Криминальный гамбит - Сартинов Евгений Петрович - Страница 66

— Машину куда дел? — мимоходом спросил он, продолжая жевать.

— Утопил.

— .Где?

— Черт его знает. Проехал километров сто проселками, потом смотрю — бензин кончается, бак-то фиговый. Подогнал к какому-то пруду, проверил, где поглубже, и спустил в воду. Там ее долго не найдут.

— Ну и правильно.

Собеседники не знали, что их машина давно уже покинула недра пруда и сейчас рассрочивалась таможенниками и специалистами отдела по борьбе с наркотиками. Через полчаса после бегства прапорщика с места купания мамоновской «десятки» к пруду прибежали деревенские дети. Самый первый, прыгнув в воду с разбега ласточкой, тут же вынырнул и, держась рукой за голову, закричал:

— Пацаны, тут машина! Я на ней стою! Чуть бошку об нее не разбил!

— Какая машина?

— Клевая машина, айда сюда!

Мальчишки по очереди начали нырять к «десятке», даже заплывали в салон, благо Жучихин оставил дверцу открытой. Один из них побежал к отцу, тот сначала сыну не поверил, но все-таки подогнал к пруду свой колесный трактор. Но лишь с помощью проезжавшего мимо гусеничного трактора загадочную «десятку» удалось выдернуть из илистого дна. Мужики уже решили, что машина достанется им. Они намеревались отогнать ее на хоздвор и потихоньку раскурочить на запчасти, а затем продать их, а деньги пропить. Но, к их несчастью, мимо проходил участковый и заинтересовался, чья это машина красуется на берегу. Он сообщил номер автомобиля в район, те запросили область, и через час в небольшую деревню прибыл целый милицейский и таможенный кортеж.

— Потом вышел на трассу, — продолжал рассказ Жучихин. — Остановил иномарку с тонированными стеклами и доехал до Демидовки. Ты мне лучше скажи, что мне теперь делать? — в конце спросил он.

— Прежде всего, не паниковать. Пока поживи у меня, потом посмотрим.

— Но ты меня не бросишь? Не отдашь этим, — он мотнул головой куда-то в сторону.

— Ты что, смеешься, что ли? — возмутился подполковник. — Это все равно, что самого себя сдать.

Жучихин подумал, что сказано справедливо. Он знал о своем хозяине практически все, и тайное и явное. Успокоившись, он даже выпил бутылку пива, предложенную Мамоновым.

— Кто Дика грохнул, видел? — спросил Мамонов.

— Твои… из патрульной службы. Приехали за Гусем, а его нет. Вот они со злости псов и порешили.

Это было неожиданностью. Раз приходили за Гусем, значит, в ход вступила прокуратура. А если все это про шло мимо него, то это уже дурной знак.

«Уезжал, все было тихо. Странно. Что-то случилось, пока меня не было. Надо навестить родное управление».

— Я сейчас уеду, а ты оставайся здесь, располагайся, как у себя дома.

Мамонов вышел на крыльцо, хотел спуститься вниз, но раздумал. С минуту постоял, потом снял китель и позвал прапорщика:

— Иваныч, тебе все равно, а я пачкаться не хочу. Возьми Дика, брось в багажник.

— Зачем это?

— Да отвезу, выброшу где-нибудь по пути, а то вонять скоро будет.

Прапорщик согласился со своим «благодетелем».

Они подошли к машине, Мамонов открыл багажник. Жучихин поднял пса за задние ноги и бросил туда несчастное животное, но Мамонов остался недоволен:

— Нет, ну ты как его положил? Переверни!

— Зачем? — удивился прапорщик.

— Слишком много места занимает. Сейчас еще кое-что погрузим.

Жучихин пожал плечами и склонился над багажником, поправляя труп овчарки.

В это время Мамонов воровато оглянулся по сторонам и, вытянув руку, выстрелил прапорщику в затылок. Перед этим он обернул пистолет кителем, поэтому выстрел прозвучал глухо, больше похожий на громкий хлопок. Громоздкое тело Жучихина ткнулось вперед, ноги слегка дернулись, а потом обмякли. Вложив пистолет в кобуру, подполковник с усилием затолкал тело личного поверенного в багажник в пару к Дику, но закрыть его не смог. Плюнув, Мамонов вернулся в дом и вскоре вышел с точно таким же «дипломатом», как тот, что закопал в Зубовской пуще. По здравом рассуждении подполковник решил, что закапывать в одном месте все свои богатства слишком опасно и неосмотрительно — мало ли что…

Было уже совсем темно, и он надеялся, что никто не обратит внимания на машину с открытым багажником. Да и ехать решил недалеко, до ближайшей густой лесополосы. Лопату из салона он так и не вынимал.

