Сочинение на свободную тему (сборник) - Рей Александр - Страница 14

Все эти долгие, бесконечно длинные года я был пуст наполовину. Внутри было много света, цветов и ярких красок, но не было темноты, мрака, чёрной ночи. А ведь это всё равно, что жить, используя только очищенную воду – вроде и вода, вроде и чистая, без солей, «загрязняющих» идеальную жидкость, но человек начнет разрушаться, гнить изнутри, лишенный «плохого».

Теперь понятно, что за ощущение я испытывал, когда ночь заполняла отведенное ей место, законное место внутри меня. Ощущение, что я – это я. Ни добрый, ни злой. Ни черный, ни белый, и даже не серый, а я сам такой, как есть…

Я смотрел сквозь искажённое дождинками стекло на два разных мира, как внутрь себя.

Почему-то вспомнилась музыка из фильма «Тони Такитани». Помню, именно под неё я чаще всего ждал прихода зверя. Знаю, почему… Эта музыка написана ночью и для ночи. Когда играет мелодия, можно представить, как к Рюичи Скакамото пришла муза через чёрный ход, вся в чёрных одеждах и подкинула в его «Solitude» темноты…

Я смотрел на неизвестные мне доселе миры под музыку, звучащую внутри. Два мира, две противоположности слились за окном. В одном яркий прожектор освещает жёлтым светом маленькую улочку, ведущую к пожарной части. Свет вырывает из темноты лишь малую часть асфальта да кусок трёхэтажного здания из грязно-белого кирпича. В этом мире всё тихо… В этом мире время еле бредёт сквозь осенний дождь… В этом мире одиночество-ночь…

Второй мир смотрит на меня тысячами горящих глаз. Там, вдали, где укрываются маленькие люди в своих крохотных, но надёжных квартирках, время бежит быстро, всё вернее приближая их ко сну. Скоро, очень скоро, мириады глаз погаснут, оставив лишь силуэты пустых коробок, и сегодняшний день уйдёт навсегда, чего я очень не хочу.

Пускай время остановится или хотя бы скорость его движения приблизится к нулю настолько, чтобы эта новая для меня ночь превратилась в целую жизнь. Именно поэтому я снова перевёл взгляд на первый мир, на тот переулочек, казавшийся сейчас фантазией, детской мечтой Одиночества. Я смотрел на оазис, созданный в темноте жёлтым светом прожектора, словно фильм, нереальный, никогда не существовавший и, может быть, именно этим и прекрасный.

Иногда там, в дождливой темноте улицы, появлялись два красных глаза, медленно ползущих к свету. Выныривая из темноты, машина проезжала до конца дома и медленно-нехотя поворачивала за угол. Сквозь ливень контуры автомобилей казались размытыми, словно нерадивый художник опрокинул чашку остывшего кофе на только что завершённый рисунок. Мокрый асфальт, разъеденный, как язвами, потоками луж, оставлял на себе следы сбежавшего из-под света авто.

Я просто стоял, смотрел в окно, прислушиваясь к чувствам, что дарила звучащая внутри музыка.

Из темноты появился очередной взгляд пары красных глаз… А ливень бьёт по земле… Попав под лучи прожектора, машина проехала ещё несколько метров и медленно, в такт живущему здесь времени, остановилась… А ливень всё бьет по земле… Из открывшейся дверцы появился силуэт женщины… А дождь льёт и льёт… Закрылась дверца, и авто всё также медленно тронулось с места, оставляя следы на воде, не смотря на то, что… Капли с силой разбиваются о землю и… Силуэт, брошенный и пустой, смотрит вслед сбежавшей машине. Казалось, лишь когда авто скрылось за углом, оставшаяся женщина поняла, что осталась одна… Лишь когда дождь промочил её насквозь, словно выброшенную тряпичную куклу, ОНА ПОНЯЛА, что осталась СОВСЕМ ОДНА… ЧТО осталось?.. И тогда дождь хлынул в полную, на какую был только способен, силу – хохоча, издеваясь, ненавидя её силуэт…

А силуэт лишь посмотрел на серый небесный купол, павший так низко, что ему приходилось опираться на крыши домов, чтобы не оказаться на земле. Она подняла взгляд на небо… Небо, терзающее её ливнем. И затем… Она начала кружиться, будто празднуя только что навалившееся одиночество.

