Хаос и Амбер - Бетанкур Джон Грегори - Страница 14

И все же Эйбер медлил.

— Да все со мной будет в порядке, — заверил его я. — Худшее позади.

В конце концов мой брат кивнул, в последний раз одарил Горация свирепым взором и отправился вдоль по коридору к своим апартаментам.

Я развернулся и вернулся в комнату. Гораций вошел следом и закрыл дверь. Оглянувшись через плечо, я обнаружил, что физиономия Порта переместилась на внутреннюю поверхность створки и теперь взирала на меня с выражением ожидания. Порт кашлянул, и я понял, что о чем?то позабыл.

— В чем дело? — осведомился я.

— Не желаете ли оставить мне какие?либо распоряжения, сэр?

— Разбудишь меня с утра?

— Я не будильник какой?нибудь, — несколько язвительно ответил Порт, — а дверь. Я не показываю время, не свищу каждый час и не бужу людей. Я имел в виду: кого мне следует впускать к вам?

— Ну, это я не знаю… — Я растерялся. — Эйбера, отца, Горация, других слуг, если им надо будет тут прибрать. — Тут я ухмыльнулся и добавил: — Ну а еще, конечно, всех хорошеньких полуодетых девиц, если таковые окажутся поблизости.

Порт усмехнулся.

— Помимо упомянутого вами Эйбера, которому Мэттьюс не доверял, ваши инструкции в точности совпадают с распоряжениями вашего покойного брата.

Я задумчиво склонил голову к плечу.

— А ты в курсе, почему он не доверял Эйберу?

— Точно не знаю, лорд Оберон. Кажется, все было каким?то образом связано с женщиной, но подробности мне неизвестны.

— А больше он тебе никаких распоряжений не оставлял?

— Вашу сестрицу Блейзе дозволялось впускать в любое время дня и ночи.

Это показалось мне странным. Почему?то я мысленно отнес Мэттьюса к лагерю Локе, то есть — к воякам. Моя же сводная сестрица Блейзе, обожавшая шпионить и держать руку на пульсе всего, что происходило в доме, как мне казалось, не должна была пользоваться в семействе особой любовью.

— А почему — не знаешь?

— Нет, сэр.

— А как насчет Фреды? — спросил я. Эта сестра нравилась мне почти так же, как Эйбер, и мне было интересно, каковы были ее отношения с Мэттьюсом.

— Насчет госпожи Фреды никаких особых распоряжений мне не поступало.

— А кто?нибудь еще мог, при желании, войти сюда?

— Нет, сэр.

— А кто?нибудь еще был особо упомянут, как Эйбер?

— Нет, сэр.

Что ж, кое?что объяснялось… Эйбер и Мэттьюс между собой не ладили… вероятно, за этим не крылось ничего, кроме банального соперничества братьев. На подобное я вдосталь нагляделся после того, как попал в Джунипер. И если двое талантливых, сильных, тщеславных и необычайно дерзких братьев полюбили одну и ту же женщину — тут уж, конечно, жди беды.

Гораций поспешил ко мне, чтобы помочь мне разуться.

— Что скажешь об этом местечке? — спросил я у него, когда он стащил мой правый сапог.

Мальчишка растерялся. Я понял, что он говорить на эту тему не желает.

— Давай — давай, — подбодрил я его. — Мне нужна правда.

— Сэр… Мне тут не очень нравится.

Он вернулся к работе и стащил с меня левый сапог — так же проворно и ловко, как правый. Сапоги он отнес к двери и выставил в коридор, чтобы потом вычистить.

— И почему же?

Гораций растерянно ответил:

— Тут все… как?то… неправильно.

Я кивнул, понимая, что он имеет в виду. У меня было в точности такое же ощущение. Все здесь было пронизано смутным ощущением неправильности. Углы, не соответствующие законам геометрии, запечатленным у меня в сознании, камни, источавшие разные цвета, лампы, свет от которых шел кверху, к потолку… все это выглядело странно и совсем не утешительно.

Когда я принялся расшнуровывать рубаху, мой взгляд упал на высокое зеркало, чуть повернутое к кровати. Наконец?то, увидев свое отражение, я понял, почему все так переживали из?за меня. Я осунулся и побледнел, вокруг глаз залегли темные круги. Вид у меня был такой, словно мне довелось пережить самую паршивую из всех военных кампаний в истории. И все равно я был уверен в том, что через пару — тройку дней буду в полном порядке. На мне всегда все заживало как на собаке.

