Брюс Ли. Путь воина - Литтл Джон - Страница 41

Замечу здесь, с некоторой долей пафоса, что герой Брэндона в фильме «Быстрый огонь» во многом был не лишен сходства с ним самим — по крайней мере, в том, что касается обиды на весь мир. Очень долго Брэндона Ли не воспринимали так, как воспринимают вас или меня — просто по имени. Большую часть его жизни имя Брэндона непременно дополняли определением: «сын Брюса Ли». Для молодого человека, который борется за то, чтобы найти свое место в жизни, это представляло немалую проблему.

Пожалуйста, не воспринимайте все сказанное в том смысле, что Брэндон не гордился, что он сын своего отца, — он, совершенно очевидно, очень гордился этим, и по праву. Он на самом деле был очень красноречив, описывая положительное влияние, которое оказал отец на его собственное развитие, и вклад Брюса Ли в боевые искусства, производство фильмов и философию. Тем не менее Брэндон признавал абсолютную необходимость личного роста и развития вне пределов огромного и неоспоримого творческого наследства его отца. Большую часть своей сознательной жизни Брэндон стремился достичь независимости ума, тела и духа, и, достигнув этой цели, он смог освободиться. Хотя это может показаться парадоксальным, но в действительности именно через буквальное восприятие и применение философии своего отца Брэндон освободился от его тени.

Этот процесс, как вы, вероятно, теперь хорошо понимаете, предполагал самопознание и самовыражение через то, что его отец называл «стать мастером жизни», и, по прихоти судьбы, Брэндон для этого предпочел те же средства, что и его отец: боевые искусства и кино. Брэндон в значительной степени сосредоточился на последнем, где, как он знал, лежит его подлинная страсть. Со временем он слился со своей истинной природой, которую выражал честно и до конца в своих фильмах.

Поступая таким образом, он обрел мир, принимая себя таким, каков он есть, и в том числе принимая тот факт, что он — сын своего отца. Незадолго до смерти он стал открыто говорить о том, что гордится родством. Иначе говоря, через трудный процесс самореализации бремя обид было полностью снято с его плеч.

Разрешение проблем через процесс самореализации — тема этой книги, и это также тот философский резервуар, из которого в течение жизни черпали, несмотря на различия своих личностей, и отец и сын.

Когда во время разговора в тот день мы перешли к теме боевых искусств, Брэндон оживился. Он без утайки рассказал о своей программе тренировок, говорил о том, что он относится к боевым искусствам как к средству для достижения умственного и физического познания самого себя.

Мне действительно интересен тот момент, которого достигаешь, когда ты на самом деле падаешь от усталости, занимаясь чем-то, будь то силовая тренировка или кардиоваскулярные упражнения. Интересно посмотреть, насколько это вопрос физический и насколько — умственный. Когда говоришь себе: «Все, я больше не могу», и если на самом деле бросишь себе вызов, что-то вроде: «Так, вот стоит человек, он приставил пистолет к виску твоей матери и говорит: “Сделай еще один раз (то, чем ты занимаешься, — скажем, прыгай через скакалку еще одну минуту)… тогда я не выстрелю, если не сделаешь — выстрелю", — и посмотри, сможешь ли ты это сделать!» Нужно пытаться бросать себе вызов подобным образом. Я считаю, что на каком-то уровне нужно превращать это в своего рода игру, чтобы продолжать делать те глупости, которыми ты там занимаешься и которые причиняют тебе столько беспокойства!

После таких тренировочных экспериментов Брэндон многое узнавал о самом себе в смысле пределов своих умственных и физических возможностей. Боевые искусства стали для Брэндона не только средством самообороны, в них он обнаружил подлинный глубокий смысл кунг-фу. Через боевые искусства ему открылись его физические способности, эмоциональные силы и даже абсолютное чувство духовности: «Боевые искусства — это занятие, которое, по моему мнению, способно принести человеку глубокое продолжительное духовное переживание — если человек открыт им».

Я спросил его, как же ему удалось почерпнуть до такой степени духовное чувство просвещенности из занятия, которое было настолько физическим. И здесь его слова приобрели особую убедительность:

Ну, я бы сказал так: когда идешь по пути совершенства в боевых искусствах, а вы знаете, что по этой дороге двигаешься постоянно, в конце концов подходишь к внутренним преградам, которые пытаются остановить тебя и не дать тебе стремиться к овладению мастерством. Эти преграды, по существу, — такие вещи, как предел возможностей, предел силы воли, ваших навыков, природных способностей, мужества, то, как вы воспринимаете успех и как — неудачи. И как только вы преодолели каждую из этих преград, вы в результате узнали что-то о самом себе. И иногда то, что вы узнаете о самом себе, может, как кажется, сообщить личности определенный духовный смысл.

