Солнечная буря - Кларк Артур Чарльз - Страница 56

Между тем, несмотря на все тревоги Бада, Афина превосходно совершила маневр поворота щита — то есть справилась с первым серьезным заданием. И пусть себе кокетничает, сколько ей заблагорассудится, лишь бы завтра так же хорошо сделала свою работу. Но Бад знал, что не успокоится до тех пор, пока это не произойдет.

Искусственное затмение Солнца на софт-скрине Бада завершалось. Тень почти целиком накрыла Землю, очертания материков подчеркивали огни городов вдоль побережий и долин больших рек. Только край планеты еще горел полумесяцем дневного света. Была видна и Луна. Она плыла в океане колоссальной тени щита. Так уж получилось, что именно сейчас орбита Луны принесла ее близко к линии Земля — Солнце. Завтра ожидалось полное затмение.

— Господи, — прозвучал голос Михаила с базы «Клавиус». — Что мы сотворили?

Бад понял, что он имеет в виду. Прилив гордости, вызванный тем, что щит достроен и повернут в нужное положение, что достигнута кульминация многолетнего героического труда, — это чувство быстро развеивалось, стоило только задуматься о смысле этой небесной хореографии.

— Все действительно случится, да?

— Боюсь, что так, — грустно ответил Михаил. — И нам, немногим, суждено остаться здесь.

— Но хотя бы мы есть друг у друга, — донесся через несколько минут с Марса голос Хелены. — Пора помолиться, вам так не кажется? Или что-то спеть. Какая жалость, что для астронавтов не написано хороших молитв.

— Меня об этом лучше не спрашивать, — сказал Михаил. — Я православный.

А Бад негромко проговорил:

— А мне кажется, я знаю один подходящий гимн. Его слова еще не могли долететь до Хелены, но тот гимн, который запела она, немного подвирая от волнения, оказался тем самым, который и ему пришел в голову.

«Отец наш всемогущий, позволь к Тебе воззвать. Лишь Ты умеешь бури морские усмирять…»

Бад начал подпевать. Сдвинув брови, он старался вспомнить слова. А потом услышал голоса Роуз Дели и других людей, работавших на щите. Наконец даже Михаил, которому слова, наверное, подсказывал Фалес, подключился к общему хору. Один только Юджин Мэнглс озадаченно молчал.

«Услышав глас Твой грозный, с небес летящий глас, бушующие волны улягутся тотчас…»

Конечно, этот межпланетный хор, если задуматься, выглядел ужасно нелепо. Об этом позаботились профессор Эйнштейн и его знаменитые задержки из-за скорости света: к тому времени, как Хелена слышала строчку, спетую остальными вслед за ней, она уже допевала следующую. Но почему-то это не имело никакого значения, и Бад распевал с большим чувством вместе с горсткой своих товарищей, отделенных друг от друга десятками миллионов километров:

«Тем помоги, Отец наш, тех бедных защити, кого застигла буря средь моря на пути!»

Он пел и чувствовал, что рядом с ним безмолвно, без единого вздоха присутствует Афина.

36

Закат (III)

В этот последний вечер Шиобэн Макгоррэн в одиночестве взволнованно расхаживала по своему небольшому кабинету на одном из этажей «евроиглы». Время от времени она посматривала в окно на затемненный Лондон.

Город выглядел так, словно над ним сгустилась ночь, но улицы были ярко освещены.

«Какие бы звуки я сейчас слышала, не будь мой кабинет оборудован звуконепроницаемым окном? — гадала Шиобэн. — Смех, крики, гудки машин, сирен, звон разбитого стекла?»

Предстояла лихорадочная ночь, можно было не сомневаться: мало кто собирался хоть немного поспать.

В кабинет торопливо вошел Тоби Питт. Он принес небольшой картонный поднос с двумя полистироловыми чашками кофе и горсткой бисквитов.

Шиобэн с благодарностью взяла кофе.

— Тоби, ты — невоспетый герой.

Он сел и взял с подноса бисквит.

— Если мой единственный вклад в борьбу с глобальной катастрофой — закармливать королевского астронома печенюшками, то я готов исполнять свой гражданский долг до самого конца, даже если мне придется ради этого запутаться в собственных кишках. Что еще взять с этих еврократов. Ура!

