Преступления в психиатрии - Фадеева Татьяна Михайловна - Страница 8

8

Повиновение правителю, будь то халиф, эмир или лидер группировки, вторично лишь в том смысле, что власть его предполагает праведность самого правителя. Если это условие соблюдается, то подчинение правителю переходит в разряд религиозного долга всякого «истинного» мусульманина. Абсолютизация этого подчинения — типичная черта исламского экстремизма.

Адольф Гитлер и возникновение нацизма

Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, мой вождь, в верности и мужестве. Я обещаю тебе и всем, кого ты назначишь моими начальниками, повиноваться до самой смерти.

(из текста присяги)

Лелея мечты о торжестве национал-социализма в мировом масштабе, Адольф Гитлер хорошо осознавал, что реализация его планов требует многочисленных кадров борцов за идею. В своей книге «Майн кампф» («Моя борьба»), написанной в 1923 году, он провозглашал: «Мы вырастим молодежь, перед которой содрогнется весь мир, молодежь требовательную, резкую и жестокую. Я так хочу. Наша молодежь должна отличаться всеми этими качествами, должна быть безучастной к страданию. Я хочу в ее взоре видеть блеск глаз хищного зверя».

Воспитание хищного зверя

Первым этапом на этом пути была молодежная организация «Гитлерюгенд», в которой главная роль отводилась летним лагерям — три летних месяца в течение четырех лет.

…Лагерный городок просыпался в пять утра. На фоне живописных пейзажей альпийских предгорий трубили горны, возвещавшие побудку, и 3 тысячи юнцов от 14 до 18 лет бросались в ледяную озерную воду. После завтрака, который состоял из кружки ячменного кофе и ломтя хлеба, — парад на плацу с развернутыми знаменами, под барабанный бой.

После завершения парада в течение двух часов проводился бой в лесу, затем два часа отводилось на стрелковую подготовку и еще два — на занятия спортом. В двенадцать — обед со строго высчитанным количеством калорий. С часу до трех с юношами проводилось расово-политическое обучение. Потом, до вечерней поверки, снова строевая подготовка, спорт, прикладная топография с коротким перерывом на легкий ужин. Общая тема занятий всего лета — «Подразделения пехотного полка в наступлении и обороне».

По окончании школы стопроцентные арийцы могли поступать в один из тридцати вузов национального политического образования. Помимо анкеты и школьного аттестата, для поступления необходимо было представить характеристику из «Гитлерюгенда», спортивную зачетную книжку, родословную семьи за два последних века, а также рекомендацию от члена нацистской партии. Срок обучения в институте исчислялся двумя годами, которые были заполнены строевой подготовкой, занятиями по военному делу, спортом и главное — глубоким изучением нацистской идеологии, в том числе расовой теории, евгеники, геополитики.

Лучших выпускников этих учебных заведений, по 30 человек из каждого, направляли затем юнкерами в орденские замки СС: Мариенбург, Фогельзанг, Зонтгофен и другие. Там закаляли дух, давали всестороннее физическое развитие, приучали к беспрекословному повиновению и продолжали углубленное военное и политическое обучение.

Дисциплина в замках СС отличалась крайней строгостью. Подъем по свистку дежурного в пять утра, затем два километра бегом до горной речки, купание в ледяной воде и бегом обратно. В шесть часов — истинно спартанский завтрак из овсянки и минеральной воды, и до обеда — шесть часов занятий теорией оружия, стрельбами и строевой подготовкой в лучших прусских традициях. Ужин был короткой передышкой между политзанятиями и спецдисциплинами и уборкой территории. И в десять вечера — отбой. За нарушение режима и проступки могли на целый месяц оставить без ужина или лишить сигарет, сажали на несколько суток в карцер.

На спецдисциплинах юнкера, уподобившись самым настоящим ковбоям, объезжали диких лошадей — годовалых арабских жеребцов. После недолгой, но крайне интенсивной подготовки, они, словно гладиаторы на арене, голыми руками боролись со специально обученными эльзасскими овчарками-людоедами. Воспитанники замков СС принимали участие в тактических учениях с использованием боевых патронов и гранат. Опасные альпинистские походы чередовались с бешеной ездой на мотоциклах. Мотоциклы вскоре заменялись бронемашинами, а уже с броневиков юнкера пересаживались на легкие танки.

