Экспансия – III - Семенов Юлиан Семенович - Страница 77

…А через шесть дней, когда Пареда выходил из портового кафе, его окликнули; он оглянулся, недоумевая; увидел машину, за рулем сидел довольно пожилой, нездорово полный мужчина:

— Это я звал вас, Пареда, я! Я Веласко, из Пуэрто-Монта, у меня к вам дело, садитесь, подвезу, по пути и поговорим.

— Но я вас не знаю…

— А это неважно. Я знаю вас, это хорошо, когда рабочие страны знают своего профсоюзного вожака… Садитесь, садитесь, это по поводу вашего мальчика…

Пареда сел рядом с этим потным, толстым Веласко; тот нажал по газам, — машина, по-козлиному подскочив, резко набрала скорость; в кабине остро запахло бензином.

— Так вот, Пареда, мне поручили передать, что можно легко заработать на лечение мальчика. Стоимость курса — этот блажной доктор из ИТТ получил письмо, мы его прочитали — десять тысяч долларов. Их вам могут вручить в том случае, если вы исполните нашу просьбу.

— Кто это «вы» и что за «просьба»?

— Мы — это мы, а просьба — это просьба. Не хотите — откажитесь, никто не неволит. Просто нам казалось, что вы нуждаетесь в помощи… Всегда хочется помочь своим… Вы ведь не являетесь членом коммунистической партии?

— Остановите машину. Я хочу выйти.

Веласко аккуратно притормозил.

— Пожалуйста, Пареда. Если все-таки решите помочь маленькому — позвоните, телефон просто запомнить, двадцать два, тридцать, сорок один. Попросите меня. У вас есть время на раздумье.

Когда Трумэн пригласил на завтрак группу самых доверенных экспертов, чтобы утвердить позицию американской делегации, которая поедет в Рио-де-Жанейро, чтобы понудить все страны континента подписать Межамериканский договор о взаимной помощи, Даллес, как всегда, сел в последний ряд, так, чтобы не выделяться, любил быть «с краю и позади», шутил, что эта позиция выгодна в марафонском беге, легче вырваться вперед на финишной прямой, на трассе целесообразнее идти за лидером, экономя силы для последних секунд, когда решается судьба золота.

Со своего места, возле двери, он прекрасно видел чеканный профиль брата, который сидел рядом с адмиралом Леги, наиболее доверенным человеком Трумэна; какое это счастье, когда есть такой брат, как Джон, — махина, умница, сама доброта; что бы ни происходило в наших семьях, мы сохранили до седин главное, спасающее людей от духовных кризисов, — чувство братства; боже, храни Джона, без него я останусь сиротой в этом мире, совсем один, никому — по-настоящему — кроме него не нужный…

Он внимательно слушал выступавших; слишком много общих рассуждений: «мы за демократию и свободу»; назовите хотя бы одного политика, который хоть раз выступил против свободы и демократии, не надо клясться тем, что очевидно, пустословие; предложения, где предложения, обращенные в будущее?!

Партитуру они с Джоном разобрали заранее: старший молчит, ему нецелесообразно выступать открыто, тем более что Трумэн наверняка знает о том, что позавчера состоялась встреча с Эйзенхауэром, главным конкурентом на президентство; все, что скажет Джон, будет подвергнуто сомнению, — не игра ли политических противников?

Однако младший должен выступить; сделать это целесообразнее в самом конце; видимо, речи советников Трумэна будут достаточно бесцветными и аккуратными, надо взорвать спокойствие, пусть в Вашингтоне заговорят о скандале в доме, это пойдет на пользу семье Даллесов; тщательно взвесили все пункты в концепции Черчилля, которой он поделился с Джоном во время ланча на ферме; бульдог — настоящий мудрец, его имя занесено на скрижали при жизни без особых стараний со стороны премьера, жил, как жил, но всегда держался одного, только так и можно.

Пока у власти Трумэн, надо сделать все, чтобы получить такое стратегическое преимущество в противостоянии с русскими, чтобы новый президент — истинный избранник этой страны — мог сесть за стол переговоров с московским диктатором, не повторяя ошибок добротворца Рузвельта.