Казалось, Тоби так же спокоен и невозмутим, как всегда.

«Он демонстрирует исключительно британскую силу характера, — подумала Шиобэн. — Кофе и печенье — даже если наступает конец света».

И тут она вдруг поняла: Тоби никогда не рассказывал ей о своей личной жизни.

— А ты бы не хотел сейчас оказаться в другом месте, Тоби? С кем-то рядом…

Он пожал плечами.

— Мой партнер — в Бирмингеме, со своей семьей. Он в такой же безопасности, как я здесь. Или в такой же небезопасности.

Шиобэн хорошенько обдумала услышанное.

«Он»?

Кое-что еще, чего она не знала о Тоби.

— А у тебя нет родных?

— Сестра в Австралии. Она с детьми в Перте, Перт под куполом. Я не смог бы сделать ничего, чтобы им стало безопаснее. Больше никого нет. Считайте, что мы с ней сироты. На самом деле, может быть, вам будет интересна работа моей сестры. Она — инженер-космотехник. Разрабатывала конструкцию космического лифта. Ну, знаете, это такой подъемник, чтобы добраться на геосинхронную орбиту. Такой вот способ путешествовать в космос. Пока все это, конечно, на бумаге. Но она меня уверяет в том, что с технической точки зрения это вполне возможно. — Он скорчил гримасу. — Жалко, что сейчас у нас такой штуки нет — можно было сэкономить уйму ракет-носителей. А как ваши родные? Ваша мама, дочка — они в Лондоне?

Шиобэн растерялась. Покачала головой.

— Я пристроила их в нейтринной обсерватории.

— Где-где? А-а-а…

На самом деле речь шла о заброшенных соляных копях в Чешире. Все обсерватории, предназначенные для изучения нейтрино, располагались глубоко под землей.

— Это мне Михаил Мартынов посоветовал и помог. Но конечно, не у меня одной родилась такая мысль. Мне пришлось потянуть за несколько ниточек, чтобы мама и Пердита оказались там.

Что в корне противоречило правилам еврократии.

Премьер-министр Евразии позволил своему заместителю подвергнуться криогенной обработке в ливерпульском «бункере», так что теперь существовало, по меньшей мере, два независимых командных пункта. Но премьер настаивал на том, чтобы вся его администрация, включая и таких полувнештатных сотрудников, как Шиобэн, находилась здесь, в здании «евроиглы», в Лондоне, над землей. Премьер настоятельно твердил, что это — вопрос нравственный; в этот судьбоносный день членов правительства не должны видеть за тем, как они, пользуясь своим положением, ищут для себя убежища.

На взгляд Шиобэн, премьер-министр, возможно, совершенно не ошибался насчет нравственности; она политиком не была. Но, изрядно посражавшись со своей совестью, она обнаружила, что не в состоянии соблюсти ограничения относительно оказания помощи членам своей семьи. Еще хуже она чувствовала себя из-за того, что ей пришлось укорять Бада и его товарищей на щите за практически такой же проступок.

Но Тоби ее осуждать не собирался.

— Пожалуйста, не подумайте, что вы одна такая. Жаль только, что вы не можете присоединиться к своим родным.

Он откинулся на спинку стула и закурил сигарету. «Сегодня день, когда нарушаются правила», — подумала Шиобэн.

В последние несколько месяцев и недель все заторопились — и на Земле, и в космосе.

Большинство крупных городов уже были покрыты куполами, как Лондон, или над ними были возведены более примитивные укрытия из воздушных шаров и дирижаблей. Все жизненно важные системы дублировали, глубоко под землей прокладывали волоконно-оптические кабели для обеспечения связи, делали запасы продуктов и воды. Шиобэн была уверена в том, что если щит не сработает, от всех этих стараний останется пшик, но если, как выразилась в свое время президент Альварес, щит сумеет превратить ситуацию из безнадежной, смертельно опасной в такую, при которой для кого-то останется возможность уцелеть, тогда каждая спасенная жизнь будет на вес золота.

Так или иначе, власти вынуждены были показывать народу свои попытки что-то делать — все, что только было в их силах. Пожалуй, по меньшей мере психологически, толк от этого был. Почти до самого конца человеческое общество функционировало упорядоченно и тем самым отвергало предсказания ряда комментаторов-пессимистов, обещавших в последние дни повсеместную анархию.