Новые приключения в Стране Литературных Героев - Рассадин Станислав Борисович - Страница 14

14

Ягненок.

Когда светлейший Волк позволит, Осмелюсь я донесть, что ниже по ручью От Светлости его шагов я на сто пью; И гневаться напрасно он изволит; Питья мутить ему никак я не могу.

Волк.

Поэтому я лгу! Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете! Да помнится, что ты еще в запрошлом лете Мне здесь же как-то нагрубил: Я этого, приятель, не забыл!

Ягненок (искренне желая объяснить Волку, что тот обо­знался).

Помилуй, мне еще и от роду нет году!

Его грозный собеседник не то чтобы смутился, но, во всяком случае, его беспардонная наглость опять наткнулась на ка­кое-то препятствие.

Волк. Нет году, говоришь? (Наверное, человек здесь поче­сал бы в затылке: дескать, черт побери, что бы еще такое сов­рать? А, все равно, хоть бы и этак.)

Так это был твой брат.

Ягненок.

Нет братьев у меня.

Волк (вот тут уж он окончательно решает плюнуть и перестать притворяться, будто наказывает Ягненка за что-то).

Так это кум иль сват, И, словом, кто-нибудь из вашего же роду. Вы сами, ваши псы и ваши пастухи, Вы все мне зла хотите, И если можете, то мне всегда вредите; Но я с тобой за их разведаюсь грехи!

Ягненок.

Ах, я чем виноват?

Волк.

Молчи, устал я слушать. Досуг мне разбирать вины твои, щенок! Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать...

Уотсон. Эй! Что вы делаете! Прекратите это насилие!

Холмс. Ах, дорогой друг, не хватало еще позвать на по­мощь полисмена. Увы! Басня заканчивается вполне недвусмы­сленно: «Сказал и в темный лес Ягненка поволок». Могу вас уте­шить лишь тем, что, несмотря на печальный финал, Ягненок, впрочем, как и Волк да и решительно все, малые и большие обитатели Страны Литературных Героев, бессмертен...

Уотсон. И все же как он посмел? На наших глазах!..

Холмс. Ну, ну, держите себя в руках. Скажите лучше, не заметили ли вы и в этой басне каких-нибудь нарушений ло­гики?

Уотсон(раздраженно и даже оскорбленно). О чем вы, Холмс? После того, как я стал свидетелем этой леденящей душу драмы, мне, извините, не до вашей логики!

Холмс. Как вы сказали? До моей! Быстро же вы забыли уроки Стародума!

Уотсон. Ах, при чем тут Стародум? Он говорил совсем о другой басне!

Холмс. Но мог бы сказать и об этой... (Очень похоже изображая Стародума.) «Ежели б сочинитель полагал своей целию в точности следовать морали сей басни, он, всеконеч­но, показал бы токмо то, как могущий Волк растерзал беспомощ­ного Агнца. И все. Сего было бы с лихвою достаточно!»

Уотсон(на этот раз ему не до восхищения). Право, это неуместные шутки!

Холмс. Какие шутки, Уотсон? Ведь басня «Волк и Ягне­нок» в самом деле совсем не о том, что провозглашено в ее пер­вой строке. Вдумайтесь, мой впечатлительный друг! Ну, разве стоило бы рассказывать всю эту историю только затем, чтобы обосновать простейшую мысль: «У сильного всегда бессильный виноват»? И разве смысл басни не в тех лживых обвинениях, которые бросает Ягненку Волк?

Уотсон. Да... Пожалуй... Хотя, по правде говоря, мне сейчас трудно сосредоточиться. Я еще не остыл от волнения.

Холмс. Еще бы не волноваться! То, что мы с вами видели и слышали, поистине драматично, как вы верно заметили. И сов­сем непросто, я бы даже сказал – странно! Казалось бы, мы должны всего-навсего радоваться, когда Ягненок ловко и убеди­тельно опровергает все, что на него взваливает Волк. И по­беждает в споре!

Уотсон(горячо). Вот именно! (И тут же разочарованно.) Да, но... Но почему же его победа не радует? Напротив, вызывает тревогу?

Холмс. Потому, что здесь-то и заключен удивитель­ный секрет крыловской басни. Да, Ягненок как бы побеждает, но мы все время помним, что победа его не спасет. Больше того! Каждый ответ Ягненка, безоговорочно доказывая его правоту, приближает беднягу к гибели. И когда Волку уже совсем нечего возразить, в ход идут не слова, а клыки и ког­ти.

Уотсон. Ага! Значит, речь лишь о том, что богатый, мно­гообразный смысл басни невозможно свести к одной-единственной строчке морали?

Холмс. Браво, Уотсон! И именно для того, чтоб вы это по­няли, я и втянул вас в расследование, казавшееся вам бес­смысленным.

Уотсон. Да, теперь я все понял! Хотя должен признать со стыдом, что если бы не ваш блистательный, не побоюсь сказать, гениальный анализ происшедшего в басне «Волк и Ягне­нок», способный доставить новые лавры даже тому, кто когда-то раскрыл тайну баскервильской собаки и шести Наполеонов, я бы никогда... Но я вижу, вы смущены моими словами, Холмс? Право, это ложная скромность!

Холмс(не слишком охотно). Не в скромности дело, мой красноречивый друг. Просто переубедил вас не один я. И даже не совсем я...

Уотсон. Не вы? А кто же, позвольте вас спросить?

Не будем забывать, что Холмс привык всегда и во всем быть первым, свысока поглядывая на каких-нибудь там инспекто­ров Скотланд-Ярда. Но он честен, и поэтому, если даже нехотя, заставляет себя сказать чистую правду.

Холмс(небрежно, как о сущем пустяке). Выдающийся русский ученый Выготский и его книга «Психология искусства»...

Уотсон (которому очень хочется поддержать репутацию своего друга и кумира). Что же! Тем более! Уже одно то, что вы при вашей необыкновенной занятости нашли время обнаружить и прочитать книгу, которая...

Холмс(мужественно). Говоря совсем по правде, Уотсон, эту книгу передал мне через Сэма Уэллера наш друг Архип Архипович... Но не только в ней суть. Главное, что переубедило вас, – это ваше собственное волнение. Да, не удивляйтесь, Уот­сон! То волнение, которое может быть вызвано только истинно художественным произведением. В чем была сила и новизна басен Крылова по сравнению с тем, как их писали во времена сурового Стародума? В том, что, беря стародавние сюжеты, кото­рые должны были твердо доказывать ту или иную истину, ну, скажем, что люди падки на лесть, Крылов относился к ним как поэт. Как художник. Видел и открывал в них сложность под­линной человеческой жизни – вот почему из истории про Волка и Ягненка, рассказанной до него и римлянином Федром, и фран­цузом Лафонтеном, и русским Сумароковым, у Крылова вышла «маленькая драма», как выразился все тот же Выготский...

Уотсон. Заметьте, Холмс, не только он, но и я!

Холмс(великодушно). Разумеется, и вы, мой проница­тельный друг!

ГЕНА В СТРАНЕ ЧУДЕС

Простимся пока с Почтовым Дилижансом. Закончился его первый (в этой книге) рейс, во время которого вы, между прочим, встретились с одним из чудес, возможных только в Стране Литературных Героев: Шерлок Холмс, в рассказах Артура Конан Дойла никогда не выказывавший интереса к так называемой изящной словесности, восполнил этот (без сомнения, недостойный его) пробел, и тут сумев проявить свой аналитический ум. Хотя от кого же и ждать невозмож­ного, как не от него?