Новое оружие - Савченко Владимир Иванович - Страница 5

Ш a p д е ц к и й. А-а! Вот такие вы все и есть. Вам вынь да положь, что за границей уже сделали. Тогда и деньги найдутся, и площади, и оборудование: догоняй, Шардецкий!

М а к а р о в. Так ведь очень уж вы неопределенное заключение даете, Иван Иванович. Не под пятьдесят миллионов.

Ш а р д е ц к и й. Иного дать не могу. Наука не позволяет.

М а к а р о в. Да... Стало быть, серьезных оснований считать, что американцы ведут такую работу, пока нет?

Ш а р д е ц к и й. Надо подождать, Олег Викторович. Если они ее ведут – это в чем-нибудь да проявится. А пока действительно что-либо предпринимать рановато.

М а к а р о в. Так-то оно так... Но почему же они его выслали?..

Затемнение слева. Освещается правая часть. Уже знакомый нам кабинет Клинчера в Управления разведки. В креслах у стола: К л и н ч е р , сенатор X е н и ш и Ф р е н к. Слушают запись.

Г о л о с С т е п а н ы ч е в а. ...Есть намек.

Г о л о с Ф р е н к а. Какой?

Г о л о с С т е п а н ы ч е в а. Законы распада атомных ядер и законы отказов элементов электронных машин математически одинаковы. Вот смотри... Тебе это ни о чем не говорит?

К л и н ч е р. Ну, итак далее... (Выключает магнитофон.)

Ф р е н к. Скажите, полковник, а нельзя ли, чтобы в перечнице, кроме микрофона, был еще и перец?

К л и н ч е р (добродушно). До этого техника пока не дошла: или – или... Я пригласил вас вот зачем, доктор Гарди. Мне, неспециалисту, трудно судить о научном содержании ваших бесед с этим русским...

Ф р е н к. Кто – русский? Ил?

К л и н ч е р. Как – он вам не сказал, что он советский подданный и коммунист? (Многозначительно переглядывается с Хенишем.) Что ж, это еще более усугубляет... Да, мистер Гарди, ваш знакомец Ил – Илья Андреевич Степэнтчэйв – о, эти русские имена! Он направлен в Штаты якобы на стажировку. В ваших беседах с ним меня, как контрразведчика, насторожило вот что. Понимаете ли, есть старый, но верный шпионский прием: высказывать собеседнику ложные соображения с тем, чтобы тот опроверг их истинными сведениями. Сказал бы: не так – а вот так. А?

Ф р е н к. Не хотите же вы сказать, что Ил – шпион? Неужели такие, как он, бывают шпионами?

К л и н ч е р (улыбается). А какие? С поднятым воротником и в дымчатых очках, как в комиксах? Именно такие они и бывают: простые, обаятельные, умные люди... Так вот, этот прием прямо чувствуется в его словах. Он будто наводил вас на одну и ту же тему разговора, а:

Ф р е н к. Но... разве я выдал какую-то тайну?

К л и н ч е р. Все зависит от того, что он хотел узнать, мистер Гарди. У меня сложилось впечатление, что этот Степэнтчэйв пытался выведать кое-что о какой-то новой работе в области ядерного оружия. Ну, скажем, по этой... по стабилизации атомных ядер.

Ф р е н к. Я ничего не знаю о такой работе.

К л и н ч е р. Что ж, может быть, именно это ему и требовалось узнать: что мы не ведем таких работ.

Ф р е н к. Но... почему именно у меня? Я занимаюсь нейтрино.

К л и н ч е р. Будем говорить прямо, доктор Гарди. Очень важно точно установить: действительно ли разговор этого русского с вами носит разведывательный характер? Если да, то мы извлечем из этого обстоятельства даже большую тайну, чем хотят получить от нас коммунисты: что они ведут такую работу в области стабилизации ядер и заслали к нам агента, чтобы выяснить, как обстоят дела у нас. И мы даже сможем определить, в каком направлении они развивают такую работу. Если нет – развейте наши подозрения, и дело не получит дальнейшего хода.

Ф р е н к. Вот оно что... Нейтрино. (Задумчиво барабанит пальцами по подбородку.) Конечно же, нейтрино! Ах, черт, как мне это раньше в голову не пришло. Вполне возможно...

К л и н ч е р. Итак, вы считаете?..

Ф р е н к. Минутку, полковник, мне надо хорошенько подумать, вспомнить...

К л и н ч е р. Да-да, припомните хорошенько, как вел себя этот стажер. Магнитная запись фиксирует далеко не все.