Через три часа, когда высказались все, кроме Джона Даллеса, младший поднял руку, в которой была зажата неизменная трубка:

— Разрешите несколько слов, мистер президент?

— Да, да, пожалуйста, Аллен, — кивнул Трумэн, глянув на часы.

Даллес подошел к карте, что висела на стене, и провел трубкой линию от Северного полюса к Южному; пик овала отстоял от Панамского канала примерно на полторы тысячи миль, приближаясь к Филиппинам:

— Наша делегация должна уговорить все американские государства провозгласить эту линию западной границей нашего континента; всякий, кто так или иначе вторгается в эту «зону безопасности», автоматически становится агрессором, против которого обязаны выступить все страны Северной и Южной Америки… А на востоке, — Даллес переместил руку, — мы объявляем о включении в «зону безопасности» всей Гренландии, — он переместил трубку к Дакару, — этой зоны Атлантического океана, разделяющего нас с Африкой, но мы берем акваторию поближе к африканскому континенту и утверждаем свой приоритет над тем же Южным полюсом… Это все. Без такого рода решения конференция в Рио-де-Жанейро не имеет смысла…

Кто-то сразу же возразил:

— Мистер Даллес, нас неминуемо обвинят в экспансионизме!

Даллес, направляясь на свое место, лишь пожал плечами:

— А когда нас в этом не обвиняли?

По залу прошел шорох.

Трумэн поднял неизменный карандаш, зажатый в узкой ладошке:

— Аллен, ваше предложение не пройдет в Рио-де-Жанейро… Наши южные соседи полны уважения к русским из-за их роли в борьбе против нацистов… Если бы на юге зрела конфронтация с русскими — это одно дело… Нет, не пройдет, хоть и заманчиво…

Вернувшись из Белого дома к брату, пообедав и обсудив создавшуюся ситуацию («Ты прекрасно вмазал, Аллен, «мистер желе» не знал, что делать»), Даллес позвонил Макайру:

— Боб, хорошо бы сегодня вместе поужинать… Жду вас в моем клубе.

— Ах, Аллен, у меня сегодняшний вечер занят.

— Допоздна?

— Увы. День рождения родственника, вы же знаете, как трудно уйти шишке, начнутся обиды…

— Хорошо, а как у «мистера шишки» складывается завтрашний день?

— Сейчас я посмотрю записную книжку…

Даллес закрыл ладонью мембрану и тихо сказал брату:

— Ишь, он уже начал смотреть свой блокнотик, чтобы найти для меня время…

Макайр тем временем, пролистав записи на завтра, предложил:

— Часов в девять вечера? Вас это устроит, Аллен?

— Я позвоню вам на работу, — ответил Даллес, — черт его знает, как все сложится завтра, знаете нашу нынешнюю неустойчивость…

— Какая жалость, что не вы директор Центрального разведывательного управления, Аллен… Все-таки, согласитесь, это несправедливо… Я был убежден, что именно вы возглавите нашу организацию…

Даллес вздохнул:

— Вышел в тираж, Боб, кому нужны ветераны, время выдвижения новых людей…

Через два часа Аллен Даллес встретился с полковником Бэном.

Тот выслушал его, поднялся, поинтересовавшись:

— Проводите на аэродром? Я сразу же лечу в Чили, это надо делать самому, работа по душе, вижу серьезный политический резон.

— Хотите, чтобы я уплатил за такси? — Даллес рассмеялся. — Конечно, провожу, дорогой Бэн, мне приятно быть с вами, больше всего ценю в людях ощущение надежности… У вас есть прикидки плана?

Тот кивнул:

— И не одна… У вас действительно нет машины?

— В городе полно такси, зачем? Шофер очень дорог, а сам я плохо вожу машину, жму на акселератор, не ощущаю скорости…

— ИТТ наймет вам двух шоферов, — усмехнулся Бэн, — только согласитесь…

…Нити, связывающие людей, — а все люди планеты так или иначе связаны друг с другом миллиардами незримых, тончайших нитей (торговля, спорт, музыка, кинематограф) — подчас являют собою одну из самых высочайших загадок цивилизации. Проследить за системами такого рода микронных связей практически невозможно, поскольку их пунктирность слишком зыбка и опосредованна.