Сказки и легенды крымских татар - Зарубин В. Г. - Страница 20

*********************************************

D:\block4.doc

*********************************************

Туды- Мангу-хан был похож на быка с вывороченным брюхом; к тому же был он хром и кривил на один глаз.

И все дети вышли в отца; одна Гюляш-Ханым росла красавицей. Но Туды-Мангу-хан говорил, что она одна похожа на него.

Самые умные люди часто заблуждаются.

В Солгатском дворце хана жило триста жен, но мать Гюляш-Ханым занимала целую половину, потому что Туды-Мангу-хан любил и боялся ее.

Когда она была зла - запиралась у себя, тогда боялся ее хан и ждал, когда позовет.

Знал, каков бывает нрав у женщины, когда войдешь к ней не вовремя.

А в народе говорили, будто ханша запирается неспроста. Обернувшись птицей, улетает из Солгатского дворца в Арпатский лес, где кочует цыганский табор Ибрагима.

Попытался было сказать об этом хану главный евнух, но побелело от гнева ханское око, и длинный чубук раскололся о макушку старика.

Помнил хорошо хан, что вместе с Гюляш-Ханым пришла к нему удача - так наворожила ее мать. И любил хан цыганку-жену, потому что первым красавцем называла его, когда хотела угодить.

Улыбался тогда Туды-Мангу-хан, и лицо его казалось чебуреком, который сочнел в курдючном сале.

И всегда, когда хан шел на Ор, он брал с собой Гюляш-Ханым на счастье, чтобы досталось побольше дичи и была она поценнее.

Один раз добыл столько, что понадобилось сто арб.

Была удача большая, потому что Гюляш-Ханым не оставляла хана, даже когда он скакал на коне.

Но арбы шли медленно, а хану хотелось поскорее домой. Позвал он Черкес-бея и поручил ему казну и Гюляш-Ханым; а сам ускакал с отрядом в Солгат.

Весел был хан, довольны были жены. Скоро привезут дары.

Только не всегда случается так, как думаешь.

Красив был Черкес-бей, строен, как тополь, смел, как барс, в глазах купалась сама сладость. А для Гюляш-Ханым настало время слышать, как бьется сердце, когда близко красавец.

Взглянула Гюляш-Ханым на Черкес-бея и решила остаться с ним - обратилась в червонец. Покатился червонец к ногам бея, поднял он его, но не положил к себе - был честен Черкес-бей,- а запер червонец в ханскую казну.

Честным поступком не всем угодишь.

А ночью напал на Черкес-бея балаклавский князь, отнял арбы, захватил казну.

Еле успел спастись Черкес-бей с немногими всадниками.

И повезли Гюляш-Ханым с червонцами в Балаклаву.

В верхней башне замка жил греческий князь. К нему и принесли казну.

Открыл князь казну и начал хохотать. Вместо червонцев - в казне звенел рой золотых пчел.

- Нашел, что возить в казне глупый Туды-Мангу-хан!

Вылетел рой, поднялся к верхнему окну; но одна пчела закружилась около князя и ужалила его прямо в губы.

Поцелуй красавицы не всегда проходит даром.

Отмахнулся князь и задел крыло пчелы. Упала пчела на пол, а кругом ее посыпались червонцами все остальные.

Поднял от удивления высокую бровь балаклавский князь и ахнул: вместо пчелы у ног его сидела, улыбаясь, ханская дочь; загляделась на него.

Был красив Черкес-бей, а этот еще лучше. Светилось на лице его благородство, и в глазах горела страсть.

• Околдовало его волшебство женской красоты, и оттолкнул юноша ногой груду золота.

Когда молод человек, глаза лучше смотрят, чем думает голова.

Схватил ханшу на руки и унес к себе.

Три дня напрасно стучали к нему старейшины, напрасно предупреждали, что выступило из Солгата ханское войско.

Напиток любви самый пьяный из всех; дуреет от него человек.

А на четвертый день улетела Гюляш-Ханым из башни. Обернувшись птицей и улетела к своим, узнала, что приближается к Балаклаве Черкес-бей.

Скакал на белом коне Черкес-бей впереди своих всадников и, услышав в стороне женский стон, сдержал коня.

В кустах лежала Гюляш-Ханым, плакала и жаловалась, что обидел ее балаклавский князь, надругался над ней и бросил на дороге.

- Никто не возьмет теперь замуж.

- Я возьму, - воскликнул Черкес-бей, - а за твою печаль заплатит головой балаклавский князь.

И думала Гюляш-Ханым по дороге в Солгат - кто лучше, один или другой и хорошо бы взять в мужья обоих, и князя и бея, и еще цыгана Ибрагима, о котором хорошо рассказывает мать.

Когда имеешь много, хочется еще больше.

А балаклавский князь искал повсюду Гюляш-Ханым и, когда не нашел у себя, пошел, одевшись цыганкой, искать в ханской земле.

Через горы и долины дошел он до Солгата.

На много верст тянулся город, но не было никого на улицах. Весь народ пошел на площадь к ханскому дворцу, потому что Туды-Мангу-хан выдавал младшую дочь замуж и угощал всех, кто приходил.

Радовался народ. Сто чалгиджи и сто одно думбало услаждали слух, по горам горели костры, ханские слуги выкатывали на площадь бочки с бузой и бекмесом, целое стадо баранов жарилось на вертеле.

Славил солгатский народ Туды-Мангу-хана и его зятя Черкес-бея.

Завтра утром повезут Гюляш-Ханым мимо мечети султана Бейбарса, будет большой праздник.

Думала об этом Гюляш-Ханым, и что-то взгрустнулось ей. Подошла к решетчатому окошку в глухой переулок и вспомнила балаклавского князя.

- Хоть бы пришел!

И услышала с улицы, снизу, старушечий голос:

- Хочешь погадаю; вели впустить. Велела Гюляш-Ханым впустить ворожею и заперлась с ней вдвоем.

- Гадай мне счастье.

Посмотрела Гюляш-Ханым на цыганку. Горели глаза безумным огнем, шептали уста дикие слова. Отшатнулась ханша. Упали женские одежды, и бросился к ней балаклавский князь.

Бывает луна белая, бывает желтая.

Посмотрели люди на небо, увидели сразу три луны: одну белую и две в крови. Подумали - убили двух, третий остался.

Вскрикнула Гюляш-Ханым. Вбежал Черкес-бей. В долгом поцелуе слились уста. Мелькнуло лезвие ятагана, и покатились две головы любивших.

Оттолкнул Черкес-бей тело Гюляш-Ханым и женился в ту же ночь на старшей дочери хана.

Потому что не должен мужчина жалеть бабу.

Теперь от Солгатского дворца остались одни развалины. Совсем забылось имя Гюляш-Ханым. Но в осеннюю пору, когда у местных татар играют свадьбы, в лунную ночь видят, как на том месте, где был дворец хана, встречаются две тени. И спрашивает одна:

- Зачем ты погубил меня? И отвечает другая:

- Я любил тебя.

Золото и женщина - две гибели, которые ждут человека, когда в дело вмешивается Шайтан.

Если высохла душа, дряблым стало тело - тогда золото.

Если кипит еще кровь, и не погас огонь во взоре - тогда женщина.

Шайтан знает, как кому угодить, чтобы потом лучше посмеяться.

Казалось, не было на земле хана умнее солгатского; казалось, могущественный Арслан-Гирей имел все, чтобы быть довольным. Сто три жены и двести наложниц, дворец из мрамора и порфира, сады и кофейни, бесчисленные табуны лошадей и отары овец. Что еще было желать?