Хаос и Амбер - Бетанкур Джон Грегори - Страница 26

— Эйбер? — прохрипел я.

Темный, неподвижный силуэт впереди, в нескольких ярдах… Наверное, это он.

Нет, не может быть, чтобы он погиб. Я застонал. Мне захотелось зарыться в норку и забросать вход в нее землей. Нет, только не Эйбер — мой единственный друг здесь, в этих страшных краях…

Я пополз. В колени, локти и ладони словно вонзались ножи. Страшная боль сковывала спину, в груди горело. Слезы так застилали глаза, что я почти ничего не видел. Потоки моих слез струились на песок.

Темный силуэт не шевелился. Что бы ни стряслось с моим братом, я понятия не имел, чем смогу ему помочь.

Мне пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Перед глазами прыгали и вертелись круги. В ушах звенело.

Но я был жив.

Еще несколько футов — и я буду рядом с братом. Его тоже ударило молнией? Или молния отскочила от меня к нему?

Тошнотворный запах паленого мяса и горелого тряпья наполнял воздух. Я молился о том, чтобы этот запах исходил не от Эйбера.

Неожиданно воины — те самые, что фехтовали у дальней стены, — наконец добежали до меня. Не говоря ни слова, четверо из них подняли меня на руки и рысью помчались к дому.

— Эйбер… — срывающимся, хриплым голосом вымолвил я. — Эйбера заберите…

— Его забрали, лорд Оберон.

Этот голос прозвучал издалека, словно говоривший стоял в дальнем конце длинного — предлинного туннеля.

Сам не пойму как, но мне удалось понять, что этот голос принадлежит молодому офицеру с коротко стриженными светлыми волосами и носом с чуть заметной горбинкой. Он поддерживал меня под левое плечо. Солдаты рысью бежали к дому.

— Он умер? — прошептал я.

Губы офицера шевельнулись, но на этот раз я не разобрал слов. Похоже, слух у меня то прорезался, то отказывал.

А потом я закашлялся и никак не мог остановиться.

— …молния ударила вас, сэр, — услышал я голос белобрысого офицера. Джейс побежал за ротным лекарем. Вы лучше не говорите, сэр. Вы оба живы.

— Эйбер… — прохрипел я.

— Вы слышите меня… лорд Оберон? Лорд Оберон?

— Слышу… — еле слышно квакнул я. — Эйбер… он мертв?

На этот раз голос офицера прозвучал громче.

— Он жив. Не пытайтесь говорить, сэр. Он ушиб голову. Придется наложить швы, но он поправится.

— Спасибо.

Мой брат был жив — вот и все, что мне нужно было знать. Я позволил себе расслабиться.

Солдаты добежали до входной двери и внесли меня в дом. Мне ненавистна была роль калеки, но у меня не было сил возражать. Молодой офицер и солдаты осторожно опустили меня на пол около стены. Все гвардейцы ушли в дом, подальше от грозы, подальше от беды.

Ко мне определенно возвращался слух. Теперь я отчетливо слышал раскаты грома — правда, звук был какой?то плоский и далекий.

Офицер сбросил мундир, сложил его и положил мне под голову, как подушку.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Капитан Неоле.

Я снова закашлялся. В небольшом замкнутом пространстве запахи паленой плоти и обгоревшей ткани чувствовались сильнее. Миновала еще минута — и я понял, что эти запахи исходят от меня.

Повернув голову, я увидел лежащего рядом со мной Эйбера. Правая сторона его головы была залита кровью, кровь растекалась по полу. Холодная длань страха сжала мое сердце. Он не шевелился. Может быть, Неоле ошибся…

Я зажмурился. Навалился очередной приступ кашля.

Потом я увидел склонившегося ко мне седовласого старика с морщинистым лицом. Его взгляд был полон тревоги. Наверное, я снова отключился на какое?то время, поскольку секунду назад, по моим подсчетам, этого старика рядом со мной не было.

Это был наш придворный лекарь. Я помнил его по Джуниперу. Я видел его после первой большой битвы — той самой, во время которой погибли Локе и Дэвин.

— Лорд Оберон? Вы слышите меня? — повторял старик, хлопая в ладоши перед моим лицом и стараясь привлечь мое внимание.

— Да… — прошептал я. Он показал мне два пальца.

— Сколько? — строго и требовательно вопросил он.

— Два, — ответил я и снова закашлялся.

— Будете жить, пожалуй.

