Кладовая ветра - Белозеров Тимофей Максимович - Страница 3

3

Вороны

Заглушая щебет птичий, Отданный заре, Делят вороны добычу На крутой горе. Заслонишь от солнца очи Среди бела дня Копошится ворох ночи, Ворох воронья.

Старица

Берегов песчаных опояска В зарослях седого тальника. Старицу, затянутую ряской, Навсегда оставила река. Увела упругое теченье, Пароходы, бакены, плоты… Спит вода, подёрнутая ленью, Подпирая травы Да цветы.

Степной ковыль

Плывёт, В траве теряя силу, Отарой поднятая пыль. В степи забытую могилу Хранит обветренный ковыль. В своём зашорканном наряде, Дождём исхлёстанный в грозу, Несёт ковыль К пустой ограде Сухую Длинную Слезу.

Речной извозчик

Гружённый доверху добром, Скрипит и кренится паром. Колхозы шлют из погребов В тугих мешках холщовых Подводы лука и грибов, Картофель для столовых. Плывут на стройку кирпичи, Пучки сосновой дранки, А рядом едут калачи, Румяные баранки. Едва разгрузится паром, Скрипит обшивка снова Сверкают плуги серебром, И он, услышав первый гром, Спешит убрать швартовы… Грозит волной Речной простор, Но для него, парома, Дорога эта с давних пор Привычна И знакома.

На берегу

На берегу, В лесном просторе, Рябин багряные огни. Грачиный гам на косогоре, К реке бегущие плетни. Буйков берёзовые бусы, Прибрежных зарослей покой, И у откоса мальчик русый, Из лодки Машущий Рукой.

Туман

Ни бакенов, ни плёса не видать, Опять в тумане — трауре природа… Река скорбит, как ласковая мать, О всех разбитых в бурю пароходах. На палубе пустынно и темно, Гудят гудки тревожно и уныло… И вот — рассвет! Тумана полотно Заколыхалось, сдвинулось, поплыло! Туман ушёл в беспечную тайгу, Ликует небо ярко — голубое… А на сыром песчаном берегу Белеет прядь Усталого Прибоя.

Одуванчик

Отчего прохладно стало Одуванчику в бору? Оттого, что прошлой ночью Облысел он на ветру!

Утро на реке

Хорошо здесь утром рано! В предрассветной тишине Грузам кланяются краны, Чуть качаясь на волне. Над водой кружатся птицы, Просыпаются гудки. Пахнет рыбой и пшеницей, Пахнет лесом От реки.

Семья

Мыла Марусенька белые ноги, Звонко хрустела студёной водой. Прочь разбегались жуки — недотроги, Лён над обрывом качал бородой. Мыла Марусенька белые ноги, Пальчиком трогала сонный чебрец. Возле телеги, на тихой дороге, Ждали Марусеньку Мать и отец.

С покоса

Еду, Еду я с покоса, Ночь осенняя темна. В сене возятся колёса, Ноют руки и спина. Еду, лёжа на возу, Лошадь фыркает внизу. Вот и щами потянуло Из протопленной печи. Осветили переулок Прясел Белые Лучи.

Сентябрь

По алым перьям снегиря Течёт прохлада сентября. В сухом бору дремота сосен, Покоем веет от полей… На юг уходит наша осень, Держась за нитку Журавлей.

Ромашка

На ромашку, как на балерину, Издали любуется лесок. У неё на лепестки накинут Паутинки лёгкий волосок. Ветер листья гонит по дорожке, Вянут травы Осень настаёт. Лишь ромашка на упругой ножке Кружится, танцует и Цветёт!

Речная звёздочка

Бакен я, друзья, зажёг Вечером осенним. Ярко вспыхнул огонёк И отбросил темень. Стал он в ночь на караул На реке широкой, Пароходу подмигнул Из?за красных стёкол. Словно звёздочка, горит Весело и ясно, Пароходу говорит: — Здесь идти Опасно! Будет дождик моросить, Ветер бить в оконце. Бакен в силах погасить Только Я Да солнце!