Мне жаль тебя, герцог! - Волконский Михаил Николаевич - Страница 37

— Я вас попрошу передать генералу вот это! — и Грунька передала адъютанту заранее заготовленную ею записочку, которую они с Селиной сильно надушили и в которой было написано:

«Желаю продолжить с вами разговор в карете.

Маска».

Миних, как только прочел записку, велел немедленно впустить «эту даму» вне всякой очереди.

Грунька, аллюром хорошо знающей свою роль актрисы, появляющейся на сцене, впорхнула в кабинет и присела с такой грацией, что Миних раскланялся с нею, как с чистокровной аристократкой. Он предполагал, что его таинственная маска, вероятно, очень хорошенькая, но стоявшая перед ним «маленькая фея», как он уже мысленно называл Груньку явилась для него просто чудом красоты.

— Вы прелестны и пленительны! — снова расшаркиваясь, сказал он, как настоящий дамский кавалер.

Грунька опять присела, затем опустилась в кресло так ловко, что ее шелковая, оттопырившаяся юбка образовала как бы облако, и непринужденным жестом сделала знак Миниху, сказав:

— Садитесь, фельдмаршал, и будем разговаривать!

«Как сейчас видно рождение в человеке! — подумал Миних. — Ведь можно голову дать на отсечение, что это — несомненно аристократка!»

— Но позвольте мне узнать, кто вы? — улыбаясь, спросил он.

— Разве вы не видите?

— Я вижу, что вы — маленькая фея, но мне желательно было бы знать, как вас называть?

— Так и называйте «маленькая фея»; думайте, что я на самом деле не существую, а являюсь вам в нужную минуту! Вы ведь не раскаялись после первого нашего разговора? И в том, что последовали моим советам?

— Нет, не раскаялся.

— Ну надеюсь, не раскаетесь и теперь. Только я требую от вас честного слова дворянина, что вы не станете ничего узнавать обо мне!

— Но это же жестоко!

— Все равно, я требую!

Слово Минихом было дано, и Грунька, любезно улыбнувшись ему, кивнула в знак благодарности головой.

— Я так и знала, что могу довериться вам! — сказала она. — Здесь можно говорить открыто? Нас никто не услышит?

— Никто.

— Ну так знайте, что вам грозит серьезная беда.

— Мне?

— Да, вам! Со стороны Бирона.

— А вы непременно хотите говорить о политике?

— Непременно, потому что только ради нее я и явилась к вам! — не церемонясь, подчеркнула Грунька.

— Тогда позвольте сказать вам, что вы ошибаетесь. В последнее время герцог очень внимателен ко мне и доверчив.

— Он позволяет вам часто бывать у принцессы… Ну а известно ли вам, что готовится второй Бирон?

— Второй Бирон?

— Да… выписываемый из-за границы!

— Вы мне точно сказку рассказываете!

— А между тем граф Линар выписывается в Петербург снова в качестве польско-саксонского посла…

— Если это так, то это очень важно, и особенно важно то, что сделано это потихонечку от меня! — задумчиво произнес Миних. — Но кому это нужно было делать? Ведь, конечно же, на это не сама принцесса решилась?

— Конечно, это сделал Бирон!

— Но с какой целью?

— С целью отвлечь принцессу от всякой политики и, главное, от вашего влияния!

— Конечно это так! — оживленно воскликнул фельдмаршал. — Я проверю этот слух!

— Это — не слух, но пока это тайна, которую знают очень немногие, и если я решилась сказать вам о ней, то исключительно потому, что уверена, что вы ее не выдадите ради своей же собственной пользы! Владея тайной, вы будете владеть сильным оружием, а сделав тайну слухом, вы доведете ее до сведения принцессы.

— Я понимаю, что надо молчать, — сказал Миних, — но только мне это нужно проверить.

— Проверяйте как знаете, но будьте осторожны и помните, что малейшая ваша неосторожность — и вы меня больше никогда не увидите!

— Но все-таки я когда-нибудь узнаю о том, кто вы?

— О да, вы непременно узнаете!

И с этими словами Грунька мило простилась с ним.