Он перешел к Эйберу, опустился на колени и пощупал пульс у моего брата.

— Ну? — выдавил я.

— Без чувств, — ответил лекарь, не глядя на меня. Затем он наклонился и кончиками пальцев ощупал голову Эйбера. — Неглубокая рана черепа. Выглядит страшнее, чем все есть на самом деле. Если только у него нет других ран, которых я не вижу, он поправится за несколько дней. У вас в семействе все живучие.

Эйбер вдруг пошевелился, застонал и попытался приподняться. Потом он поднес руку ко лбу, но лекарь взял его за руку и опустил ее.

— Лежите смирно, — сказал он моему брату. — Вам нужно наложить швы.

— Что за… — пробормотал Эйбер.

Лекарь велел, чтобы ему принесли иглу и нить. Помощник вскоре прибежал и принес и то, и другое. Я не спускал глаз с лекаря. Он приподнял свободно болтавшийся лоскут кожи на макушке у Эйбера и очистил рану от грязи и песка. Видимо, Эйберу стало больно — он заметался. По приказу лекаря шестеро солдат уселись на руки и на ноги моего брата, чтобы он не шевелился. Еще двое придерживали его голову.

— Заживляющую мазь! — распорядился лекарь. Он взял из рук помощника маленькую баночку и основательно смазал рану жирной желто — серой мазью, после чего сразу же начал накладывать шов. Я обратил внимание на то, какими мелкими и аккуратными стежками шьет лекарь.

Теперь я видел, что лоб Эйбера рассечен основательно, чуть выше края волос. Должен был остаться внушительный шрам. Увы, для того, чтобы хвастаться им, Эйберу пришлось бы брить голову.

Я посмотрел в открытый дверной проем. Небо, ставшее тускло — серым и напоминавшее с виду кипящую в котле похлебку, то и дело озаряли молнии. Никогда еще я не видел столь яркого зрелища природы, пришедшей в ярость. Одни языки пламени простирались на полнеба. Другие били в землю — порой очень близко от дома, порой вдали.

Лекарь завязал на конце нити узелок, махнул рукой солдатам, и те отпустили Эйбера.

— Что?нибудь еще болит? — спросил у него лекарь.

— Все! — простонал в ответ мой брат. Доктор фыркнул.

— Полежите спокойно минут десять. Если не сможете идти самостоятельно, эти люди донесут вас до кровати.

— Спасибо за заботу. — Эйбер медленно и осторожно приподнялся, сел и потрогал голову. — Ой!

— Если больно, лучше не притрагивайтесь, — безо всякого сочувствия посоветовал лекарь. — Пусть мазь сделает свое дело.

— Сколько же там стежков? — полюбопытствовал я.

— Тридцать два.

Эйбер снова застонал.

— Не жалуйся, — сказал я ему. — Не в тебя молния попала!

— Не в меня и целились, — буркнул он.

— Думаешь?..

— Очень может быть, что это было подстроено. Напали на тебя.

— Вот этого я и боялся, — вздохнул я. Было у меня такое подозрение, что все это подстроил треклятый змей из костяной башни. В конце концов, я ведь прикончил четверых его приспешников и не дал ему убить меня. Наверняка ему это не пришлось по нраву. И разве он мог придумать более надежный способ избавиться от меня, чем удар молнии?

— А может быть, и нет, — со вздохом выговорил Эйбер. — Как узнаешь наверняка?

— Тише, милорд, — строго велел лекарь, не дав мне ответить брату. Как все армейские врачи, с пациентами он обращался свирепо. — Позвольте, я осмотрю вас.

Я лежал, боясь даже моргнуть, покуда он щупал и обстукивал меня от макушки до пяток. Похоже, все кости у меня были целы, хотя мне и казалось, что с меня заживо содрали кожу. Лекарь сообщил мне о том, сколько у меня ожогов на руках и лице.

— Мне повезло, — изрек я.

— То еще везение, если вам интересно знать мое мнение, — буркнул лекарь. Его голос прозвучал ясно и близко. Слух у меня почти полностью восстановился. — Кому повезло, того бы не ударило. Но вы в папашу пошли. Не такой крепкий малый уже отправился бы на тот свет.

Я поднял руки и осмотрел их. Маленькие белесые пузырьки покрывали ладони снизу и сверху. Хорошего мало, но могло быть и хуже. Я судил по боли и думал, что руки у меня сгорели до костей.