Я спросил его, имел ли он в виду под духовностью человеческую душу в самопознаватсльном смысле слова. Его ответ доказывал проникновение в самую суть вопроса:

Да, но это не только самопознание, но и через знание себя знание также других. Забавно, насколько действительно постигаешь вещи задним умом, понимаете? Можешь смотреть, как кто-то проходит через то же, что и ты, и только тогда видишь это ясно, когда сам прошел через это. И я думаю, что, пока продолжаешь это, приобретаешь определенную духовность.

Забавно, что каждый раз, когда подходишь к реальной преграде своему развитию, снова становишься ребенком. Это очень интересное ощущение — снова отойти на уровень незнания того, что делаешь. Мне кажется, когда это происходит, перед тобой открывается простор для учения и роста — если идешь вперед с поднятой головой и не говоришь: «К черту все это! Займусь чем-нибудь другим!»

На каком-то этапе нашей жизни мы сводим свою деятельность к вещам, которые мы уже знаем, как делать. Вы понимаете, по той причине, что не хочешь снова оказаться перед лицом собственного незнания того, что делаешь, не хочешь снова почувствовать себя любителем. Я думаю, что это не очень хорошо. Намного интереснее и, как правило, важнее для развития личности поставить себя в положение, когда не знаешь, что должно произойти, чем делать опять и опять то, что уже знаешь, и тебе известен основной результат за три-че-тыре шага вперед в любом направлении.

В том, что говорил Брэндон, было много мудрости, а при его словах о том, что человек становится ребенком, чтобы расширить свой жизненный опыт и, следовательно, свою духовность, мне на ум сразу пришли слова Лао-цзы, который писал:

Того, кто обладает многими добродетелями, можно уподобить ребенку.

Как и его отец, Брэндон оказался не по годам проницателен в отношении рода человеческого. Мне он показался мудрым старым философом, облаченным в тело молодого человека, а его рассуждения на эти темы привели меня в восхищение. Именно во время нашей беседы Брэндон фактически сделал ставшее классическим заявление о концептуальной основе очень неклассического боевого искусства джит кун до своего отца:

Понимаете, это интересно. Когда люди спрашивают меня во время интервью, каков в целом мой «стиль», я обычно говорю, что мой отец, пока был жив, создавал искусство джит кун до, и меня обучали именно ему. Поскольку так сказать проще. Однако в действительности я чувствую, что так говорить — слишком просто, потому что искусство джит кун до было очень личным выражением боевых искусств моего отца, и он сам, фактически, сказал в одной из своих записей, незадолго до смерти, что, если джит кун до станет предметом споров в мире боевых искусств, то есть люди будут спорить о том, что джит кун до есть то или джит кун до есть это, или же скажут: «Мы хотим основать школу джит кун до», он бы предпочел, чтобы это понятие просто умерло. Потому что оно не предназначено для того, чтобы стать еще одной священной коровой. Я имею в виду, что он намеревался убить много священных коров. Поэтому я всегда чувствую себя немножко глупо, когда говорю: «Я занимаюсь джит кун до», хотя меня, безусловно, обучали именно этому. Точнее было бы сказать, что я занимаюсь моей собственной трактовкой джит кун до. Совершенно так же, если быть откровенным, как любой другой, кто практикует джит кун до, — потому что именно для этой цели искусство джит кун до и предназначалось.

Дэни Иносанто, мой сифу (и человек, который руководил третьей школой боевых искусств в Лос-Анджелесе в конце 60-х годов), всегда говорит о преподавании «концепций джит кун до». Иначе говоря, об обучении концепциям, определенному образу мышления, стоящему за боевыми искусствами, в противоположность обучению техническим приемам. Что касается меня, такой подход представляет собой что-то вроде иллюстрации разницы между тем, чтобы дать человеку рыбу, и тем, чтобы научить его ловить рыбу. Вы можете научить человека определенному блоку, и тогда он знает этот блок; или же вы можете научить концепции, которая стоит за этим блоком, и тогда вы дали ему целую область для размышлений, благодаря ей он вырастет и разовьется в самого себя. Он сможет сказать: «О, я вижу, если это концепция, тогда можно, наверно, сделать так или так и все равно остаться верным этой концепции». Именно это в основном и стоит за джит кун до. Именно это призвано создать увлеченного своим делом, свободного в выборе форм мастера боевых искусств.