Мария, княгиня Ростовская - Комарницкий Павел Сергеевич - Страница 17

— Батюшка твой дозволил мне с тобой переговорить наедине, Феодулия свет Михайловна. Ты дозволишь ли?

Феодулия обернулась, глядя на жениха в упор своими дивными глазами.

— Ты садись, Фёдор Ярославич. Сядем, поговорим…

Сели на одну лавку, в двух шагах друг от друга. Князь мял шапку в руках.

— Скажи… Не по нраву я тебе?

Феодулия смотрела на него прямо, что было ей не в привычку.

— Не бойся меня, — неожиданно горячо заговорил князь. — Лада моя… Люблю я тебя! Пальцем не трону никогда…

— Да верю я тебе, Фёдор Ярославич. Не тебя я боюсь, поверь.

— Тогда чего же?

— Скажи… А что будет, коли не сбудется со мной счастье твоё?

— Да почему?!

Феодулия вздохнула.

— Сон я видела. Плохой сон, а какой, не скажу. Не сердись, Фёдор Ярославич, не хочу я тебя несчастным делать.

Князь смотрел ей в лицо, и такая мука была написана в его глазах…

— Не по нраву я тебе…

— По нраву, Фёдор Ярославич, — мягко улыбнулась Феодулия.

— А коли так… Не боюсь я ни предвестий злых, ни сатану самого… Одного токмо боюсь — отказного слова твоего. Скажи прямо, сейчас — пойдёшь за меня?

Феодулия улыбнулась, окатив князя чудным сиянием своих глаз.

— А коли не боишься ничего, то пойду.

— Лада моя!

Князь рывком бросился к Феодулии, обнял так, что княжна не могла пошевелиться.

— До свадьбы-то подождёшь, Фёдор Ярославич? — засмеялась Феодулия, даже не пытаясь вырваться.

«Здравствуй, сестрица моя возлюбленная. Пишет тебе сестра твоя Мария.

Как я рада за тебя, Филя, ты не представляешь! Я все эти годы молилась за тебя, чтобы дал Господь тебе наконец счастья. Плакала даже, глядя, как уходят годы твои. И вот сбылось наконец!

Князя Фёдора Суздальского мы хорошо знаем, и я, и пуще того князь мой Василько. Умный, молодой ещё, нраву спокойного, не злой. Как я полагаю, влюбился в тебя крепко. Ещё бы! Такой красы, Филя, как твоя, ещё поискать, а уж ума… Нет, не найти больше было бы князю Фёдору другой такой-то девушки, по всей Руси не найти, потому как я уже замужем (смеюсь, конечно).

А об остальном поговорим на свадьбе. Василько мой сам едет, и меня берёт с собою. От нас ведь до Суздаля всего ничего, верхом так два дня, а ежели в возке ехать, коней не уматывая, так три. Так что будем видеться часто, я полагаю.

Счастья тебе, Филя! Обнимаю тебя и люблю.

Твоя сестра Мария.

P.S. Заодно и Бориса Васильковича повидаешь. Бойкий парень растёт. Вчера вот укусил князя Ростовского за нос, и поделом — не подставляйся!

Матушке с батюшкой привет передавай!»

— Динь-дон-да-да-динь! Дон-да-да-дон! — выпевали колокола, радуясь, и большой колокол подтверждал:

— Гун-н-н!

Феодулия глядела на суздальцев, заполнивших улицы, приветствующих своего князя и его невесту, не щурясь от яркого солнца. Сегодня свадьба!

Мария смотрела на свою сестру, любуясь — до того хороша была Феодулия, с огромными, широко распахнутыми глазами. Вот только что-то щемило сердце. С чего бы?

Что касается жениха, то князь Фёдор Суздальский смотрел на невесту не отрываясь, так, будто она была мимолётным видением, готовым вот-вот растаять. Почувствовав его взгляд, княжна чуть обернулась, смятенно и в то же время ласково-смущённо улыбнулась ему, чуть прикрыв глаза своими чудными ресницами.

Поезд въехал в ворота, и жених с невестой расстались — теперь уже до венчания.

— Ты к сестре пойдёшь, Мариша? — спросил князь Василько. — Давай, иди. Поддержать надобно Филю-то. Вишь, неспокойна она чего-то.

— И ты тож заметил? — вскинула глаза Мария.

— А может, и показалось мне. Все вы, девки, перед свадьбой неспокойны. Да иди уже! — князь подтолкнул жену.

— … Рассказывай, Филя. Чего мечешься?

