Как игрушки пошли учиться - Дитрих Александр Кириллович - Страница 33

33

— Попробую объяснить,— заговорил молчавший до этого ученый Стеклышкин. Он порылся в портфеле и достал спелое яблоко.— Вот вам.

— Спасибо, конечно, но...— капитан Неваляшкин обвел взглядом приунывших мастеров. — ...Но нам сейчас, туда-сюда, не до еды.

— Оно не для еды, а для наглядности. Это наша планета.— Стеклышкин взял яблоко за черешок.— Вот тут — Северный полюс, снизу — Южный. Надо вам сказать, что, занимаясь телескопами, я довольно основательно изучил астрономию. Так вот, земной шар — это огромный магнит. Как и положено магниту, Земля имеет два магнитных полюса. Они хотя и не совпадают с географическими, но находятся от них очень близко. Если бы не было этих магнитных полюсов, не было бы на свете и компасов. Именно благодаря тому, что наша планета — магнит, стрелка компаса и поворачивается одним концом к Северному магнитному полюсу, а другим — к Южному. И все бы хорошо, только работает этот гигантский магнит, так сказать, с некоторыми перебоями. А виновата в этом не столько наша планета, сколько Солнце. На Солнце довольно часто происходят взрывы невероятной силы. Эти взрывы электризуют воздушную оболочку Земли и вызывают те самые магнитные бури, о которых я вам говорил. Стрелка компаса в это время уже не чувствует притяжения магнитных полюсов планеты. Поняли?

— Чего ж не понять...— пожал плечами капитан Неваляшкин.— Только от этого нам не легче. Ты лучше скажи, Стеклышкин, что с компасом делать, как нам, туда-сюда, одолеть эти самые бури?

— Об этом вы лучше у специалиста спросите,— сказал Стеклышкин, подтолкнув Юлю Волчкову.— Это по ее части.

— Все очень просто: нужно сделать еще один компас,— Волчкова посмотрела на озадаченных мастеров и улыбнулась.— Я имею в виду не простой, магнитный, а — гирокомпас. Если вы помните, в детстве я просто обожала вертеться на одной ножке.

— Ну да...— кивнул Иван Иваныч.— Тогда ты была не инженером, не Юлей Волчковой, а просто юлой, или волчком.

— Вот-вот! В этом-то и дело. Кто в детстве запускал яркие, жужжащие волчки, тот знает: пока волчок крутится, он очень устойчив. Качни его, волчок все равно примет прежнее положение. Но наш хозяин Владик, как, наверное, и многие другие ребята, пробовал запускать волчки не просто на полу, а в руке между пальцами. При этом волчок вертелся уже не стоя, а на боку. Конечно, удержать пальцами быстро вертящийся волчок нелегко, но и нескольких секунд достаточно, чтобы заметить одну странность: если руку поворачивать, наклонять, волчок как бы сопротивляется этому. Остановился волчок — делай с ним что хочешь, но когда волчок вертится, он всеми силами стремится оставаться в том положении, в котором его запустили...

— Погоди,— перебил Иван Иваныч.— Насколько я помню, наш Владик любил еще раскручивать колесико подшипника. Зажмет середку пальцами, а другой рукой погоняет.

— Правильно. И этот подшипник вел себя точно так же, как волчок. Попробуйте повторить этот опыт и сами убедитесь: поворачивая пальцы, в которых зажат быстро вертящийся подшипник, вы сразу же почувствуете довольно значительное сопротивление. Давно замечено, что чем тяжелее, массивнее вращающееся на оси колесо-маховик, чем выше его скорость, тем труднее наклонить, повернуть его. Эта особенность волчков-маховичков — стремление сохранить первоначальное положение — и была использована в гирокомпасах. Кстати, первая половина этого слова, «гиро», произошла от греческого «гирейо», что означает «вращаюсь». Сердце гирокомпаса — тяжелое, быстро вертящееся колесо-маховик. Это колесо никогда не останавливается и не снижает скорости, потому что его непрерывно раскручивает электрический моторчик. А закреплена ось с колесом свободно, она как бы в люльке подвешена.

— Стал быть, на шарнирах! — уточнил Кузнецов-старший.

