Дублерша для жены - Серова Марина Сергеевна - Страница 33

От стены отсоединилась внушительная черная фигура и рванула к арке. Я упала на колено и, прицелившись, выстрелила с двух рук. Человек упал, перекатился через голову и скользнул за столб. Еще мой выстрел. Мимо! Убийца выскочил из-за столба и, петляя на бегу, ринулся в арку. Я перекинула пистолет в левую руку и бросилась за киллером. Судя по всему, на Эллера охотился профессионал. По крайней мере, если бы это был не очень классный исполнитель, то он не сумел бы укрыться от моих пуль.

Я влетела в арку с пистолетом наготове и осторожно выглянула из-за обвода стены. Киллера не было. Затаился. Ему не удалось выполнить свою миссию – убить Эллера, и он растворился в снежной ночи. Впрочем... почему Эллера? Быть может, он охотится вовсе не за Эллером, а за мной.

За мной?!

Я насторожила слух. Со двора сочились хриплые стоны Леонарда Леонтьевича, глухо поскрипывал снег, шорох далеких шин вторгался в хрупкую тишину. Я вышла из-за угла.

Сильные руки схватили меня за шею сзади. Я даже не смогла понять, как он, такой крупный мужчина, сумел столь бесшумно возникнуть у меня за спиной. Или он не возникал, а просто все время находился тут, в выемке стены? Это означает, что он хорошо знает дом, двор и окрестности. Изучил.

Но в тот момент мне, конечно, было не до этих соображений. Страшная силища в буквальном смысле сдавила мое горло. Кажется, со времени прохождения тестовых спецзаданий в «Сигме» я не попадала в такие жуткие тиски. Я попыталась достать киллера ударом ноги, но, очевидно, он легко просчитал мое намерение. Над плечом моим прошелестел хриплый шепот убийцы:

– А-а... сука! Дай-ка я взгляну на эллеровскую кор-рову! Или тебе сподручнее, когда к тебе мужики сзади подползают, ша-ла-ва?

– А как же... – выдохнула я и, выгнувшись до хруста в позвонках, все-таки попала ему в корпус. Он вздрогнул всем телом, на мгновение ослабив свои гибельные объятия, и этого мгновения – даже не мгновения, а десятых долей его! – мне вполне хватило, чтобы почти выскользнуть. Обрести оперативный простор. Я ударила его локтем наугад, а потом, вырвавшись совершенно, отпрянула и развернулась. Моим глазам предстал высоченный, атлетически сложенный мужчина в серой дубленке, в шапочке, натянутой до кончиков ушей. Бросилась в глаза борода, облепленная снегом.

– Илья Муромец? – с веселой злостью предположила я и, не теряя времени, с силой ударила противника в солнечное сплетение. Обычно от таких ударов, прицельно мной нанесенных, нормальному человеку не хватало и десяти минут, чтобы толком очухаться, но сейчас я словно натолкнулась на каменную скалу. Он даже не вздрогнул. Наверное, с большим успехом я могла ударить по кирпичной стене, которая высилась за спиной убийцы.

– Добрыня Никитич! – скользнул от него ответ, и моя рука была отброшена с такой силой, что я едва устояла на ногах. Я поддела носком ноги пистолет, выроненный мной во время борьбы, подбросила его и, поймав, вскинула на мужчину, но тут взметнулся столб снега, поднятого порывом свирепеющего ветра, и киллер... провалился сквозь землю.

Кажется, в буквальном смысле. Потому что он просто мгновенно исчез.

Я не поверила своим глазам. Может быть, это был не человек, а джинн? По крайней мере, мой сосед дядя Петя, запойный алкоголик, утверждал, что не раз видел не только джиннов, но и разноцветных чертиков, в большинстве своем, правда, зеленого колера, и даже беседовал с ними. Много и плодотворно.

Я приблизилась к тому месту, где секунду назад стоял убийца, и только тут заметила, что в снегу зияет черная дыра, по краям которой лохматятся края прорванного листа картона. По всей видимости, горе-коммунальщики не закрыли люк крышкой, и убийца легко создал себе плацдарм для отступления. Он замаскировал канализационную шахту, прикрыв ее картоном от телевизионной коробки. Снег навалился сверху, и маскировка стала совершенной.