Со вздохом я стащил с себя штаны и бросил их Горацию, а он аккуратно повесил их на спинку стула, стоявшего возле письменного стола, поверх рубахи. Затем я нырнул в кровать и оказался между двумя чистыми, хрустящими простынями.

Я поворочался и улегся на спину. Жизнь была не так уж плоха. Мягкие подушки, удобная постель, крыша от дождя над головой… да, для солдата, каковым я был, эти вещи даже в таком полуперевернутом, диком мире являли собой роскошь. Не хватало только хорошенькой милашки рядом со мной… я бы предпочел пышнотелую вдовушку… и тогда моя жизнь была бы окончательно счастливой.

Гораций сходил в соседнюю комнату и вернулся с трехногой табуреткой. Табуретку он поставил в изножье кровати и взгромоздился на нее. Уперев локти в коленки и положив подбородок на руки, он уставился на меня. Ему предстояла долгая ночь. Я заметил, как он тихонько вздохнул.

— Потерпи, — посоветовал я ему. — Вряд ли мы тут надолго задержимся.

Было у меня такое чувство, что после того, как отец узнает об обыске, учиненном в его отсутствие, он так разозлится, что решит смыться из Владений Хаоса.

— Наверно, лорд Оберон. А что мне делать, если что?то случится? Позвать лорда Эйбера, как он велел?

— Ничего не случится.

И снова он вздохнул.

— Но если все?таки случится, — сказал я, — ты для начала постарайся меня разбудить. За Эйбером беги, если разбудить не сумеешь. Мне совсем не хочется, чтобы он с тебя заживо шкуру содрал.

— Вот и мне тоже не хочется! — облегченно выдохнул Гораций.

Я закрыл глаза. Каким же долгим и тяжким оказался день. Слабость, поздний час, количество выпитого — все это в конце концов сложилось вместе и одолело меня.

Я уснул.

Мне начал сниться сон…

…и я почувствовал, как сон влечет меня к безумию.

ГЛАВА 8

Все вокруг меня пришло в движение.

На этот раз мне не снился корабль: я испытывал прелюбопытнейшее ощущение скольжения во всех направлениях одновременно. Я словно бы парил, подобно птице, над собственным телом. Нечто похожее мне доводилось порой испытывать раньше — об этом мне напоминала некая отстраненная часть моей сущности. Это был не сон, а некое видение… или странствие… моего духа, его перемещение в иное место. Я знал, что все, что увижу, будет происходить реально, но где?то далеко. И я буду бессилен вмешаться в ход событий.

С нарастающей тревогой я открыл глаза (там, во сне) и посмотрел сверху вниз. Я парил в вышине над какой?то местностью, непрерывно менявшей рельеф и цвет. Большие округлые камни передвигались по высокой зеленой траве, будто овцы. Слева деревья шагали на собственных корнях, как люди. Собирались в кружки, переговаривались друг с дружкой. Никаких признаков присутствия людей я не замечал.

Небо сумеречно — красного цвета у меня над головой непрерывно двигалось. По нему, будто дюжина мячей, катались луны. Солнце не светило, но все?таки почему?то не было темно.

Я летел и летел, и подо мной быстро скользили широкие травяные пустоши, и в конце концов я увидел внизу башню, сложенную из черепов, одни из которых были человеческими, а другие — явно нет. Тут я замедлил полет и стал парить, словно призрачное облако, невидимое и неприкасаемое.

Я бывал здесь раньше. Именно здесь я наблюдал во время других похожих видений, как пытали моих братьев Тэйна и Мэттьюса и как одного из них Мэттьюса — убили. Зрелище было не из приятных.

Я вытянул руку, чтобы прикоснуться к башне, и, как и прежде, мои пальцы прошли через костяную стену, как сквозь пелену тумана. Все было в точности, как в прошлый раз. Я понял, что я тут просто наблюдатель, не более.

Вдохнув поглубже, я позволил себе рискнуть и, пролетев сквозь стену, оказался внутри башни. Тут мерцали и двигались тени. Как только мои глаза привыкли к темноте, я разглядел знакомую лестницу, сложенную из локтевых и берцовых костей. Лестница вилась вдоль внутренних стен башни и уводила наверх, в более густой и глубокий мрак, и спускалась вниз, в жаркую, пульсирующую красноту.