Годы испытаний. Книга 2 - Гончаренко Геннадий Иванович - Страница 83

83

- Так вот вы какая, оказывается, свояченица!

- Какая? - улыбнулась Аленцова, поправляя сползающие бинты на голове.

- Горячая особа. Нелегко, видно, жилось с вами моему братцу, - сказала она и рассмеялась. - Вы не обижайтесь на меня. Я это в шутку.

Беларева села, набрала номер.

- Сидорков, тут к тебе сейчас придет красивая, но очень сердитая женщина. Военврач. Приметная, у нее забинтована голова. Надо разместить тяжело раненных бойцов в подвале школы на улице Сталина. Помоги ей. И воду надо, а главное - накормить людей.

Беларева встала, и тут только Аленцова разглядела, что она не так уж стара, как ей показалось вначале. Усталость, напряжение в работе сделали ее лицо тусклым. Особенно старили ее седые пряди.

- Запишите адрес и, когда управитесь с делами, заходите ко мне домой, если можно еще его назвать домом. Отыщете?

- Постараюсь.

- А не найдете, спросите в любом подвале нашего района, где остались люди, и вас проведут ко мне.

Аленцова вернулась в медицинский пункт усталая, но довольная результатами посещения Беларевой. «Наконец-то удастся разместить раненых в безопасном месте». Ее встретила Наташа Канашова и отдала письмо от Бурунова. Он писал, что лечится в госпитале и не дождется, когда ему разрешат ехать на фронт. «У меня, Нина Александровна, чудом уцелела фотография, где все мы сидим за новогодним столом. Такой вы и остались в моей памяти. Не сердитесь на меня, но это самая большая ценность, какую я когда-либо имел в жизни».

«Да, Михаил, пожалуй, был прав, - подумала она, - Бурунов ко мне неравнодушен. Это было особенно заметно, когда он принял дивизию после снятия Канашова».

Трудно женщине, когда нет у нее любимого человека, но бывает во много раз труднее, когда ее любят многие.

2

До полудня мод непрекращающимися бомбежками и обстрелом Аленцова вместе с Наташей Канашовой и двумя санитарами перевозили раненых в безопасное место, в подвал школы. Там люди вздохнули, почувствовали себя легче и, несмотря на грохот и сотрясение земли от взрывов, тут же уснули. Раненым поправили повязки, а тем, кто был ранен вторично, сделали новые. Беларева прислала Аленцовой в помощь десять девушек-комсомолок, которые помогали ухаживать за ранеными.

Так в хлопотах незаметно прошел день. Вечером Аленцова отправилась к армейской переправе договориться об эвакуации. И тут узнала неприятную новость: немецкие войска вышли к Мамаеву кургану, разрезав пополам армию Чуйкова. Теперь немцы захватили господствующую высоту, контролировали Волгу. Обстрел переправы усилился…

Вечером, едва разыскав квартиру Беларевой в подвале, заваленном битым кирпичом и мусором, Аленцова и Канашова пришли к ней подавленные неудачами. Татьяна Ивановна, видно, поджидала невестку и приготовила ужин. Она заставила их покушать и убедила, что положение с эвакуацией не такое безнадежное, как они думали.

- А у меня большая радость. Пропавшая единственная дочь отыскалась. Марина. Ранена была, под Воронежем в госпитале лежала.

- Марина? - разом спросили Аленцова и Наташа.

- Марина. Чего это вы удивились?

Татьяна Ивановна достала из шкафа фотографию.

- Помню, как ее к нам в дивизию служить прислали, - сказала Аленцова. - Несколько дней побыла, и ранило ее, бедняжку.

И она рассказала, как Марина жила у нее, как она возила ее в армейский госпиталь.

- А мы с Мариной в одном перевалочном госпитале работали, - сказала Наташа. - Дайте мне адрес, я непременно ей напишу.

- Ох, как я соскучилась по ней! - сказала Татьяна Ивановна. - Но разве удастся увидеться, и тем более сейчас.

После ужина Беларева, Аленцова и Наташа направились к раненым. Подходя к подвалу, они услышали песню. «Неужели это поют раненые?» Посредине подвала на табуретке стоял старенький патефон. Заезженная пластинка шипела, как масло на сковородке. И раненые вполголоса охрипшими и грубыми голосами пели о грозном казацком атамане Степане Разине, о могучей русской реке Волге.