Она смотрела в рыдающее небо, кружась, топча поганый дождь и тоже рыдала… Громко, как могла… Во весь голос… Оплакивая отнятую человеком в машине душу… Вымаливая её вернуть обратно…

Я не мог этого слышать, но я всем телом чувствовал тот силуэт – её боль, её крик, её одиночество… Я чувствовал и понимал, что там, в мире дождя, вязкого времени и жёлтого света, там – весь Я… Тот силуэт – мой. Именно я кричу, рыдая, промокший до нитки, о том, что предал себя, выкинув у ближайшего фонаря…

Я смотрел на неё в темноту, не чувствуя собственных слёз… Смотрел бесконечно долго, как и хотел, пока силуэт не растворился в ливне… Пока дождь не смыл, унеся с собой, этот крик, эту пустоту и предательство… Это одиночество…

Оба мира угасли в одно мгновение – пришла абсолютная тьма.

Услышать хруст, раздающийся из-под тяжёлых лап… Почувствовать дыхание зверя… Понять, что здесь не один…

Я замер, как всегда, в оцепенении, скованный… Нет, не страхом, а силой, что дала мне темнота.

Хррр… хррр… хррр… слышатся приближающиеся шаги… Хррр… совсем рядом… Возле моей руки шелест тёплого воздуха – это дыхание зверя… Я решаюсь и приподнимаю ладонь, чувствуя, как зверь замирает в ожидании. Я кладу руку на немного колючую, но тёплую шерсть. Он вздрагивает, но не решается ничего делать. Чувствуя, как он не понимает, что же происходит… Я глажу его! Зверь тяжело дышит…

Слышатся шаги всё с тем же хрустом оттуда, где должен быть дверной проём – это хозяин зверя. Он останавливается и явно смотрит на нас, пронизывая взглядом темноту. Зверь поворачивает голову в сторону хозяина, как бы спрашивая: «Как быть?».

Хозяин растерян, он не знает… Но, чувствуя во мне темноту, он не видит внутри нового меня страха… И этого для него достаточного.

Секунда промедления и…

– Бобик, ко мне! – властно командует невидимый мне хозяин. – Пошли!

Зверь с явной неохотой покидает меня, унося с собой абсолютную тьму…

Я включил свет во всех комнатах. Прошёлся туда-сюда – из комнаты на балкон, с балкона на кухню, с кухни – опять в свою комнату. Весь мой путь неотрывно сопровождался хрустом под ногами – это был звук разбитой в дребезги жизни… Жизни, полной страхов и отчаяния… Жизни, от которой остались лишь осколки.

Больше мне здесь делать нечего – сейчас смысл лежит где-то выше, там, где можно коснуться рукой облаков. Где-то там…

На крыше было холодно. Несмотря на то, что дождь почти прекратился, было сыро и ветер пробирался к самому сердцу, будто и не было на мне никакой одежды. Большие чёрные тучи – потолок мира – касались моих волос. Можно было протянуть руку и набрать пригоршню тяжелого, чёрного дождя. Казалось, кто-то заботливо накрыл этот город большой крышкой, уберегая его от бед и несчастий.

Сколько мне осталось до звонка?

Я достал из кармана телефон. По маленькому экранчику скакали, появляясь то тут, то там, четыре цифры – ноль, ноль, пять, девять. Осталось всего два часа, и я смогу, так или иначе, обрести свободу. Только вопрос, какую форму она примет…

Ещё не успев убрать мобильник обратно в карман, я почувствовал, как его сотрясают конвульсии, и лишь спустя секунды, раздался звонок. «Дррр-дррррр…» – надрывался он.

«Номер не определён». Ничего страшного, я и так знаю кто это.

– Да? – подал я голос.

– Здравствуйте, молодой человек. Это… М-м-м… Доктор Тумбочка Вас беспокоит, – глухо, будто из тумбочки, прозвучал знакомый голос. – Я звоню услышать ваше решение. Вы готовы?

– Вы не рановато, доктор? Кажется, у меня есть еще два часа.

– Э-э-э… Нет!

– Это почему же? У нас ведь был уговор, – сказал я с укором.

– Уговор – не уговор, сейчас не имеет значения, – отмахнулся он от меня.

– Как это? – искренне удивился я. А казались такими серьезными дядьками!

– Оч-чень даже та-ак… – произнес голос, растягивая гласные, неумело парадируя еврейский говор. – У нас на это есть основания. Во-первых, если вы и выбрали свою судьбу, то сделали это давно, а сейчас тупо тянете время. Которого, кстати говоря, у нас с Вами нет…