Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - Иннес Хэммонд - Страница 20

— Тик-и-таки, — произнес Дахлер, кивнув в сторону лодок. — Так их называют местные.

Это прозвище в точности описывало звуки, производимые их маленькими двухтактными двигателями.

За бортом проплывали крохотные островки, сплошь покрытые белой коркой помета бесчисленных стай морских птиц, кружащих вокруг нашей яхты. Дахлер указал на распахнувшееся перед нами устье фьорда, который, по его словам, вел собственно в Бовааген, где находилась рыбная фабрика. Сложенная из черно-белых камней пирамидка на берегу указывала на судоходность фьорда.

И вдруг перед нами возникла китобойная база. Она была наполовину скрыта складкой скалистой местности, а с севера ее защищали низкие острова. Ржавые металлические корпуса и изрыгающие черный дым высокие железные трубы обезображивали дикую красоту островов подобно тому, как угольная шахта уродует валлийскую долину. Кроме этих корпусов других зданий тут не было. Фьорд, который привел нас в Бовааген, остался за кормой, а черно-белые указатели скрылись за мысом, который мы только что обогнули. Мы оказались в мире скал и моря. Но это были не темные гранитные утесы с травянистыми лужайками на макушке, а бледно-золотистые скалы, отполированные ветром и волнами и спускающиеся к воде плавными очертаниями округлых каменистых осыпей, напоминающих вулканические пропеченные жарким солнцем берега Сицилии. И еще эти скалы были голыми, абсолютно лысыми от кромки воды и до вершины самого высокого утеса, не считая отдельных тонких травинок и альпийских растений, впившихся мощными корнями в расщелины между камнями. И над этим скалистым миром беспрестанно кружили птицы.

Минуту спустя мы увидели канал, ведущий в «Бовааген Хвал». Я дал команду «средний ход», и мы плавно подошли к причалу. Вода здесь была покрыта черной маслянистой пленкой жира и экскрементов, на поверхности которой колыхались серые куски полуразложившейся плоти. Нас словно покрывалом накрыла волна смрада. Возле пристани была пришвартована норвежская моторная лодка, в которую грузили ящики с китовым мясом. Дальше виднелась разделочная площадка, заваленная останками последнего кита. Длинные паровые пилы врезались в огромный позвоночник, рассекая его на части. С края пристани за нами наблюдала группа мужчин.

Йоргенсен поднялся на палубу и остановился у поручня, осматривая базу. Я провел яхту мимо пристани и пришвартовался сразу за лодкой с мясом. От группы наблюдателей отделился пожилой мужчина и подошел к нам. Он был высоким и поджарым, а кожа на его лице задубела и приобрела красновато-коричневый оттенок красного дерева, являвший собой удивительный контраст с густой белоснежной шевелюрой.

— God dag, herr direktor, — обратился он к Йоргенсену.

У него были мелкие черты шаловливого мальчишки, которые сейчас расплылись в улыбке, отчего от уголков глаз разбежались тысячи крохотных морщинок.

Я перебрался через поручень и спрыгнул на пристань.

— Это мистер Килланд, управляющий базой, — коротко бросил мне Йоргенсен, после чего продолжил говорить по-английски: — Итак, Килланд, что вам удалось выяснить относительно той партии китового мяса для Англии? Как в нее попало сообщение?

Килланд развел руками, демонстрируя беспомощность.

— Простите, — произнес он, — но я ничего не выяснил. Я никак не могу это объяснить.

— Вы всех людей опросили?

— Да, herr direktor. Никто ничего не знает. Это полная загадка.

— Кто из китобоев тогда находился на базе? — спросил я.

— Это был «Хвал Ти»? — отчеканил свой следующий вопрос Йоргенсен.

По резкому тону сразу было ясно, что перед ним подчиненный, и внезапно я понял, что ни за что на свете не хотел бы работать на этого человека.

Но Килланда резкость директора ничуть не смутила.

— Да, — немного удивленно ответил он. — Да, тут был «Хвал Ти». Ловаас как раз привез того кита. Это был первый кит сезона. Как вы узнали?

— Это не имеет значения, — оборвал его расспросы Йоргенсен. — Пройдемте в контору и там поговорим.

И он зашагал по проходу между упаковочными цехами.

Килланд обернулся ко мне и улыбнулся.

