Мишель в «Хижине шерифа» - Байяр Жорж - Страница 18

Он вспомнил о цыганском лагере. Действительно ли там находится подземный ход?

«И какой в нем смысл, так близко от замка?» – спрашивал себя Мишель.

Он вообразил вражеские войска – вот они берут церковь в кольцо и рассредоточиваются в радиусе, намного превышающем расстояние от церкви до цыганского лагеря…

«Очевидно, с двенадцатого века город сильно переменился. Что-то разрушено, что-то построено, проложены новые дороги, совсем иной облик. Надо достать где-нибудь карту той эпохи, иначе не разберешься».

Внезапно он подумал о колодце… о плоских камнях, которые кто-то вчера передвигал!

«Не колодец, а подземный ход», – поправил он себя.

Обед, который ребята, как всегда, съели в «Хижине шерифа», получился мрачным. А во второй половине дня к ним наведались двое жандармов, весьма интересующихся, не доверили ли им что-нибудь по секрету Жан и Нур и не заметили ли они в последнее время в поведении цыган чего-то необычного.

Блюстители порядка осмотрели контору, конюшню и задали бесконечное множество вопросов, смысл которых Мишель не уяснил. Чувствовалось, что для них это рутинная работа, в которой они были доками.

От жандармов молодые люди, не без чувства неловкости, узнали, что возле одной из кибиток под ящиком найден кошелек с ключами от бывшей гостиницы «Триада». В памяти всех троих всплыли слова управляющего господина Саваля.

Вскоре Даниель с Артуром отважились сходить к цыганскому лагерю – толпа там уже рассеялась. Но вход им преградили двое полицейских. Возле кибиток беседовала кучка цыган. Карума нигде не было видно.

Не теряя попусту времени, ребята вернулись в «Хижину», где их дожидался Мишель.

Задолго до прихода Паскалу лошади были расседланы и поставлены на конюшню.

В этот день внимание курортников было занято событиями в Санте – никого не посетило желание совершить верховую прогулку.

В положенный час на старом велосипеде прикатил взбудораженный Паскалу. Изложив собственное мнение по поводу происходящего, старик заключил:

– Короче, весь праздник летит к чертям! Шествие без охотницы не состоится. Куча народа не поедет в Сант, а просто останется дома. Цыган наверняка не выпустят из лагеря… Невеселый получается праздник, невеселые королевские скачки! А может статься, вообще все отменится! Эх! Хорошенькую свинью нам подложили эти типы. Да и к чему им охотница, ума не приложу? Даже продать нельзя! Эх! Дева Мария, каких еще мерзавцев носит эта земля!

Речь Паскалу прервало появление Галлин.

– Ну, что нового?

Ребята рассказали, что знали – в конечном счете не так уж много.

– Вы говорите, в лагерь никого не пускают? То есть даже нет смысла ехать туда?

– Боюсь, что так, – ответил Мишель.

– Ладно, раз Паскалу здесь, я забираю вас прямо сейчас. Приятного вам вечера, Паскалу.

– Вам также, мадемуазель.

Ребята залезли в машину, та тронулась. Весь недолгий путь разговор вертелся вокруг сегодняшнего происшествия.

– Если Жан и Нур в ближайшее время не объявятся, их сочтут виновными!

– Мы тоже об этом думали, – сказал Мишель.

– Какая нелепица… и куда они запропастились так некстати? – посетовала Галлин.

– А скачки хоть будут? – поинтересовался Артур.

Галлин задумалась.

– Не уверена. Кощунственно устраивать веселье, когда похищена святая реликвия. – Внезапно девушка оживилась. – Ой, чуть не забыла! Мишель, у меня для вас сюрприз. Довольно занятный. Совсем голова дырявая!

Пораженный этой переменой настроения, Мишель гадал, о чем может идти речь.

ПРОСТЫЕ ДОГАДКИ

– Я знаю, кто живет на Египетской улице в доме десять. Мадам Кукурд вспомнила, чей это адрес. Я ведь говорила вам, что Гратто раньше работал у нас? Так вот, это его дом! Сейчас он служит шофером в строительной фирме у некоего Саваля,

– Гратто?! Потрясающе! Она уверена?