Волга, Волга, мать родная,

Волга - русская река…

Глядя в суровые, полные решимости лица поющих, Аленцова, впервые за последние дни неудач, пережитых здесь в Сталинграде, вдруг ощутила полную уверенность в том, что немцам не сломить упорства наших войск, обороняющихся в городе, и никогда не форсировать Волги. Она была и будет во веки веков испокон русской рекой, красой и гордостью народа.

Песня смолкла. Короткую тишину нарушил грохот разрывов.

- Ну, товарищи, - обратилась Беларева, - надо торопиться с эвакуацией. Каждый из вас знает, кому что делать… Я сейчас вызову машину.

Вскоре пришла старенькая полуторка. На ней стали перевозить раненых на берег.

В отвесной стене берега было искусно сделано углубление. В него были запрятаны две рыбацкие лодки. Аленцова, Беларева и Наташа при помощи санитаров-красноармейцев пожилого возраста в течение ночи переправляли на лодках раненых на левый берег Волги.

Приближалось утро… Лодка уверенно скользила по спокойной розоватой глади реки. На блекло-голубом утреннем небе у края горизонта занимался в зоревом пожаре новый день. Аленцова сидела на корме лодки и с беспокойством всматривалась в суровые лица раненых. «Да!… После стольких мучений, перенесенных ими там, в Сталинграде, все они сейчас жаждут поскорее переправиться на левый берег, благополучно добраться до госпиталя, избавиться от изнуряющей боли, разыскать родных, дать о себе весточку, что остались в живых». У ног ее лежал заросший, бородатый, с угловатыми чертами лица пожилой боец. Он закусил губу и, закидывая голову, тяжело вздыхал.

- Болит? - глядя на раненую руку и ногу, спросила Аленцова.

- Болит, красавица… Душа болят. Будто огнем ее жгут. - Он кивнул головой на горящий и грохочущий город.

- Им-то, сестренка, тяжельше, чем нам. Теперь мы не солдаты, а все одно за Россию в ответе…

Рядом с ним лежал широкоскулый, с кустистыми бровями, рябоватый боец. Он то и дело глядел на обе ампутированные до колен ноги в лубках и говорил грубоватым, утробным голосом:

- И за что бог наказал - никак не разумею. Жизнь прожил - ничего худого людям не делал. И вот на тебе, обеих ног лишился. Будь хотя бы одна целехонькой, ни в жизнь не ушел бы из Банного оврага… Уволокли санитары… Не пришлось доглядеть, как фрицы от наших в рукопашной бежали.

Сидевший на носу лодки паренек без правой руки, с пустым рукавом, заправленным за ремень, сказал ему:

- А ты не горюй, папаша… Я до конца был в том овраге. Выбили мы их начисто. И из завода «Баррикады» вышибли. Мне один рассказывал: наши снова завод захватили. Я слесарем на нем до войны работал…

Алепцова слушала их, смотрела на озабоченные и суровые лица, и у нее появлялась непоколебимая уверенность: «Сталинград никогда не сдадут, раз даже эти, уже все сделавшие от них зависящее, искалеченные люди, почти потерявшие жизнь, думают только о судьбе стоящих насмерть боевых товарищей, о судьбе сражающегося города, о судьбе России».

Аленцова и Канашова должны были сопровождать раненых до армейского госпиталя. А Белареву ждал новый трудовой день.

Прощаясь, женщины расцеловались, постояли несколько минут молча.

А за их спиной на обрывах волжского берега гремел, дымил и полыхал в огненных вспышках взрывов упорно обороняющийся, непокоренный и мужественный, сражающийся Сталинград.

Новое Хотово - Москва

1950- 1961 гг.

[1] ПТОП - противотанковый опорный пункт - наиболее важный участок местности в ротном районе обороны, в котором располагают противотанковые ружья, орудия, танки и самоходные орудия.

[2] ПТР - противотанковый район на местности, перехватывающий важнейшее танкоопасное направление, оборудованный для расположения и ведения огня выделенными для него противотанковыми средствами.

[3] ЧП - чрезвычайное происшествие.

вернутьсявернутьсявернуться