Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна - Страница 42

Когда Эрлинг и потом Эйрик рассказали ему о Вигдис, он слушал их, не изменяясь в лице.

Серые облака медленно плыли над морем, едва не задевая голую мачту драккара. Небо походило на глаз, пораженный бельмом. Неужели горел когда-то живой синевой, улыбался солнечно и лукаво? Восточное море угрюмо катило пологие холодные волны. Под мерным дождем, падавшим ровно, без малейшего ветра. Капли постукивали о палубный настил кончиками длинных слепых пальцев: пусти погреться, пусти…

Длинные весла неторопливо ворочались в люках: Бьерн кормщик велел грести вполсилы. Так, чтобы не уставать, но и не мерзнуть. Сосновые лопасти окунались в прозрачную воду, и пестрый корабль рассекал серую завесу дождя. Поприща-мили незаметно уходили за корму. Скалилась на носу зловещая тварь, то ли волк, то ли змея, — попробуй, встань на дороге… Он был легок на ходу и поворотлив на диво. Не зря так дорожил им Рунольв Скальд.

Скоро середина дня, придется поворачивать обратно. Ибо Халльгрим хевдинг был строг. И шутить не любил.

Что же поделаешь — в этот раз Хельги не повезло на добычу. Не всякий поход увенчивается удачей, и это знает каждый, хоть раз бравшийся за весло…

Хельги стоял на носу и смотрел во влажную мглу. По деревянной спине дракона скатывалась вода. Сюда лучше приходить в конце лета, когда купцы разъезжаются по домам… Богатые купцы из Бирки, Скирингссаля, Ладоги, Щетина, Колбрега, Старграда… И чего только не везут: кто съестные припасы, кто заморские ткани и дорогие одежды, кто умельцев рабов и заплаканных красавиц рабынь. А чего ждать весной, кого можно встретить в этих водах — только другой такой же драккар, похожий на тощего голодного волка… С длинными клыками и подведенным брюхом!

Потом Хельги оглянулся на своих людей. Свободные от гребли собрались на нескольких скамьях посередине корабля, там, где палуба была шире всего. Кто-то сел колени в колени с приятелем и двигал резные костяные фигурки по мокрой игральной доске. Друзья заглядывали через плечи игравших, лезли с советами — те отмахивались. Иные собрались в кружок возле седоусого воина: тот рассказывал что-то забавное. Еще несколько человек рассматривали свое оружие, проверяя, не попортила ли его ржа…

Бьерн кормщик, нахохлившись, сидел у рулевого весла. В светлой бороде Бьерна оседали капельки влаги. Олавссон…

Всю жизнь море было ему и домом, и другом, и суровым пестуном! Дарило ему хитро изваянные раковины и диковинных рыб. Пело ему, оставшемуся без матери, колыбельные песни. Лечило разбитый нос и всегда утешало, когда его обижали. И никогда ему не почувствовать себя дома там, где не будет слышно голоса соленой волны…

Хельги задержал на нем взгляд, глаза его потеплели: этого кормщика он не променял бы ни на кого другого, даже на самого Олава… Но тут ему показалось, будто Бьерн внимательно прислушивается к морю. Так, словно оно собиралось вот-вот заговорить.

Хельги тоже напряг слух… но ничего не услышал.

— Эй, Бьерн! — позвал он. — А ты ничем нас не хочешь порадовать?

Воины зашевелились, стали оглядываться, игроки прекратили игру. Бьерн поднял голову.

— Я не знаю, — буркнул он неуверенно. — Мне кажется, там в море кто-то поет…

Люди притихли, а тот, что забавлял товарищей рассказом, беззвучно пошевелил губами. Должно быть, призвал на помощь богов! Кто может петь в море, кроме злой великанши, высунувшей голову из воды? Бывает, конечно, что раздаются боевые или победные песни. Или просто те, что помогают усталым гребцам. Но уж их-то всегда услышишь издалека и не спутаешь ни с чем иным!

Хельги стремительно прошагал на корму. Так, что за плечами встрепенулся отяжелевший от сырости плащ.

— Всем молчать! А ты слушай внимательно, Бьерн. Где поют?

Бьерн долго крутил головой. Но наконец твердо вытянул руку:

— Там.

— Вот туда и правь, — приказал Хельги и повернулся к гребцам:

— Все на весла!

С него сталось бы погнать корабль хоть прямо в зубы к Мировой Змее. Но повторять приказ не понадобилось: слово Виглафссона — закон! Хельги стоял на носу, отбросив за плечи плащ, рука лежала на рукояти секиры. Он первым увидит опасность. И встретит ее как подобает вождю!

Воины вытаскивали из-под палубы копья, вешали на левый локоть щиты.

Прятали у тела, под плащами, луки и стрелы…

Трудились весла. Дубовый нос корабля с шипением и плеском резал воду, рябую от дождя. И спустя некоторое время далекое пение смогли распознать все.

И тогда на корабле послышался смех. Славным предводителем был Хельги Виглафссон: всякому ли достанет твердости пойти навстречу неведомому, а не прочь! За дальностью расстояния нельзя было разобрать слов, произносимых вдобавок на чужом языке. Да и дождь по-прежнему не давал разглядеть, что там делалось впереди. Но у хора заунывных, лишенных доброго мужества голосов источник мог быть только один.

Так пели у себя в храмах жрецы Белого Бога. Того, которого много зим назад кто-то будто бы распял далеко на юге, за тридевять морей.

Хельги скомандовал, заметно повеселев:

— Вперед!

Ибо верно советуют знающие люди: не спеши жаловаться на неудачу. Или хвастаться удачей.

Корабль шел сквозь серый туман.

Бьерн вел его по-прежнему на слух, и воины придерживали языки. Оружие лежало между ними на скамьях. Так, чтобы можно было сразу схватить.

Драккар шел быстро — пение делалось все громче. И наконец впереди показалась продолговатая тень. Заунывные голоса не смолкали… На чужом корабле не слышали скрипа и плеска, но мало доблести нападать исподтишка, не предупредив о себе! Хельги подал знак, и на мачту, вздернутый на веревке, взошел красный боевой щит. А с кормы — глухо и сипло из-за тумана — проревел рог.

Голоса впереди захлебнулись и разом умолкли.

Весла ударили еще несколько раз, и стал виден широкий в обводах корабль — на носу и на корме, по обе стороны открытого трюма, возвышались надстройки.

На палубе суетились люди: появление викингов застало их врасплох. Хельги обежал их взглядом, прикидывая, упорным ли будет сражение… Наметанный глаз сразу выделил двоих богато одетых мужчин — по виду торговцев — и охрану при них. Щиты на руках, круглые шлемы, длинные, доброй работы мечи… Эти не сдаются легко, и голыми руками их не возьмешь. Но не так-то их много. Служители Бога сгрудились в отдельную кучку. Длинные балахоны, сандалии на озябших ногах. Эти оружия не носят, и их можно не считать за бойцов.