— Вот-вот. И потому ничто не мешает волчку-гирокомпасу сохранять свое положение. На море зыбь, судно раскачивается а ось маховика смотрит по-прежнему в ту сторону, куда ее нацелили, когда впервые раскрутили. Ну, а нацеливают эту ось точно на север.

Находится гирокомпас в специальном помещении, в глубине судна, чтобы ничто не могло нарушить работу чуткого механизма. А в ходовой рубке перед рулевым или штурманом установлены «репитеры» — электрические приборы, повторяющие показания гирокомпаса.

Ну, а поскольку наш «Сказочный» отправляется в труднейшее плавание по неведомым водам, к неизведанным берегам, я и подумала, что...

— Правильно подумала! — решительно заключил капитан Неваляшкин.— А потому приказываю: завтра к полудню на корабле должен стоять гирокомпас. В тринадцать ноль-ноль назначаю отплытие.

— Будет сделано! — дружно гаркнули мастера и побежали выполнять последнее задание.

...На другой день ровно в тринадцать ноль-ноль раздалась команда: «Отдать швартовы!» И тотчас с чугунных тумб были сняты тяжелые канаты, удерживавшие «Сказочный» у причала.

— Малый вперед! — крикнул в переговорную трубу капитан и передвинул рукоять машинного телеграфа. В тот же миг за кормой вскипела вода, задрожала палуба, над бухтой протянулся зычный бас гудка, и «Сказочный» медленно отвалил от бетонной стенки. Капитан Неваляшкин взял под козырек, а все, кто находился на палубе, принялись махать шляпами и платками.

Машина набирала обороты, все скорее бежали назад берега, и вот уже оставшийся позади городок стал виден весь целиком.

Иван Иваныч вздохнул, сунул в рот новенькую трубку (он не курил, но считал, что настоящему капитану трубка в зубах так же необходима, как форменный китель и фуражка с золотым якорем), а затем поднес к глазам тяжелый морской бинокль. Впереди расстилалась синяя пустынная гладь. Где-то там за горизонтом спасательную экспедицию подстерегали опасности, испытания, приключения, а еще дальше, в самом конце пути, ждал затерянный в неведомых водах крохотный, похожий на горбушку островок.

...Потянулись дни, похожие друг на друга, как волны за бортом. Команда быстро освоилась со своими обязанностями, и вскоре мастера стали заправскими моряками.

Штурманы Стеклышкин и Шариков ежедневно в полдень определяли по солнцу местонахождение корабля, а затем вычерчивали по карте пройденный путь. Красная линия становилась все длиннее, она переходила с одной географической карты на другую и наконец подошла к самому краю последней. Больше карт не оставалось: «Сказочный» пересек все, что умещалось в географическом атласе, и вышел в те неведомые воды, о которых по вечерам в портовых тавернах старые морские волки рассказывали такие удивительные истории, что одни слушатели только ахали и чесали в затылках, а другие качали головами да посмеивались.

Пройдя мимо острова Фомы и Еремы, «Сказочный» достиг скалистых берегов Кукарекании. Здесь удалось лишь пополнить запас пресной воды и собрать несколько корзин удивительных плодов, с виду похожих на свеклу, а по вкусу напоминающих клюкву в сахаре. Заходить в глубь прибрежных зарослей путешественники не решались, так как, по слухам, кукареканские племена отличались воинственностью и терпеть не могли иностранцев.

Затем «Сказочный» изменил курс и вскоре вышел в Южный Штормовитый океан. По мнению большинства членов экспедиции, именно в этом океане и должен был находиться необитаемый остров Буян, о котором сообщил несчастный Владик.

Несмотря на тропическую жару, путешественники почти не покидали верхнюю палубу. Вооруженные биноклями и подзорными трубами, они до рези в глазах всматривались в морскую даль, надеясь отыскать на горизонте долгожданное темное пятнышко.

Солдатиков соорудил себе наблюдательный пункт выше всех на мачте. Иногда, оторвавшись от небольшого телескопа, он брался за гитару, чтобы хоть немного развеселить приунывших спутников. Глядя на них сверху, Солдатиков даже песенку сочинил, правда, не очень веселую:

Зорко смотрим вдаль мы, Ищем в море пальмы. Вдоль плывем и поперек! Где ж горбушка-островок? Океан вокруг безбрежный, Только солнце и вода. Может, Владик к жизни прежней Ох, не вернется никогда.