппетитным кусочком — урвать себе сделки на отечественных и офшорных рынках. А скопом и под предводительством главной рыбины по имени КПК, «Чайна инк.» конкурентоспособностью не уступает любым другим морским чудищам.

За последние тридцать лет Китай преобразился во многом благодаря неунывающему, предприимчивому духу простых китайцев, которые живо ухватились за шанс начать делать деньги, которого так долго были лишены. Куда менее понятно, каким образом компартия сумела при этом выпустить на свободу предпринимательский дух государства, да еще столь мощный. Маятник качнулся до того быстро, что проблема, стоявшая перед КПК, перевернулась с ног на голову. В 1990-е гг. Пекин беспокоился, как бы сохранить госкомпании на плаву, а к началу нового столетия реструктурированные предприятия — зачастую созданные с нуля — оказались настолько громадными, богатыми и амбициозными, что задача стала заключаться уже в том, чтобы удержать их в узде.

Десятки крупных госпредприятий, некогда слывших динозаврами рассыпающейся коммунистической системы, сумели за десятилетие трансформировать свою структуру и рентабельность. Гиганты коммунистической промышленности внезапно обзавелись миллиардными прибылями благодаря государственной антиконкурентной защите, стремительному экономическому развитию, дешевому капиталу и производственной эффективности, резко возросшей в ходе реструктуризации. В 2007 г., когда был отмечен исторический пик темпов экономического роста Китая: совокупная прибыль госпредприятий центрального подчинения достигла 140 миллиардов долларов в сравнении с почти нулевой отметкой в течение всего предыдущего десятилетия. Объем выручки в три раза превзошел показатели, зафиксированные лишь пятью годами ранее. В списке «Fortune-500», который ранжирует компании по объемам продаж, китайские предприятия сейчас парят возле самых верхних отметок, хотя раньше числились среди отстающих.