14

ПРОВЕРКА

Грунька так смело сообщила Миниху о посылке за графом Линаром курьера потому, что знала, что фельдмаршал был слишком старым и опытным политиком, чтобы не суметь воспользоваться этим весьма важным обстоятельством. Она верно рассчитала, что из этого может выйти основной узор того кружева, которое она плела, и что известие о предпринятом Бироном помимо Миниха шаге произведет на фельдмаршала сильное действие. Но она не могла предугадать, что это ее сообщение будет иметь решающее для Миниха значение.

Вернувшись домой, она в своей великолепной робе посмотрелась в зеркало, и ей показалось странным, что вот эта самая фигурка, глядящая на нее так пристально из стекла, в своем шелковом наряде, — не кто иной, как она, и что она — та самая, которая двигает нитями, управляющими ходом событий.

«Это — я, а что такое я? — мысленно сказала оно себе и тут же подумала: — Жаль, что меня вот такой не видит Митька!.. Я бы ему понравилась… Где же он теперь, и что с ним?»

Миних, после разговора с «маленькой феей» решил сейчас же проверить полученные сведения от нее. Он сказал адъютанту, что должен выехать по спешному делу, а потому больше никого принимать не будет, и отправился непосредственно к Остерману. Однако, как он ни наводил разговор на графа Линара с этим хитрым стариком, не смог узнать ничего положительного, потому что старый дипломат очень искусно отводил разговор в сторону.

После этого Миних отправился к Бирону, тот был очень ласков с ним, но, когда фельдмаршал упомянул имя саксонского графа, у Бирона вырвался вопрос:

— Разве вам Андрей Иванович говорил что-нибудь?

— Нет, — начал было Миних.

Но тут Бирон замкнулся, и от него он больше ничего не сумел узнать.

«Да, это — против меня заговор, против меня, — беспокойно думал Миних, уезжая от Бирона. — Они, видимо, скрывают от меня что-то и не хотят меня в это посвящать. Ах, если бы только мне узнать наверное!»

Миних счел призыв Линара в Петербург заговором против себя, потому что воображал себя приставленным к принцессе Анне Леопольдовне и рассчитывал иметь на нее неограниченное влияние. Сам герцог поручил ему эту роль, он был почти примирен с Бироном таким доверием, и тут вдруг оказывается, что потихоньку от него занимаются тем, что стараются в Петербурге получить человека, который заведомо должен вытеснить его у принцессы и оставить, так сказать, ни при чем. Конечно, это было не просто заговором, но и настоящим предательством.

Само собой разумеется, что надо было скрыть предполагаемый приезд Линара от Анны Леопольдовны, потому что она тогда несомненно вернула бы милость Бирону и Миних оказался бы уж совсем на последнем месте, а то и вовсе без места. Наконец, нельзя было допускать приезда Линара потому, что это благоприятствовало Австрии и было невыгодно прусскому королю, а Миних стоял на стороне прусского короля. Ясно было, что поэтому и приезд Линара держали в тайне от него.

Вдруг Миних ударил себя по лбу и произнес вслух:

— Я, кажется, в самом деле стареть начинаю, если не могу сообразить, откуда приезжала ко мне «маленькая фея»!

И он, по природе своей страстный математик, стал проверять логическими посылками пришедшие ему в голову решения, так, как это делают при проверке математических задач.

«Откуда может быть известна важная государственная тайна этой “маленькой фее”, если она не принадлежит к важному, высокопоставленному политическому кругу? — рассуждал он. — Да и по одежде ее и по манерам видно, что это так. Значит, чей же это круг? Кому выгодно воспрепятствовать приезду графа Линара? Тем кто, как и я, стоят за то, что интересы России должны совпадать с интересами прусского короля. Ясно, что это французский посол Шетарди, а он в сношениях с принцессой Елизаветой Петровной; отсюда несомненно, что “маленькая фея” принадлежит к кругу принцессы и что оттуда идет предостережение. Что там ненавидят Бирона, весьма понятно; что там хотят приобрести во мне союзника, тоже понятно, а это и требовалось доказать…»