Проводились специальные занятия, на которых юношам демонстрировалось действие отравляющих газов на морских свинках и собаках. Анатомия и патология человеческого организма изучалась на трупах заключенных, привезенных из концлагерей. На этом же материале юнкера учились останавливать кровотечение и обрабатывать раны, а заодно привыкали к крови и трупам. Срок обучения в орденском замке — 10 месяцев ежедневных занятий по 12 часов в сутки.

После орденского замка СС юнкер попадал в военное училище СС. Вот некоторые выдержки из воспоминаний бывшего эсэсовца.

«После первого же тридцатикилометрового марш-броска мои друзья попали в лазарет. А муштра? Боже правый! „Лечь! Встать! Бегом вперед! Отжаться двадцать раз! Встать! Лечь! Встать! Бегом!“ И так час за часом, под палящим солнцем на бетонном плацу, в грязи полей, в заснеженных горах при вьюжном ветре. Четыре часа строевых занятий ежедневно. „Винтовку в караул! На плечо! К ноге! Тяни ногу! Это вам не санаторий, скоты! Присесть двадцать раз! Отжаться двадцать раз! Бегом вперед! Лечь! Встать!“

Практиковались тактические занятия: „бой в лесисто-болотистой местности“, „бой в городе“, „штурм укрепленной полосы“ и т. д.; стрельбы из всевозможных видов пехотного оружия — от пистолетов до крупнокалиберных пулеметов. Тщательно изучались все виды русского стрелкового оружия, лекции по стратегии и тактике проводились с разбором всех сражений на огромных макетах. Да, муштра была чудовищной. Но мы не считали, что она попирает наше человеческое достоинство, как твердили о том „красные“. Она каленым железом выжигала из нас сострадание и мягкотелость».

Тот же эсэсовец вспоминал, что во время его обучения в орденском замке один из юнкеров не вынес муштры и застрелился. Другого обвинили в симуляции и буквально загоняли на плацу. Позже юнкер умер в карцере от гнойного аппендицита. Двое погибли на тактических учениях — они по неосторожности подняли головы во время обстрела боевыми патронами. А когда проводилась драка с собаками, огромная овчарка-людоед так изувечила одного из юнкеров, что тот навсегда остался инвалидом.

Но самым жестоким испытанием по праву считался выпускной экзамен в военном училище СС. Десять курсантов становились в ряд, а напротив них, в сотне шагов, стояли десять танков. За двадцать минут нужно было успеть вырыть саперной лопаткой в глинистом грунте окоп на такую глубину, чтобы танк проехал поверху и не раздавил человека.

«Все мы орудовали лопатами, как одержимые, — вспоминает эсэсовец, — не замечая вокруг ничего, кроме приближающихся танков. Окровавленные ладони горели, пот ел глаза, сердце бешено колотилось. Я думал только о том, как не потерять голову — мускулы и сердце должны были выдержать. Танки совсем близко — окоп или могила?.. Такого страха мне не приходилось испытывать больше никогда. Бросаясь на дно ямы в самое последнее мгновение, я увидел прямо над собой огромные звенья гусениц. Обхватив голову руками, вжался в землю. На голову сыпались комья земли… Совсем близко раздался чей-то предсмертный дикий крик, в нос ударили выхлопные газы. Когда все было кончено, я узнал, что танки раздавили насмерть двоих из десяти человек. Третий не выдержал и бросился бежать. Потом его списали в штрафной батальон. Погибших, а их еще прибавилось из других десяток, хоронили с воинскими почестями.»

Такое воспитание получали «сверхлюди», «элита мужского начала германской расы», «белокурые бестии», фанатики и истинные проводники идей национал-социализма. В своем дневнике один из этих «арийцев» после расправы над советскими патриотами оставил следующую запись: «Я лично просто не в состоянии испытывать хотя бы малейшее чувство жалости к этим людям, даже к женщинам. Их страдания мне совершенно безразличны. Они ничуть не трогают меня, наоборот — на время удовлетворяют ту ненасытную жажду мести, которая пожирает меня. Убивая нас из-за угла, они воюют за свою родину? Что ж, возможно. Я же ради своей родины полностью поддерживаю приказ нашего командира: „Смерть партизанам!“»