— Нам лучше пойти за ним, — сообщил он.

Джилл и Кертис сошли на берег и догнали нас.

— Какой ужасный запах, — произнесла Джилл, прижимая к носу платок, хотя его нежный аромат уже напрочь заглушила непереносимая вонь.

— Это деньги, — усмехнулся Килланд. — На китобойной базе деньги так пахнут всегда.

— Слава богу, что у меня их не много, — рассмеялся Кертис. — Еще никогда в жизни я не слышал такого жуткого запаха. Даже в пустыне пахло лучше, хотя смрад там стоял порой ужасающий.

Мы прошли мимо упаковочных цехов, где на высоких полках от пола до потолка было сложено китовое мясо, и поднялись на разделочную площадку. Это был своего рода двор с дощатым полом, окруженный зданиями фабрики. Слева от нас наклонный настил уходил прямо в море. Справа виднелись лебедки с покрытыми жиром стальными тросами. Прямо перед нами возвышалось основное здание фабрики, также снабженное лебедками, с помощью которых китовый жир поднимали наверх, где его варили в огромных чанах. Площадку усеивали части позвоночника. Красные полосы мяса свисали с огромных костей. Мужчины в тяжелых сапогах, зацепив куски позвоночника длинными стальными крючьями и поскальзываясь на пропитанных кровью досках, волокли их к лебедкам. Площадка была покрыта толстым слоем маслянистого жира. Джилл схватила меня за локоть. Было очень скользко. Пройдя по засыпанному пеплом склону, мы миновали бойлерную и баки для мазута и поднялись к сгрудившимся на плоской скале деревянным домишкам.

В конторе запах был чуть менее едким. Окна выходили на дымящиеся ржавые трубы и корпуса фабрики, за которыми расстилалось море.

— Так значит, того кита привез Ловаас, — произнес Йоргенсен, усаживаясь за стол рядом с радиооборудованием. — Это было восьмого или девятого?

— Девятого, — ответил Килланд и пододвинул второй стул Джилл. Мы с Кертисом присели на край стола. — Он пришел на рассвете. К вечеру мясо было разрезано, упаковано и погружено на лодки.

— Когда Ловаас отсюда ушел? — спросил Йоргенсен.

— Не раньше вечера, — пожал плечами управляющий. — Ему были нужны вода и горючее.

— Значит, сообщение в мясо мог подсунуть любой из рабочих базы или экипажа «Хвал Ти»?

— Выходит, что так.

— Как насчет вашего главного упаковщика? Почему он не следит за порядком?

— Он следит. Но упаковочные цеха слишком большие, чтобы уследить за всеми, кто входит и выходит. Кроме того, ему незачем следить за людьми, которые проходят через цеха по пути на пристань.

— Они могут красть мясо.

— Им незачем это делать. Я позволяю им брать домой столько, сколько им необходимо.

— Понятно. — Йоргенсен поглаживал подбородок, кончиками пальцев массируя голубоватую щетину. Золотой перстень вспыхивал на солнце. — Значит, это мог быть практически любой из тех, кто находился на базе?

— Именно так.

Я чувствовал, что Килланд не стремится помогать в расследовании. Было ясно, что этот перекрестный допрос ему очень неприятен. Йоргенсен посмотрел на часы.

— Ровно девять, — пробормотал он и повернулся к радио.

Мгновение спустя в конторе раздались уже знакомые позывные китобоев, вызывающих базу: «Алло — алло — алло — алло “Бовааген Хвал”».

«Кит два» доложил о своем положении, а затем «Кит пять» сообщил о забитом ките. Йоргенсен поднес микрофон к губам и попросил «Кита десять» сообщить свои координаты. Голос капитана Ловааса ответил:

— Vi passerer Utvaer Fyr, herr Jorgensen. Vi er fremme klokken ti.

— Что говорит Ловаас? — шепотом поинтересовался я у Джилл.

— Он говорит, что как раз проходит мимо маяка Утваер, — отозвалась она. — Он будет здесь сегодня в десять часов утра.

Оставался один час. Всего один час, и он будет здесь, в этой конторе, думал я. Вполне возможно, что он расскажет свою историю одновременно мне и Йоргенсену. С другой стороны, Йоргенсен может отвести его в сторону и убедить держать рот на замке.