Враги народа. От чиновников до олигархов - Соколов-Митрич Дмитрий - Страница 31

— Знаете, что я понял за эти годы в Чечне? — улыбается Саша. Он очень много улыбается. — Это миф, что если русского довести до крайности, то он покажет всем кузькину мать. Я понял, что терпение русских безгранично и никакой кузькиной матери не будет.

— Мы виноваты перед русскими беженцами из Чечни, — говорит Лидия Графова. Это уже Москва. Лидия Ивановна — председатель Форума переселенческих организаций, одной из старейших российских правозащитных организаций. Графова занимается беженцами с 1990 года, и сегодня в ее организации 200 региональных филиалов в 43 регионах страны. — Мы — это в целом правозащитное движение. Именно с нашей подачи общественное сострадание замкнулось только на чеченцах. Это, наверное, заскок демократии — поддерживать меньшинство даже ценой дискриминации большинства.

Лидия Ивановна буквально выдавливает из себя каждое слово. Видно, что покаяние ей дается нелегко, а значит, оно настоящее.

— Вот на этом самом диване в 93-м сидели русские из Грозного. Они рассказывали, как каких-то старушек чеченцы душили шнуром от утюга, мне это особенно запомнилось. Но рассказывали как-то спокойно, без надрыва. А мы тогда занимались армянами из Баку. Когда я этих армян увидела, я почувствовала, что это самые несчастные люди на свете. А с русскими я этого почему-то не почувствовала. Не знаю, может, недостаточно громко кричали? А потом пошел вал беженцев-чеченцев. И я должна признаться — мы искренне считали, что должны отдавать предпочтение им перед русскими. Потому что чувствовали перед ними историческую вину за депортацию. Большинство правозащитников до сих пор придерживаются этого мнения. Лично у меня постепенно чувство вины перед русскими перевесило. Я была в Чечне 8 раз, и с каждой поездкой мне становилось за них все больнее. Окончательно меня сразила одна старушка с безумными глазами, которая сидела на табуретке посреди улицы. Когда она увидела меня, то достала из-за пазухи чайную ложечку из синего стекла и с гордостью сказала: «Моя!» Это все, что у нее осталось.

«Единая Россия» решила потушить Кавказ песнями и плясками

Декабрь 2000 года. Республика

Кабардино-Балкария, город Нальчик:

Молодежное отделение партии «Единая Россия» приступило к реализации грандиозной идеи — марафона дружбы. Вот уже вторую неделю караван из артистов — местных и всероссийских — колесит по Северному Кавказу и силой искусства убеждает жителей южных республик жить дружно. В партии «Единая Россия» решили, что пожар, который вспыхнул в результате преступных и безответственных действий политиков (в том числе и нынешних членов партии власти), можно потушить песнями и плясками. Я присоединился к каравану, чтобы посмотреть, как это у них получится.

Граница Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. На горной дороге два «Икаруса» и эскорт в исполнении ГИБДД. «КамАЗы» с гуманитаркой приедут позже. В «Икарусах» — ответственный за марафон Александр Школьник и сорок молодых артистов. Председателя молодежного «Единства» Александры Буратаевой нет — она на несколько дней рванула в Москву забрать 200 коробок гуманитарной помощи, которые решила пожертвовать столичная школа «Самсон». Нет и обещанного в программке Дмитрия Харатьяна. На вопрос, почему, менеджеры марафона отвечают по-разному, но все почему-то краснеют. Из звезд границу Кабардино-Балкарии пересекли лишь группа «Штар» («Э-э-то красное платье для че-его ты надела…») и поэт-песенник Александр Шаганов, который пишет для «Любэ», «Иванушек интернешнл», но на этот раз решил сам заработать и выступить в качестве певца своих песен. Остальные пассажиры двух автобусов — звезды регионального масштаба. От каждого региона Южного округа — по звезде.

Что же касается гибэдэдэшников, то до сих пор всех командиров сопровождения каравана почему-то как на подбор звали Сашами. Хотя среди них уже были двое русских, адыг и карачаевец. Теперь вот кабардинец. Но он, слава богу, оказался Славой.

Кабардино-Балкария в тумане. Самолеты не летают, Эльбруса не видно.

