Волк и сокол (СИ) - "Реимарра" - Страница 69

- О чем печалишься, волк? - Бьерн заметил напряженность оборотня.

- А, так о разном. Я никогда не выходил в открытое море, Бьерн. Так, катался на парадном корабле и только, около берега Столицы. Это вон Ирне привык к морю, а у нас в лесах только озера. Я просто думаю, что будет завтра.

- Если Ньерд будет к нам милостив, то завтра будет спокойно. Мы скоро выйдем на совсем большую воду и двинемся уже четко на юг. А там воды теплые, нам встать в сотне переходов и послать разведчиков, чтобы узнать, какие корабли и с каким грузом, кто их охраняет. А там будем думать.

- Можно кого то из волков, потому что северяне есть северяне, а если смешать, то подозрения ни у кого не вызовет.

- И часто ты видел оборотней на улицах южных городов?

- Ни разу, - признался Киа, - я и на юге то не был, только в эльфийских землях и в Лесу. Но кто различит в нас не человека и не эльфа? Тем более легкие чары - ниже рост, мутнее глаза, волосы пожиже.

- Мы настолько уродливы для вас? - рассмеялся Бьерн.

- Я этого не говорил - улыбнулся в ответ, - но думаю, разницу ты и сам видишь. Если Эйдана, Таро и кого нибудь из твоих заслать - то будет больше надежды на удачу. А вы, вы другие, мой родич, дядя, он женился на людской женщине, с Границ, вдове. Судьба так сложилась, а красивее женщины я не видел, хоть и в ее платье могло четыре наших поместиться. Зато в ее доме было уютно и пахло кашей с сушеным виноградом.

- А ты замечаешь женскую красоту? - спросил ярл и тут же пожалел об этом. Мало ли..

- А почему нет? Что, я не мужчина? Когда то давно, я был женат, двое сыновей. Моя Ри была дочерью вашей Ингегирид. Давно еще, до плена. Их могила где то около ваших берегов, Вестник Ветра затонул там.

- Прости, карэ.

- Не за что, и тем не менее, я не забыл как выглядит женщина и что вдвоем с ней можно делать.

Бьерн вскинул брови. Как это понимать? Красавец князь изменяет эльфу приморцу или это к слову пришлось?

После Гранин Бьерн принял то, что союзник и друг, волчий князь Киано живет с мужчиной, хотя это знание дорогого ему стоило. Как то по пьяному делу, в памятном гранинском кабаке, он имел несчастье обмолвиться по поводу того, что неясно, какого пола волчий князь, "вроде и меч носит, а на мужика беловолосого своего как девка глядит". Ярла тут же сбил на пол кто-то из волков и потребовал объяснений. Бьерн был пьян и решил стоять на своем мнении, ухмыляясь в злые зеленые глаза. Его отбросили в сторону, с презрительной ухмылкой, даже не став слушать. А дальше, наутро, Бьерну стало стыдно. За вчерашние речи, словно взгляд оборотня отрезвил его. Врядли конечно князю передали слова северного ярла, да и не станет надменный волк унижаться до сплетен, но самому противно. За утренней трапезой Бьерн нашел оборотня, поучившего и взлядом пригласил за дверь, а уже вечером северянин узнал всю историю, выпив с Эйданом не один кувшин пива.

Кто бы мог подумать, что этот сид, что так невозмутимо машет веслом, вернулся из мира мертвых и вызволи князя из лап темного государя, кто может предположить, что волк, чья рука тоньше рукояти весла - смог убить самого Нерги Грифона и сам сложить с себя венец, оставшись верным своему слову? Бьерн все больше уверялся в том, что в делах сидов правят боги и не след их судить смертным. А эти двое мудры, прилюдно не целуются, не потому что бояться, а потому что понимают - незачем другим видеть их чувства. Что же, об этом походе Бьерн будет рассказывать внукам, если конечно вернется.