– Да. На память мадам Кукурд можно положиться. Иногда она помогает деду вести бухгалтерию. Так вот, она показала квитанцию об оплате Именно этот адрес.

Артур, не понимая, о ком идет речь, вопросительно повернулся к Мишелю.

– Да, ты ведь не в курсе… Мадам Кукурд – это дама, которая служит у господина Сегоналя уже больше тридцати лет.

Машина приблизилась к хутору и въехала в ворота, которые украшал бычий череп с внушительных размеров рогами. От солнца и дождя кости совсем побелели.

На пороге возникла дама в черном платье и голубом холщовом фартуке поверх него. Седые волосы, забранные в высокий пучок, придавали ее лицу сходство с пышной булочкой. От нее веяло радушием, несмотря на напускную угрюмость, которую рассеивала улыбка.

Галлин остановила машину у дверей, и все вышли. Девушка представила своих спутников.

– Этих молодых людей я уже видела… кроме господина… как вы сказали?

– Митуре, мадам, Артур Митуре, – ответил тот.

– Моего покойного мужа тоже звали Артуром… Артуром Кукурдом. Ужасно нелепо казалось, когда я была молоденькой… а потом ничего, привыкла. Заходите, пожалуйста!

– Добро пожаловать! – произнесла Галлин с нарочитой торжественностью.

Молодые люди прошли в просторную светлую комнату, служившую гостиной. В центре ее стоял длинный полированный стол орехового дерева с двумя простыми лавками по бокам. На ослепительные, выбеленные известью стены падали блики от красных деревенских штор. На подставке, украшенной лошадиной головой, тускло поблескивая, возлежало седло скотовладельца, старенькое, но без единого пятнышка.

– На седло смотрите? – спросила мадам Кукурд. – Правильно делаете! Если бы в Санте кто-нибудь кривел на один глаз каждый раз, когда в этом седле господин Фредерик срывал помпон с быка, то давным-давно все бы ослепли!

– По-вашему, такое седло стоит как приличная лошадь? – полюбопытствовала Галлин.

– Разумеется, это же прекрасная ручная работа.

Комната, вплоть до последней мелочи, хранила отпечаток старины, местного стиля. На хуторе было электричество, однако лампочка притаилась под большим абажуром со стеклянным колпаком, имитирующим старинную керосиновую люстру.

Исполнив долг гостеприимства, мадам Кукурд перевела разговор на темы дня. Она посетовала на распущенность нынешних нравов, заверила, что прежде подобного не наблюдалось. Вот в ее времена…

Молодые люди, несколько растерявшись, не могли даже рта раскрыть, пока, спохватившись насчет ужина, мадам Кукурд не исчезла на кухне.

– Правда, симпатичная? – спросила Галлин. Молодые люди единодушно ее поддержали.

– Бедный дед, – продолжала девушка, – я как подумаю, что он отправился на другой конец света в тряском фургоне за племенными бычками… которые, уже понятно, не будут участвовать в состязаниях!… И ведь он до самого возвращения ни о чем даже не заподозрит. Я-то его знаю, он даже газеты не купит по дороге. Все мысли только о бычках! – Девушка вздохнула. – Понимаете, между настоящим скотовладельцем и его животными существует какая-то странная связь. Дед чувствует, когда скотина страдает или болеет, хотя даже ветеринар, не находя обычных симптомов, не решается поставить диагноз. Дед говорит, что сам наполовину превратился в быка. И я отчасти этому верю.

Мишель наслаждался очарованием дома, царящим в нем покоем. Тишину нарушали лишь тихое мурлыканье мадам Кукурд, что-то напевающей себе под нос, да негромкое постукиванье кастрюлек.

В нише на этажерке мальчик приметил толстенные фолианты в прошитых грубыми нитками переплетах из бараньей кожи. Галлин перехватила его взгляд.

– Ага! Вижу, вы отыскали самое ценное в этом доме, наше главное сокровище. Это первопечатные книги, инкунабулы[3]. Я постоянно хнычу, чтобы дед нашел место получше, но он страшно упрямый. Здесь, я почти уверена, в последние сто или даже двести лет ничего не менялось – кроме электричества, естественно, и занавесок, которые надо обновлять. Хотите взглянуть на книги?

3

Первые книги, изданные в начальную пору книгопечатания (до XVI века).