Корабли времени - Бакстер Стивен М. - Страница 69

— Тогда, — встрепенулся я. — Мы выйдем отсюда и посмотрим себе убежище.

И невзирая на боль от ожогов, я подхватил его на руки, и двинулся черной равниной.

Уже смеркалось — близился вечер, когда мы одолели милю, и небо над нами очистилось от сажи и копоти. И, тем не менее, раскаленный оплавленный кратер, где догорал каролиний, светился вдали, как лампы Олдиса, падавшие на Лондонский Купол.

Прямо мне под ноги из уцелевшей окраины леса выбежал молодой пристикампус с широкой зубастой пастью и свешенным языком. Он волочил за собой ногу и беспокойно вертел головой по сторонам — оба глаза запеклись от пожара.

Я почувствовал под ногой чистый песок, и соленый морской рассол коснулся моих ноздрей. Океан масляно блестел в свете каролиния, и природа по-прежнему сохраняла красоту и величие, несмотря на глупость людей. Шум волн убаюкивал меня, и океан казался последним оставшимся другом.

И вдруг мечтания развеял отдаленный зов:

— Эге-гей!

Кто-то шел навстречу — и на расстоянии где-то четверти мили я разглядел фигуру, которая махала рукой и двигалась мне навстречу.

Некоторое время я не трогался с места — просто потому что не было сил. Да и кто это мог быть? У меня почти не оставалось сомнений, что после такого взрыва экспедиционные силы погибли в огне, и, кроме нас с Нево, в этом мире никого не осталось.

Это оказался солдат экспедиционных сил, удалившийся далеко по какому-то поручению в лес, — как он объяснил. На нем была обычная короткая тропическая униформа, темно-зеленая, традиционного цвета английских стрелков панама и пулемет с заряженной лентой. Это был высокий рыжеволосый ирландец худощавого сложения. Лицо его показалось мне знакомым. Как он вообще мог разглядеть меня в наступающей темноте, закопченного дымом и сажей, оставалось для меня загадкой. Трудно искать негра с черной кошкой в темной комнате — это про нас с морлоком.

Воин сдвинул шляпу на затылок.

— Вот это мы попали, не так ли, сэр? — у него был четкий, немного резковатый тевтонский северо-восточный акцент.

— Стаббинс? — я вспомнил его.

— Так точно, сэр. — Он обвел пляж рукой. — Я занимался картографированием местности. Отошел на шесть миль и вдруг вижу — Джерри [20] над морем. И тогда пошла писать губерния! Ну, да нам такие штуки известны.

И он как-то неуверенно посмотрел в сторону лагеря.

Пытаясь скрыть крайнюю усталость, я перенес вес на другую ногу.

— Туда возвращаться нельзя.

— Это кто сказал?

— Он. — Я показал на морлока.

Стаббинс поскреб в затылке — короткие волосы издали звук платяной щетки.

— И мы уже ничем не можем им помочь.

Он вздохнул.

— В таком случае, что будем делать, сэр?

— Думаю, надо пройти дальше по пляжу и отыскать убежище на ночь.

— А как же дикие звери, сэр? — он беспокойно схватился за пулемет. — Патронов не так много. Я взял с собой самую малость, когда уходил из лагеря.

— Сегодня им не до нас. Звери палеоцена еще долго не придут в себя после сегодняшней атаки людей. А вот костер нам развести придется в любом случае. Спички есть?

— О, конечно, сэр! — он хлопнул по нагрудному карману, где с готовностью брякнули спички. — Можете не беспокоиться.

— Понятно.

Стаббинс заметил, что я уже шатаюсь, и дрожь в руках. Он перевесил пулемет за спину и принял у меня бессознательное тело морлока. Парень он был сильный. Так что эта ноша его ничуть не тяготила.

И так мы двинулись вдаль по берегу с лучшими надеждами на будущее — отыскать укрытие и место для ночлега.

12. Мир после бомбы

Утренняя заря была свежей и чистой.

Я проснулся раньше Стаббинса. Нево оставался в беспамятстве. Я прошелся по пляжу у прибоя. Солнце успело обогнать меня, уже встав над океаном, и становилось не на шутку жарко. В уцелевшем лесу раздавались привычные шорохи и крики, обитатели джунглей были заняты своими делами. Преданы своим мелким заботами гладкая черная форма — наверное, скат — скользил на поверхности воды в сотнях футов от побережья.