Утро. Стучусь в двери, из-за которых доносится музыка. Калмык Цеден Конаев, адыг Вячеслав Евтых, кабардинец Султан Хажироков с братом Бесланом и русская девочка Ежевика смотрят клип. Сначала я думал, что это по телевизору, но, оказывается, по видео и поет не кто-нибудь, а присутствующий здесь Султан со своей группой «Ураган». Песня такая: «Там далеко, там да-далеко, где-е. плачет луна. Там далеко, там да-далеко, где-е ты не одна». Как выяснилось позже, этот клип они ставят в любую свободную минуту и коллективно смотрят его как в первый раз, сопровождая просмотр самозабвенным подпеванием и подтанцовыванием.

— Мы самые известные в Кабардино-Балкарии, — гордо говорит Беслан.

Передо мной незнакомый и потому пугающий социальный тип — новые позитивные. 10–15 лет назад такие выходили из-под палки комсомола. Теперь их позитивизм черпается из массмедиа. Отличие этих «комсомольцев» от прежних лишь в том, что они кажутся более естественными. Наверное, это все-таки прогресс.

«Кавказ, чурки, мололи что…»

Три часа дня. Всех повезли в Музыкальный театр на концерт. На сцене театра новые позитивные хором поют гимн марафона дружбы, припев такой: «Сыновья большой страны, только вместе мы сильны». Вариация на тему: «Дети разных народов, мы мечтою о мире живем». В перерыве Слава Евтых, который умеет говорить голосом Винни-Пуха из мультфильма, время от времени этим голосом матерится. Все смеются и радуются. Странные типажи, я таких еще не встречал.

«Возьми мою руку в свою. Забудь об обидах своих. Я рядом с тобой стою. Мы дети одной земли», — спели сестры Шахназаровы. Потом скучно, долго и по бумажке выступал мэр Нальчика. Под конец его стали освистывать. Затем Тельман Ибрагимов из Дагестана спел песню «Бай-бай». Красавец Тельман произвел на женскую часть публики неизгладимое впечатление.

— Он и моя Ежевика — от них всю дорогу публика просто с ума сходит, — говорила мне мать и продюсер Ежевики, рядом с которой я сидел. — В Ростове после концерта автобус раскачивали, кричали: «Ежевику! Ежевику!» Но когда нас приглашали участвовать, я сразу сказала: «Она поедет только со мной». Здесь все-таки Кавказ, чурки, мало ли что.

Шоу продолжалось! Психологически оно было выстроено довольно грамотно. «Я счастлив представить вам своего друга из Ингушетии Алаудина Эсмурзиева», — сказал Тельман. Алаудин, в свою очередь, был счастлив назвать другом чеченца Хусейна Рахаева, который разбросал по залу свои календарики. Все друзья. Все поют. От лезгинки до хип-хопа, хотя большая часть программы была выдержана в духе российской попсы. Я сидел в первом ряду. Мне было очень громко.

— Наша страна всегда была единой и сильной только потому, что ее красили люди разных национальностей, помогая друг другу в трудную минуту, — провозгласил Александр Школьник. — Мы в молодежном «Единстве» решили объединиться, чтобы помочь детям, ставшим по вине взрослых жертвами национальных конфликтов. Кстати, сегодня в нашей программе участвуют те самые дети, которым мы спешим на помощь. Встречайте.

В программке, которая изобиловала опечатками, этот номер назывался «Чечернский ансамбль анца «Даймохк». «Даймохк» — это значит «земля отцов», «отчизна». Ансамбль — ровесник войны. Детям, которые в нем танцуют, сейчас по 10–12 лет.

Режиссер шоу потом рассказал мне, как перед их выходом он, сдерживая чеченских детей, рвущихся на сцену, ласково приговаривал: «Потерпите, зайцы, потерпите». Мальчики посмотрели на него сурово, один из них сказал: «Мы вам не зайцы!» — «А кто?» — спросил режиссер. «Волки», — ответил мальчик. «У нас в языке «заяц» — очень обидное слово, — объяснила режиссеру мать этого мальчика. — Это все равно что сказать «щенок». Заяц — это значит трус». — «Как же тогда их можно ласково называть?» — «Цыпленком можно. Цыпленок — он просто маленький. Впрочем, наших детей цыплятами гоже уже не назовешь», — вздохнула женщина.