Глава 33

Во втором часу ночи Гусь взглянул на часы и поморщился: Антоша что-то задерживался, и это нервировало Вадима. Он покосился в угол, где на кровати притулились его пленники. Татьяна закуталась в клетчатый плед, им же прикрыла спящего Ромку. Несмотря на то что ночь была теплой, истинно летней, ее трясло как в лихорадке. Она никак не могла поверить, что все это происходит на самом деле с ней и с ее маленьким сыном. Татьяна, конечно, знала, кто ее муж, и предполагала, чем он занимается, но никогда не думала, что и ее коснется черная сторона этой красивой и благополучной жизни.

Что касается Аркадия, то он сразу понял, что Татьяна именно та самая, единственная женщина, дарованная ему для счастья и создания семьи. При ней он никогда не вел разговоров на скользкие, «профессиональные» темы, все совещания с братвой проводились либо за закрытыми дверями в его доме, либо в Демидовке, в новых хоромах Гуся. Если при жене приходилось вести срочные телефонные разговоры, то Аркадий переходил на язык сплошных намеков и значительных интонаций.

Открылась дверь, и в помещение зашел один из гусевских качков по кличке Мазут.

— Блин, эта «Тайга» такая хренотень! Она комаров не отпугивает, а, наоборот, как бы приманивает. Слышь, Вадим, может быть, мы костерчик разведем, небольшой, а? А то ж невозможно так, зажрали!

Гусь взбеленился. Он поставил эту парочку придурков метрах в трехстах от турбазы совсем не для того, чтобы они разводили костер, который можно увидеть издалека.

— Совсем охренел, что ли? Я вас зачем туда поставил? — он взял с подоконника и отдал охраннику баллончик с аэрозолем. — На вот, эта штука лучше действует. И не высовывайтесь раньше времени.

Мазут нехотя вышел. Пройдясь по комнате, Гусев снова плюхнулся в кресло, чуть подумав, позвал сидящего перед телевизором в соседней комнате мужика:

— Мишаня!

Бывший десантник тут же появился на пороге и вопросительно посмотрел на хозяина. Тот жестом показал на руку, и Мишаня начал готовить все для укола: шприц, делать раствор. В самый разгар приготовлений из соседней комнаты раздался голос еще одного человека:

— Слышь, Гусь, а вдруг Антоша на нас уголовку наведет?

— Не наведет.

— Почему? — спросил упрямец, появляясь на пороге. Это был тот самый мужик, что нагло сел в Татьянин «опель». Он был самый старший из всех гусевских гвардейцев, широкоплечий, с седым ежиком волос и малоприятным лицом породистого бульдога. Кличка у Анатолия Егорова была под стать его внешнему виду: Папа. Ему стукнуло уже пятьдесят шесть, из них ровно половину Папа провел в тюрьме, попадая по статьям более чем серьезным: за нападение на инкассатора, грабежи и разбой, за убийство на автостраде. В отличие от Антоши и Вадима Папа с нажитым имуществом и свободой мог расстаться легко и даже весело, такой уж у него был склад характера. За шесть лет, проведенных на свободе, он обзавелся новеньким «фордом», большим одноэтажным коттеджем, куда переселил жену, родившую и исправно вырастившую ему двух сыновей, таких же, как и отец, здоровенных и безалаберных. Но потеря этого меньше всего волновала старого налетчика. Зона для него была одним из видов существования, привычным и знакомым. Почти домом.

— По кочану! — взбеленился Вадим, вырывая руку из-под жгута, наложенного Мишаней. — Потому что они у нас!

Гусев кивнул в сторону своих заложников, но это не остановило Папу. Он лишь дождался, когда десантник закончит свою специфическую медицинскую процедуру, и вновь поделился своими сомнениями:

— А ты уверен в этом? Если он раз продался уголовке, то может пойти к ним еще раз. А за теми не заржавеет. Не зря ведь мы здесь торчим.