Философия бунта - Баталов Эдуард Яковлевич - Страница 44

Концепция эта в основе своей не нова. Много десятилетий назад она начала усиленно проповедоваться троцкистами, а в последние годы прочно входит (с некоторыми модификациями) в идеологический арсенал маоизма.

Социально-исторический опыт, условия формирования психологии и специфика социализации непролетарских слоев, втягиваемых ходом истории в революционный процесс, своеобразно отражались в сознании молодых бунтарей, неискушенных опытом политической борьбы, да к тому же еще слабо знакомых с историей мирового революционного движения. Это и приводило к тому, что победа над силами агрессии, антигуманизма, насилия однозначно ассоциировалась ими лишь с партизанскими войнами.

Определенное значение имело и то обстоятельство, что формирование массового леворадикального сознания 60-х годов происходило на фоне несколько «облегченного» отношения к такому социальному феномену, как война. Эта «облегченность» связана с тем, что подавляющее большинство рядовых «новых левых» не знает по собственному опыту, что такое война и каковы ее социальные последствия [«Современная молодежь выросла в сравнительно более спокойный период становления неокапиталистического общества, который при развитии и углублении противоречий, присущих капитализму, характеризуется все же отсутствием резко переломных и катастрофических моментов. По образному замечанию английского социолога Дж. Б. Мейза, для теперешних тинейджеров война с фашизмом почти также далека, как наполеоновские войны…» («Борьба классов и современный мир». [173]]. Оно не испытывает страха перед войной, который оказывал, например, влияние на формирование сознания «разбитого поколения».

Такая «облегченность», с одной стороны, растормаживает сознание, но с другой, ведет к недооценке или преуменьшению опасности новой мировой войны, к «игре с огнем».

Это находит свое выражение и в критике политики мирного сосуществования государств с различным общественным строем, которая усиленно ведется со стороны «левых» ревизионистов и леворадикальных идеологов.

Для них мирное сосуществование – главный фактор разложения революционного сознания и замедления общественного прогресса. «…Именно это сосуществование, – утверждает Маркузе, – объясняет в значительной мере как отклонение социализма от первоначальной идеи, так и фундаментальную трансформацию капитализма». Оно, по мнению теоретиков левого радикализма, способствует укреплению позиций капитализма, «откладыванию», «задержке» социализма в развитых капиталистических странах. «В важнейших аспектах это сосуществование, – читаем мы в «Очерке об освобождении», – способствует стабилизации капитализма: «мировой коммунизм» является врагом, которого следовало бы придумать, если бы его не существовало, – врагом, чья мощь послужила оправданию «оборонного сектора» и мобилизации народа под знаменем национальных интересов. Более того, как общий враг всего капитализма, коммунизм способствовал появлению общего интереса, отодвигающего на второй план межкапиталистические различия и конфликты» [174]. Такая постановка вопроса дезориентирует «новых левых», порождая в их сознании иллюзорное представление, будто революционность несовместима с поддержкой политики мирного сосуществования, которая якобы охлаждает революционный пыл и способствует стабилизации капитализма.

Коммунисты, как это хорошо известно, четко изложили свою позицию, взгляды по вопросам мирного сосуществования государств с различным общественным строем, прямо отметив, что мирное сосуществование – это не просто форма соревнования двух мировых систем. Это форма борьбы двух антагонистических классов в мировом масштабе – борьбы, в которой капитализм находится под двойным давлением: внешним, со стороны мировой системы социализма, и внутренним, со стороны рабочего класса и других антикапиталистических сил. Поэтому он вынужден идти на уступки, что способствует формированию в недрах капиталистического общества материальных предпосылок перехода к социализму, предпосылок, которые при переходе власти в руки трудящихся позволят значительно облегчить построение нового общества.

Мирное сосуществование для капитализма – это и новая форма конкуренции, в которой на карту поставлен не только процент прибыли, но само существование капиталистической системы. Стремясь выстоять в борьбе с мировым социализмом, капитализм не может не пытаться максимально сконцентрировать свои внутренние силы, поставить под контроль внутреннюю конкуренцию, если не ограничить ее. Отсюда – усиление вмешательства государства в рыночную экономику, попытка «сознательного» государственного регулирования рыночных механизмов. Подобного рода мероприятия непосредственно направлены на поддержание капитализма, вместе с тем они представляют дальнейший шаг на пути подготовки условий для социалистической революции, открывающей путь к социалистическим преобразованиям после захвата политической власти пролетариатом и его союзниками.

Наконец, именно мирное сосуществование, в процессе которого мировой социализм укрепляет свои позиции, служит условием эффективной борьбы народов, отстаивающих дело свободы против империализма. Леворадикалы, восхищавшиеся героизмом вьетнамских патриотов, вместе с тем рассматривают Вьетнам как локальное явление, связывая успехи его народа только с мобилизацией воли масс и делая на этом основании вывод о возможности преодоления в современных условиях материальной силы империализма с помощью революционной воли. Для них осталось тайной, что эффективность борьбы народов Индокитая против американского агрессора, как, впрочем, и существование революционной Кубы, есть результат соединения воли борющихся народов с материальной силой, воплощенной как в непосредственной военно-экономической мощи Советского Союза и других социалистических стран, так и в самом факте существования мирового социализма, сдерживающего устремления агрессора.

Сказанное никоим образом не означает, будто марксисты, в противоположность левым радикалам, в принципе отвергают революционные войны, требуя принести их в жертву мирному сосуществованию. Напротив, именно марксисты всегда были наиболее стойкими и последовательными сторонниками и защитниками народов, борющихся с оружием в руках против национального и социального гнета. Эта принципиальная позиция вновь была подтверждена на международном Совещании коммунистических и рабочих партий, состоявшемся в 1969 г. в Москве. «Политика мирного сосуществования не противоречит праву угнетенных народов использовать в борьбе за свое освобождение тот путь, который они сочтут необходимым – вооруженный или невооруженный, – и ни в коей мере не означает поддержки реакционных режимов. Столь же несомненно, что каждый народ имеет неоспоримое право на вооруженную защиту от посягательств империалистических агрессоров и на поддержку со стороны других народов в этом справедливом деле. Это – составная часть общей антиимпериалистической борьбы народов» [175].

Но поддерживая народы, ведущие вооруженную борьбу за освобождение, марксисты выступают против абсолютизации вооруженного насилия, против ориентации на революционные войны без учета конкретно-исторических условий. Революционная война никогда не была и не является безусловной и единственной формой завоевания власти трудящимися. Она имеет исторический смысл и действительное революционное значение лишь в том случае, если оказывается необходимой.

В. И. Ленин, основываясь на опыте международного и российского революционного движения, вводит понятие необходимого насилия. «Есть условия, при которых насилие и необходимо и полезно, и есть условия, при которых насилие не может дать никаких результатов. Бывали примеры, однако, – добавляет Ленин, – что это различие не усваивалось всеми, и об этом говорить надо» [176].

Вооруженное насилие необходимо и полезно тогда, когда имеет место не только решимость масс (именно масс, а не одиночек!) встать на борьбу, но и наличие определенных объективных условий для того, чтобы массовая воля могла материализоваться в победу [Касаясь этих условий применительно к России, В. И. Ленин писал: «…массы были организованы в Советах, во-первых, и… неприятель – буржуазия – был подкопан, подорван, размыт длинным политическим периодом с февраля по октябрь, точно кусок льда весенней водой, и уже внутренне был совершенно обессилен» [177]]. Какими именно должны быть условия, делающие насилие необходимым, зависит, конечно, от особенностей страны и региона, от условий времени, и потому решение этих вопросов не может быть дано априори.