Я вздохнула. Ну что ж, придется довольствоваться малым. Хотя ничего себе – малым! Спасла жизнь Эллеру. А может – и себе. Одним словом, печалиться нет оснований: из многих зол я заполучила наименьшее. А нырять в этот проклятый люк будет, по меньшей мере, глупостью: если киллер воспользовался этим способом исчезновения, то он наверняка заранее тщательно изучил все входы и выходы в подземелье, и состязаться с ним сейчас в беготне по местным коммуникациям – полный идиотизм.

Я спрятала пистолет и отправилась назад. У машины я застала истерически хохочущего Эллера, который лобызал хмурого Вышедкевича и квакал:

– Эт-та был прекрасный сюу-ур...приз! Наверно, в иллюзионе... надыбали? Простите, – обратился он ко мне, – где-то я вас видел. Р-разрешите пригласить вас на вальс!

– Иди уж, пьяная скотина, – выговорил Вышедкевич, подталкивая звезду кинематографа к подъезду. – Ты, Леонтьич, пьешь редко, но метко. Спать идем.

– Нет, пошел ты... с дамой танцевать!.. – раздухарившийся киномаэстро попытался вырваться из рук охранника, но короткий почтительный тычок Вышедкевича по почкам Лео-Лео заставил того умолкнуть, а следующий удар согнул вдвое. Мне показалось, что затрещала эллеровская дубленка.

– Бери этого дамского угодника под руки, Женька, – кивнул Сережа, – поднимем его на восьмой этаж, уложим спатеньки, а потом я отгоню машину на стоянку. Насчет стекла, которое нам тут рассадили, пойдем завтра узнавать. Ремонт в копеечку встанет. А где их взять, копеечки, если набирать на долг Куму?

Мы с трудом втащили пьяного Эллера в подъезд и стали карабкаться на восьмой этаж. В самом деле, это оказалось ненамного проще, чем если бы мы поднимали рояль. Рояль, конечно, куда более тяжел и громоздок, но у него есть ряд преимуществ перед пьяным Леонардом Леонтьевичем Эллером: инструмент не размахивает руками и ногами, не цепляется за перила, не кричит, что его похищают моджахеды, не пытается укусить за ухо и не орет в лицо куплет из песни Людмилы Зыкиной: «Сказззала м-мать... бывввает все, сыно-о-ок!..»

Впрочем, на пятом этаже терпение Вышедкевича кончилось, и он так огрел разошедшегося мэтра кулаком по башке, что тот обмяк и больше ничем не отличался от рояля, кроме как упомянутыми меньшей массой и меньшей громоздкостью.

Мы вошли в квартиру и повалили Эллера на диван. Обретя под собой уютную горизонтальную поверхность, Лео-Лео утихомирился и моментально захрапел.

– Сережа, – произнесла я, – ты уже разулся?

– Нет, а что?

– Поставь, пожалуйста, свою ногу вот сюда.

– А что тут?

– Поставь, – и я указала Сереже бледный подсыхающий след, направленный носком к двери, а не наоборот. – Та-ак!

– Это не мой след, – сказал охранник. – А он ведь свежий... и огромный! Ну и что ты по этому поводу думаешь?

– А что тут особенно думать? – откликнулась я. – Тут и думать нечего!

– Значит...

– ...он был здесь, – закончила я. – Ждал нас, что ли. Но он был здесь.

Вышедкевич прошел в квартиру, и из дальней комнаты послышался его удивленный возглас. Охранник явно что-то увидел. Я поспешно направилась к нему. И обнаружила Сережу стоящим посреди комнаты с указующим перстом a la Владимир Ильич. Правда, в отношении вождя пролетариата неясно, куда же он, собственно, столько лет тыкал своим пальцем, а с Вышедкевичем было куда определеннее. Его палец, чуть подрагивая, завис в направлении высоченного трюмо. Трюмо я видела и раньше, но мне никогда не приходилось видеть, чтобы на поверхности этого зеркала были как бы застывшие круги от брошенного в воду камня.

Кто-то дважды выстрелил в трюмо в упор. И не приходилось долго гадать, кто именно. Ведь с этим человеком я только что свела самое короткое знакомство – там, во дворе...