Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941 - Семиряга Михаил Иванович - Страница 49

49

Между тем советское руководство вело активную подготовку именно военного варианта. Еще в ходе боевых действий в Польше директивами К. Е. Ворошилова и Б. М. Шапошникова от 11 и 14 сентября 1939 г. военному совету Ленинградского военного округа было приказано провести частичную мобилизацию, отменить все отпуска и произвести сосредоточение войск на случай войны с Финляндией. Часть боевых кораблей была сконцентрирована в районе Аландских островов, авиация рассредоточена на полевых аэродромах в боевой готовности[413].

Все эти приготовления в районе Ленинграда немедленно становились известными в Хельсинки. Они, да еще когда нервы были напряжены до предела, неизбежно вели к дальнейшему обострению обстановки, независимо от того, на что были нацелены, ибо, как известно, в театральных представлениях висящее на сцене в первом акте ружье должно в последнем акте обязательно выстрелить.

В такой обстановке трудно было поверить в искренность советского правительства, когда оно 17 сентября 1939 г. выразило поддержку финляндскому нейтралитету. Поэтому и в Финляндии с 7 по 11 октября в армию были призваны резервисты. Затем была создана ставка главного командования во главе с Маннергеймом. Были введены цензурные ограничения, арестованы сотни членов левых партий. 11 октября на добровольной основе началась частичная эвакуация жителей Хельсинки, Тампере, Виипури и Карельского перешейка.

Справедливости ради следует сказать: стороны не теряли надежды и на политическое урегулирование возникшего спора. Свидетельство тому – решение о возобновлении третьего и, как позже оказалось, последнего тура переговоров представителей обеих стран, начатого 12 октября 1939 г. в Москве. В состав советской делегации входили В. М. Молотов, В. П. Потемкин и советский полпред в Хельсинки В. К. Деревянский. Главой финляндской делегации был назначен опытный дипломат, посол в Швеции 69-летний Ю. Паасикиви, которому, однако, финляндское правительство не дало полномочий на подписание каких-либо соглашений с СССР.

В отличие от предыдущих этот тур переговоров проходил уже в новых специфических условиях. Они характеризовались следующими особенностями. Во-первых, началась вторая мировая война, разделившая западные страны на два враждующих лагеря, и во-вторых, были подписаны договора о взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой, которые несколько улучшили позиции СССР в отношении Финляндии.

Все эти обстоятельства, казалось, должны были вызвать у партнеров, и прежде всего у советской делегации, особое чувство ответственности за безопасность своих стран, но, разумеется, с учетом взаимных интересов. В действительности же участвовавший в переговорах Сталин, опираясь на эти благоприятные для него обстоятельства, предложил заключить пакт о взаимопомощи по образцу договоров, заключенных в конце сентября – начале октября с Латвией, Литвой и Эстонией. Один из пунктов этих документов предусматривал дислокацию контингентов советских войск и создание военных баз на территории этих стран. Финляндия, опасаясь, что и на ее территории появятся такие же базы, отвергла предложение, заявив, что такой пакт противоречил бы занятой ею позиции нейтралитета.

Советское правительство, не настаивая на этом предложении, внесло новое: на Карельском перешейке отодвинуть на несколько десятков километров границу, передать Советскому Союзу ряд островов в Финском заливе и часть полуостровов Рыбачий и Средний в Баренцевом море в обмен на двойную по размерам, хотя и неравноценную по качеству и значению территорию в Советской Карелии, сдать в аренду на 30 лет либо продать или обменять полуостров Ханко для строительства на нем советской военно-морской базы. Это последнее предложение особенно беспокоило финнов[414].

Оценивая территориальные претензии Советского Союза, следует сказать, что стремлением отодвинуть государственную границу на несколько десятков километров даже в то далекое от нас время нельзя оправдывать то или иное военно-политическое решение. Если каждая страна попытается увеличивать протяженность или совершенствовать конфигурацию границ под тем предлогом, чтобы отдалить ее от своей столицы либо от других крупных административных и промышленных центров, или из-за грехов прошлых международных договоров, или же, наконец, под предлогом защиты родственных национальных меньшинств, то с международным правом будет напрочь покончено.

