Поединок со Змеем - Семенова Мария Васильевна - Страница 49

ИСПОЛИН

Светозор и Зоря еще долго отсиживались за елками после того, как успокоилась под ногами земля. Когда же минула ночь и опять взошел Месяц, все-таки набрались храбрости и полезли назад на гору.

— Надо же взглянуть, что случилось, — сказал Светозор.

Оба очень боялись, но оба откуда-то знали: их жертва, а пуще того пролитая кровь что-то стронула в мире. Пробудила что-то обессиленное, медленно умиравшее…

Они поднялись на вершину. И отшатнулись: ее как мечом разрубила широкая трещина, протянувшаяся как раз через алтарь. Деревянного изваяния нигде не было видно, наверное, провалилось. А у края бездонной пропасти, раскинув руки, лицом на заснеженных камнях лежал исполин.

Брат с сестрой, двое осторожных охотников, приблизились с опаской. Каким-то образом он сумел поднять себя из бездны, но и только — остался лежать, где кончились силы. Снег на его теле не таял. А с обеих рук куда-то вниз свешивались покрытые инеем цепи.

— Какой могучий, — сказал Светозор, опуская наземь копье. — Только заморенный совсем. Откуда он вылез? Замерз, бедный, окоченел. А изранен-то…

— Мы с тобой виноваты, — откликнулась Зоря и тронула неподвижную руку: на этой ладони уместились бы ее обе и еще место осталось. Вздохнула:

— Мы могли бы помочь ему. А теперь он замерз.

Словно в ответ, пальцы медленно сжались, обхватив подвернувшийся камень. И хрустнул, дробясь, кремневый желвак, брызнули золотые искры и пропали в снегу!

— Ожил никак, — выдохнул Светозор, загораживая сестру. Ему не бывало так жутко, когда он сходился с волком в лесу. Кто был перед ними? Живой человек или потревоженный в могиле злобный мертвец? Как быть: снова подойти к нему или скорей бежать в лес, вырубать осиновый кол?..

Сын кузнеца поднял над головой оберег — громовое колесо. То самое, что когда-то отбило у Лешего сироту. Знал Светозор, этот оберег не потерял еще силы. И едва он раскрыл кулак, светлое серебро ослепительно вспыхнуло. Светозор явственно ощутил, как оберег потянулся к лежавшему и потянул с собой его руку. Киевичи пошли вперед, как во сне.

Вдвоем они кое-как совладали перевернуть исполина кверху лицом, принялись кутать в меховые плащи. Он был когда-то черноволосым, но теперь голову густо заснежила седина. Только борода, не тронутая морозом, осталась рыжей, клубящейся, как Огонь в старой печи.

— Да он же слепой, — посмотрев на запавшие веки, всхлипнула жалостливая Зоря. — А на груди рана какая! В сердце метили! — сдвинула шапочку и приникла ухом: — Бьется ли, не пойму…

Светозор, надрываясь, выволок из пропасти заиндевелые цепи. Они были неподъемно тяжелыми и вдобавок страшно холодными, жгли руки сквозь бараньи мохнатые рукавицы и варежки, надетые внутрь. Последние звенья были разорваны. Это же что за сила понадобилась!

Светозор начал снова подтаскивать сучья, устраивая костер — хотя бы как-то согреть, оживить найденного, прежде чем тащить домой через лес. Слепого, со страшной раной в груди, да еще в этих цепях — он уж чувствовал, кузнец как-никак, их не всякое зубило возьмет.

Он вдруг остановился, оброненный хворост ударил его по меховым сапогам. Осипшим голосом он промолвил:

— А я знаю, кто это, сестра.

Когда Кий, понукая лося, выехал к ним из лесу, на вершине горы бушевал щедрый костер. Рыжекудрый Огонь взвивался в неистовой пляске, протягивал языки — обнять распростертого в круге ярого света. Кий увидел, как медленно поднялась схваченная цепью рука, погладила пламя.

— Брат, — разлетелись угли и зашипели в снегу. — Брат!..

Двое Киевичей стояли на коленях опричь:

— Господине наш… Перуне Сварожич…

— Господине и побратим мой, — стащил шапку кузнец. Бог Грозы обратил к нему изувеченное лицо, усмехнулся знакомой усмешкой, только медленно, очень медленно. Мороз Кромешного Мира еще не выпустил его из когтей. Он промолвил:

— Хорошие у тебя дети, Кий.

Лось сам подошел и согнул длинные ноги, готовясь поднять небывалый труд и небывалую честь. Иные Люди теперь говорят, именно ради того дня он взят был на Небо, и вот почему приметное созвездие, рекомое Колесницей, Большой Медведицей или Ковшом, еще прозывается Лосем. Но так это или не так, никому доподлинно не известно. А вот какое чудо действительно тогда совершилось. Впервые за тридцать лет и три года проснулся в Земле цветок и выглянул наружу, доверчиво расправил лилово-синие лепестки, украшенные

золотистым пушком. Дружно ахнули Зоря и Светозор: никогда еще они не видели живого цветка. А сын Неба коснулся его пальцами и сказал:

— Не вовремя ты вылез, малыш. Но с этих пор у твоего племени всегда будет по шесть лепестков. Станешь ты лечить Людей и прозовешься — Перуникой…