В бане было жарко, пахло ладаном и какими-то восточными благовониями — невесту готовили к свадьбе со всем тщанием. Мария старательно, но осторожно работала бритвой, убирая у сестры ненужную для невесты поросль: Феодулия попросила её об этом лично, никому больше не доверившись.

Сестра лежала на полке, расслабившись, закинув руки за голову.

— Сон я видела, Мариша.

— Опять сон? Ну и горазда ты сны видеть! О чём сон-то?

Феодулия помолчала.

— Говорят, чтобы сон не сбылся, никому его рассказывать не надобно. Ни единой живой душе.

— Ну и не рассказывай! Подумаешь, сон! Мне вон давеча тоже приснилось, будто я купчиха, в лавке торгую, и обсчитываю самого князя Георгия Владимирского, ни много ни мало!

Сёстры встретились взглядом, рассмеялись.

— Ты можешь, Маришка! Я вот приглядываюсь к тебе — ляжки да груди отросли, а всё та же девчонка. Ты на баранах тайком от мужа не катаешься часом?

— Меня теперь баран-то не выдержит! — рассмеялась Мария. В последний раз провела бритвой, отложила в сторону, плеснула тёплой водой из ковша. — Всё, Филя!

Феодулия села на полке, помолчала.

— Явился ко мне дух чёрный, и из пустоты рёк мне: «Не бывать тебе мужней женой во веки веков» — вдруг сказала она ровным, негромким голосом.

— Ой! — Мария прижала руки ко рту — Ой, Филя!

— Я всю дорогу до Суздаля, Маришка, — продолжала Феодулия, — готовилась. Всё ждала, что случится что-то: разбойники налетят из лесу, дурную стрелу пустят, или кони понесут и мне шею сломят — да мало ли… Токмо Фёдора Ярославича жалко было — за что ему такая обида?

Помолчали.

— А вот не бывать тому, — натужно рассмеялась Феодулия. — Теперь уж я думаю, не сбудется сон сей. Свадьба сегодня, что со мной уже случится?

— Ты вот что… — решительно заговорила Мария. — В рот ничего не бери до самого вечера. Да и до утра потерпишь, не помрёшь! Воду я сама тебе принесу, во фляжке, токмо её и пей. Бережёного Бог бережёт, ты знаешь.

Снова помолчали.

— Ладно, Филя. Пора тебе, вон девушки сенные ждут, наряжать тебя.

Где-то зародился шум, хлопнула дверь, кто-то бежал, сломя голову.

— Беда! Ой, беда!

— Что там такое? — высунулась в дверь Мария.

— Фёдор Ярославич помирает! — истошно завопила какая-то девка.

Народу в горнице было — не продохнуть. Галдёж и стенания бились в стены.

— Невеста… Вот она… — поплыл ропот, и Феодулия стремительно прошла через толпу, расступавшуюся перед ней, как вода перед носом ладьи.

Князь Фёдор уже лежал на лавке, дыша тяжело и часто. Феодулия опустилась рядом, прямо на пол, как была, в накинутом наспех платье. Положила руку на лоб, покрытый холодной испариной. Князь открыл глаза, затуманенные болью и подступающим беспамятством.

— Ты… Прости, не сумел…

Глаза князя закатились под лоб, он захрипел, слабо выгнулся дугой и обмяк. Дыхание булькнуло в последний раз и оборвалось.

— Умер!!!

Дикие стенания и бабий рёв заплескались вокруг, и только Феодулия всё так же сидела на полу, неподвижно глядя перед собой остановившимися глазами, занимавшими сейчас пол-лица. А лицо было белым-белым, как мел…

— Филя… — Мария склонилась над сестрой, судорожно пытаясь сообразить, что делать. Не было ни страха, ни сожаления — только пронзительно острое чувство, что прямо сейчас надо что-то делать, немедленно… Что? — Филя…

Феодулия подняла наконец глаза на неё.

— Вот, Мариша… Вот и всё… А ты говоришь…

И несостоявшаяся княгиня Суздальская мягко, как ком ветоши, осела на пол, потеряв сознание.

— … Надо что-то делать, Василько!

Мария стремительно ходила по комнате, ломая руки, и подол платья не поспевал за ней, развеваясь, точно при скачке верхом. Василько Константинович сидел на лавке, угрюмо наблюдая за супругой.

— Не мечись, Маришка, сядь, — попросил он. Мария рывком присела рядом с мужем.

— Ведь отравили его, Василько! Ясно ведь, что отравили!