На одном из заседаний обеих делегаций Паасикиви заметил, что территориальный вопрос должен решаться только сеймом, причем для положительного решения нужно иметь две трети голосов. На это Сталин отреагировал так: «Вы получите больше, чем две трети, а плюс к этому еще наши голоса учтите»[415]. Эти слова были восприняты финляндской стороной как неприкрытая угроза применить силу в случае несогласия сейма.

18–19 октября 1939 г., в перерыве между заседаниями советской и финляндской делегаций, в Стогкольме состоялась встреча короля Швеции Густава V, короля Норвегии Хаакона, короля Дании Христиана и финляндского президента. Цель этой встречи состояла в том, чтобы продемонстрировать солидарность Скандинавских стран с Финляндией и оказать давление на Москву. После окончания встречи послы этих стран в Советском Союзе должны были передать Молотову соответствующие послания. Но советское руководство полностью игнорировало эти обращения[416].

22 октября Паасикиви вернулся в Москву и привез ответ финляндского правительства. Он гласил, что, учитывая международное положение и свой абсолютный нейтралитет, Финляндия не может уступать Ханко или острова, но готова сделать некоторые территориальные уступки на Карельском перешейке. Таким образом, появилась возможность достигнуть некоторого прогресса[417].

Развернутый анализ сложившихся к тому времени советско-финляндских отношений впервые публично дал Молотов на заседании Верховного Совета Союза ССР 31 октября 1939 г., когда переговоры еще продолжались. Он определил их как отношения, находящиеся в особом положении, потому что Финляндия испытывает внешние влияния, что вызывает озабоченность Советского Союза о своей безопасности, и особенно Ленинграда. Вопросы, стоящие на переговорах с Финляндией, заявил Молотов, те же, которые стояли на переговорах с Эстонией. Он отверг утверждения зарубежной прессы, будто Советский Союз требует себе город Виипури (Выборг) и территорию, лежащую севернее Ладожского озера. Далее Молотов изложил ход переговоров с финляндской делегацией, отметив, что Советский Союз предложил Финляндии заключить «пакт о взаимопомощи примерно по типу наших пактов взаимопомощи с другими прибалтийскими государствами»[418].

Молотов выразил готовность идти навстречу пожеланиям Финляндии и призвал ее не поддаваться антисоветскому давлению и подстрекательству извне. В связи с этим он подверг критике заявление президента США Ф. Рузвельта, который в письме к М. И. Калинину «выразил надежду на сохранение и развитие дружелюбных и мирных отношений между СССР и Финляндией». Молотов назвал это заявление вмешательством в наши дела и порекомендовал американскому президенту лучше предоставить свободу и независимость Филиппинам и Кубе[419].

На втором этапе переговоров, начатом в первых числах ноября, в состав финской делегации был включен видный социал-демократ министр финансов В. Таннер. В Хельсинки тогда ходили слухи, что Таннер познакомился со Сталиным в Хельсинки еще в дореволюционное время и даже однажды оказал ему денежную услугу[420], что, как считалось, могло быть определенным гарантом успеха переговоров.

вернуться

413

ЦГАСА, ф. 37977, оп. 1, д. 232, лл. 8, II, 14, 19.

вернуться

414

См.: Jakobson М. Ор. cit. S. 143.

вернуться

415

Jakobson М. Ор. cit. S. 147.

вернуться

416

См. ibid. S. 139.

вернуться

417

См.: Jakobson М. Ор. cit. S. 161.

вернуться

418

Большевик. 1939. №20. С. 8.

вернуться

419

См.: Большевик. 1939. №20. С. 10.

вернуться

420

ЦГАСА, ф. 33987, оп. 3, д. 1240, л. 51.