Ладья Рагнара шла чуть поодаль, слегка отставая, темнея в закатном солнце, Киано любовался кораблем, и думал о том, что даже себя можно победить. Второй день как они идут морем, а он уже недоумевал, почему же боялся воды? Все вроде было верно - две скорлупки с людьми в огромном море, волны иногда перехлестывают через борт и тогда приходится вычерпывать воду, ногам становится холодно, и иногда качает так, что можно перевернуться. Под толщей воды наверняка живут драконы и большие рыбы, а шансов выплыть с такого расстояния до берега нет ни у кого. И все равно, может взыграла гордость, а может за эту зиму он стал старше? Люди смеются, переговариваются, а кто-то из мальчишек, идущих в свой первый поход, ходит по борту "Дракона", даже он, Киа, не уверен в том, что пройдет не свалившись и не вызвав насмешек.

Киано решил показать, что разговор закончен и волк свернулся на скамье, задремывая.

Второе письмо далось Нерги проще, хотя он был собой не доволен, перечитав написанное - но другими словами этого не скажешь. Гордеца Киано иначе может и не пронять.

Ах, значит слишком много “я», мой сладкий? Ты ответил, и это самое главное, что мне было нужно. Итак, ты жив и готов разговаривать, я правильно понял тебя, лесной цветок?

Значит, мы будем говорить о тебе, хотя я не вижу тебя без меня, поэтому письмо снова будет эгоистичным.

Ты оправился и снова можешь злословить, ах, с каким бы удовольствием я бы услышал твой голос, такой нежный и твердый, словно клинок, в который ты превратился.

О чем бы с тобой поговорить, свет мой? Времени у меня бесконечно и даже больше, поэтому я могу позволить писать пространные письма, но не смею тебя ими истязать.

Смешно, я похож на придворного хлыща, что пишет письмо своей даме, потея от волнения, да и эти письма – они первые, что я пишу не о делах и не войне.

Моим сердцем ты овладел сразу, жаль что твое так каменно, или ты просто защищаешься от меня? Мстишь и не можешь забыть ошейника? Я не буду оправдываться, моей вины в том немало, я не смог уберечь своей добычи от разорения. Для моего брата ты был только пленником, выполненной работой, а для меня нечто большим. Я проклял тот миг, когда вышел против тебя на поле, проще было пойти на штурм твоей драгоценной столицы, чем теперь добиться от тебя слова.

Я отлично понимаю, волчье дитя, что ты вправе меня ненавидеть и ничего мне не должен. Я вел бы себя точно так же на твоем месте, я враг тебе, я брат твоего врага, меж нами сотни лет вражды. Я насиловал тебя и твою волю. Теперь я плачу за это всеми теми глупостями, что вынужден делать в посмертии - писать бессмысленные и бессвязные письма.

Я всегда брал что хотел, да и еще отказывался от того, что само прыгало ко мне в руки и в постель. Солнце, ты когда нибудь был сверху, менялся ролями со своим блондином, или он не дает тебе? Да даже если и не менялись, все равно расскажу: знаешь ли ты, как сладки мальчики востока? Даже если они свободны, они рождаются рабами для самих себя и тех, кто даст большую цену. За побрякушки, за власть и защиту они готовы на все, отдают себя, неважно сын ли это шаха или горшечника. Западные юнцы балованы – они знают себе цену и привыкли, чтобы их обольщали, но задача эта нетрудна. Кто же откажет властелину темных войск? Эльфы? Я не раз делил постель с своими воинами и уже становилось интереснее. Они хоть как-то равны мне и их нельзя купить, что самое главное. Я ищу то, что не продается и не покупается.

Есть красивые тела, я перебрал их немало, всего лишь на одну ночь, и есть души, которые могли остаться со мной навсегда. Есть душа, взгляд, голос, запах волос, улыбка, - у того, кого я любил в юности, была вся спина в шрамах и сожжена рука, но его я не забуду никогда.

Мне было изначально интересно – какую цену имеешь ты? Клан, меч, боль, свобода? Я не нашел такой цены и того, чем тебя купить. Только потом понял, когда мы отбивали твоего родича – твое слово, вот что было ценой, ты пообещал щенку вытащить его и вытащил. Но я такой цены не могу уплатить тебе. Для меня она слишком недосягаема.

А так? Клинка ты не отдал, клан не расстанется с тобой, свобода твоя хуже рабства, как я погляжу, боль – ты к ней привык. Меня не покидает чувство, что те пытки и унижения, что причинил брат, были для тебя не первыми, потому что ты принял их спокойно и с достоинством. Ты знал, что такое боль. Кто же причинил ее тебе, я могу найти его на серых мирах?