Ф р е н к. Далеко не все, вы правы... Скажите, а Ил... этот русский – он будет арестован?

К л и н ч е р. Если вы дадите нам прямые улики – разумеется.

Ф р е н к. Прямых улик я дать не могу. Но и развеять ваши подозрения, полковник, тоже не могу. Я еще раз перебрал в памяти наш последний разговор... Похоже, что он действительно хотел у меня что-то выведать. Было в его поведении что-то такое... Ну, вот если бы в перечнице, кроме микрофона, был и киноаппарат, это удалось бы заснять.

К л и н ч е р. Настороженность? Цепкость внимания?

Ф р е н к. Да-да... И теперь мне понятно, почему именно у меня, специалиста по нейтрино, он пытался нечто выведать. Видите ли, полковник, после кафе мы зашли в... в место, где еще, по-видимому, не установлены микрофоны. Хотя можно было бы и там, скажем, в писсуарах... было бы очень практично.

Х е н и ш поворачивает голову и внимательно смотрит на Ф р е н к а. Но иа того уже нашло вдохновение, и взглядом в упор его не смутить.

И там он...– этаким полунамеком – спросил: не считаю ли я, что процесс стабилизации ядер можно раскрыть с помощью нейтрино? Странный вопрос для специалиста по надежности, не так ли?

К л и н ч е р. Разумеется! И что же вы ответили?

Ф р е н к. Ничего, полковник. Эту тайну я не выдал Русским. Хотя я считаю, что именно с помощью нейтрино в этом деле можно немалого достичь. Очень немалого!

X е н и ш. Простите, док, а вы уверены, что правильно поняли поведение и смысл намеков этого русского? Понимаете: это очень важно!

Ф р е н к. Конечно! Не мог же я, физик, спутать нейтрино с нейтроном. Впрочем, вы вольны принять или не принять к сведению мои догадки. Дело ваше.

К л и н ч е р. Доктор Гарди, кто у русских считается видным специалистом по нейтрино?

Ф р е н к. Шардецки. Академик Иван Шардецкн.

К л и н ч е р. Шардецки, Шардецки... что-то знакомое. (Подходит к столу, роется в бумагах.) Ага, вот! (Хенишу.) Все сходится, сенатор. Вот телеграмма. (Читает.) «Соединенные Штаты Америки, Калифорния, Беркли, университет. Председателю оргкомитета Международного симпозиума но физике слабых взаимодействий Бенджамену Голдви-ну. Президиум Академии наук СССР извещает, что в виду болезни академик Шардецкий не сможет участвовать в симпозиуме...» В виду болезни... Что может быть тривиальней такого предлога! Просто Шардецкому теперь незачем лететь через океан и самому все выведывать. Стажер успел передать, что мы такую работу не ведем... О, я чувствую, русские придают большое значение этим исследованиям!

X е н и ш. Хм, возможно... Скажите, доктор Гарди, а кто у нас наиболее авторитетный специалист в области нейтрино?

Ф р е н к. Конечно же Бен, Бенджамен Голдвин, мой шеф.

X е н и ш. Вот как. Хм...

К л и н ч е р. Пожалуй, у нас больше нет к вам вопросов, доктор Гарди. Хочу только предупредить вас о необходимости хранить в тайне наш разговор.

Ф р е н к (встает). Разумеется. У меня тоже есть пожелание, полковник: если вы намереваетесь привлечь для консультации Бена... профессора Голдвина, я думаю... вам лучше не ссылаться на меня.

X е н и ш. Почему, док?

Ф р е н к. Потому что... мы с ним работаем вместе. Мы, можно сказать, друзья – и мое мнение может повлиять на его мнение. Бен – очень деликатный человек в отношении своих сотрудников. А ведь в столь важном деле нужна объективность, не так ли?

К л и н ч е р. Да-да! Здесь важна полная объективность и непредвзятость суждений! Благодарю вас, док. Вы оказали нам большую услугу. Всего доброго!

X е н и ш. Всего доброго, доктор Гарди. Надеюсь, мы еще увидимся!

Ф р е н к. Всего доброго! (Уходит.)

К л и н ч е р (возбужденно прохаживается по кабинету). Все-таки чутье разведчика не обманывает. Я с самого начала подозревал этого русского. Что вы скажете, сенатор? Я думаю доложить шефу. Если русские развернули такую работу...

X е н и ш. ...то нам нельзя отставать, так? Боюсь, что я не смогу вас поддержать, полковник. Слишком все это сомнительно, косвенно. Беседы, телеграмма...