В эти первые мгновения нового дня мир палеоцена показался мне все тем же нетронутым и полным сил, каким был до появления экспедиции Гибсона. Но пламенный столб все еще сиял сквозь лес, разрастаясь, пока не достиг тысячи футов в поперечнике. Сгустки пламени — крошки оплавленного камня и земли взлетали вверх вдоль столба, по сияющей параболической траектории. И над всем этим простиралось зонтом черное облако гари и паров, которое слабо колыхал ветер.

На завтрак у нас была вода и пальмовые орехи. Нево едва пришел в чувство, как сразу стал заклинать нас со Стаббинсом ни в коем случае не возвращаться в лагерь — ни даже близко появляться от места, где он остался. Возможно, в палеоцене осталось всего трое людей, и нам предстоит думать, как выжить в будущем. Нево считал, что нам лучше убраться подальше отсюда, присмотреть себе новое место. Хотя бы в нескольких милях отсюда, куда не доберется радиоактивное излучение каролиния.

Но и по глазам Стаббинса, и по голосу совести, я знал, что мы примем иное решение. Такое неприемлемо для нас обоих.

— Я возвращаюсь, — сказал, наконец, Стаббинс, с прямотой, прорвавшейся сквозь учтивость. — Мне понятно все, что вы тут говорили, сэр, но там могут быть раненые, которым нужна помощь. Я не могу оставить их на произвол судьбы. — В его открытом честном лице отразилось сострадание. — Не так ли сэр?

— Да, Стаббинс, ты прав.

И мы отправились обратно по полоске песка, когда-то называемой пляжем. Вот она постепенно чернела, превращаясь в тропу войны, устланную головешками и горелыми тушами животных — волны еще не успели смыть это в океан. На шее у нас были связки кокосовых скорлуп, наполненных свежей водой — на случай, если там потребуется кого-то напоить.

Нево предупреждал — смертельно опасно приближаться к воронке больше чем на милю. К полудню, когда Солнце высоко стояло в небе, мы достигли этой роковой черты. Мы уже находились в тени черного пепельного зонта, распахнутого над головой. Свет, исходивший от воронки, был столь ярок, что наши тела отбрасывали вторую тень.

Мы ополоснули ноги в море. Под ногами привычно зарывались в песок раковины моллюсков, метались вспугнутые черепахи.

Наконец мы покинули пляж и углубились в лес. Точнее, в то, что от него осталось. Все вокруг было как в страшной сказке. Мы собирались обойти эту опасную воронку на расстоянии, в надежде обнаружить кого-то в живых. Школьного курса геометрии вполне хватало, чтобы определить, что при этом нам придется совершить шестимильную прогулку и снова выйти на пляж. Однако то, что просто на бумаге, иногда не осуществимо в жизни, и у нас не было такого циркуля, чтобы описать правильную и безопасную дугу или окружность у этого места. Поэтому, откровенно говоря, меня брали сомнения насчет нашего похода. В лучшем случае, это займет все время до вечера, учитывая то, что идти нам придется по обугленным корягам и завалам пожарища.

Мы были близки к эпицентру взрыва — на что указывали обезглавленные, лишенные крон и разбитые в щепки деревья. То, что могло стоять веками, было разрушено в секунды.

Теперь уже дневной свет не проникал так робко и загадочно в лес — ему не мешала листва, и наши головы беспощадно пекло полуденное Солнце. Но и здесь, в этом разоренном выжженном лесу, была жизнь, что можно было определить по крикам, шорохам и прочим звукам джунглей. И кроны теперь заменяла крона из пепла, выросшая за одну ночь из воронки.

Это багровое сияние, казалось, выморило все в округе — все зверье убралось глубже в лес. Оттого лес казался сумрачным — не только птицы и крупные животные, но даже насекомые сбежали из раненого искалеченного леса, и зловещая тишина была нарушена только шорохом наших шагов, да горячим клокочущим дыханием из бомбовой воронки.

Кое-где еще дотлевали стволы и крошились угли, так что вскоре насколько раз обжег босые пятки. Я обвязал ноги пусками травы и вдруг вспомнил — то же самое делал я, выбираясь из горящего леса 802701 года. Несколько раз мы набредали на обугленные трупы животных, которых врасплох застигла катастрофа — они даже понять ничего не успели. Несмотря на порядком погулявший здесь огонь, разложение не прекращалось — над лесом стоял смрад гнили и разложения. Раз я наступил на осклизлые останки какого-то зверька — по-моему, это был планететериум — и бедняге Стаббинсу пришлось ждать и выслушивать мои ругательства, пока я счищал останки с подошвы.

20

Сокращенное «Germans» — «джерманз» — т. е. — германцы, немцы.