Дублерша для жены - Серова Марина Сергеевна - Страница 40

Свернув с шоссе на заснеженную грунтовку, он безошибочно проехал коротким путем до экс-немецких домиков и остановил машину на холме, откуда открывался превосходный вид на бывшее поселение, на заснеженную равнину с редкими кустами можжевельника и разлапистыми деревцами боярышника. Отсюда же был виден громадный Багаевский овраг. Тихий бес помнил, как еще мальчишкой играл на обрыве и как крепко попадало ему за это от матери.

Он вышел из машины и поднес к глазам бинокль. На заснеженном пространстве семенили черные фигурки – очевидно, съемки шли полным ходом. Он перевел бинокль на крайний, самый внушительный – трехэтажный, – дом и увидел, как из него выходит Эллер. А с ним – Вышедкевич. Помимо этих двоих, из дома показалась какая-то женщина в шубе, но с непокрытой головой. Очевидно, она не собиралась долго находиться на открытом воздухе, и это предположение тотчас же нашло свое подтверждение, потому что подъехало здоровенное авто, кажется, ветеранского года выпуска «Кадиллак», и перед ней открыли переднюю – водительскую – дверцу.

– Неужели это та самая? – пробормотал он. – Ничего не понимаю... Значит, она актриса, а никакой не телохранитель? Или она просто из каскадерской группы и сейчас будет исполнять трюк?

Интересно, но он так и не видел ее лица. Ночью, во время скоротечной жесткой схватки, как-то не привелось разглядеть, зато теперь появилась такая возможность. Тихий бес снова навел бинокль на женщину, отрегулировал окуляры на резкость.

Она повернулась к нему лицом, рванул ветер, отбросив назад ее волосы, и полностью открыл лицо вплоть до небольших аккуратных ушей.

Бинокль выпал из его рук и ткнулся в снег.

Нет!!! Не может быть! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Но если это она, то самая его миссия теряет силу или смысл. Неужели... неужели он подло, гнусно обманут и то, что возмутило его душу тогда, в горах, было всего лишь постановочным трюком, хитрейшей уловкой, направленной... непонятно на что? Но зачем? Почему? Он должен узнать. Прямо сейчас. Внаглую.

Он сел в машину и завел мотор. Чтобы подъехать к съемочной группе, ему следовало съехать с холма и приблизиться к Багаевскому мосту. Надо переехать мост, переправившись через овраг, – и он окажется в двух шагах от разгадки того, что только что обожгло его, как кипятком...

Пальцы сползали по плите. Нет, наверное, я переоценила свое состояние после того, как машина на скорости врезалась бампером в противоположный край разобранного пролета моста. Наверное, следовало прислушаться к собственным ощущениям и получше сконцентрироваться... Впрочем, что толку говорить обо всем этом, когда под ногами шестьдесят метров пустоты, а в голове ни одной спасительной мысли, и немеют пальцы...

Мне все-таки удалось зацепиться за край плиты второй рукой, судорога миновала. Я сделала это как раз вовремя, потому что многострадальные пальцы левой руки все-таки соскользнули наконец и я снова оказалась в исходном положении – на одной руке над обрывом. Откуда-то донеслись глухие голоса – очевидно, это подбегали люди из съемочной группы. Я подняла голову, пытаясь выбрать место, чтобы удобнее схватиться, и тут увидела, как надо мной склоняется... бородатое лицо.

Он.

Откуда он тут взялся, ночной убийца? Выследил, как волк, нашел по следу? Так или иначе, но теперь точно конец.

Злость и обреченность придали мне дополнительных сил, и я, наконец-то схватившись за край плиты второй рукой, подтянулась и, раскачавшись, обдирая в кровь пальцы обеих рук, закинула одну ногу на мост.

Он смотрел на меня совершенно диким взглядом и не двигался. Он и попытки не сделал помочь или помешать мне, когда я карабкалась на край дороги. Он просто смотрел на меня остекленевшим взглядом и молчал, как будто не я была поражена, увидев его тут, а он сам, придя сюда, крайне удивился наличию моей персоны, да еще в таком незавидном положении.

– Ну, здорово, Илья Муромец, – выговорила я, наконец-то закатившись на мост и укладываясь на спину. – И как тебе леталось в канализационный люк?

В его горле встало глухое клокотание. Он смотрел на меня беспомощно и даже испуганно, но внезапно по его лбу скользнули складки, и возле моего лица возник огромный кулак. Кулак попал точно в мой лоб, и ощущение было таким, словно меня накрыли медной шапкой большого гудящего колокола. А потом в нос бросился холодок, и стало темно и уютно...

Когда я открыла глаза, то увидела, что лежу на заднем сиденье машины. Мой то ли похититель, то ли спаситель – все-таки именно его появление вдохновило меня на последний нечеловеческий рывок, благодаря которому я вскарабкалась-таки на мост, – продолжал рассматривать меня, но в его взгляде возникла какая-то упорядоченность. По крайней мере, пришибленности, которую я увидела в нем на мосту, теперь не было.

Я приподнялась и тут же услышала:

– Лежи смирно. Я не знаю теперь, как мне с тобой обращаться. Зачем ты обманула меня?

– Н-не поняла, – выговорила я.

– Я говорю о том, что ты не Алина. Зачем ты выдаешь себя за нее?

– Простите, я не... Кто вы такой?

Он усмехнулся:

– А ты что, меня не узнаешь?

– Нет, ну почему... Ты вчерашний тип, который хотел убить Эллера, а потом ловко провалился в канализацию. Хороший способ для отступления, кстати. По крайней мере, оригинальный.

– Тебя нанял Эллер? – последовал лобовой вопрос.

– Почему же? Мы с ним муж и жена, – сказала я, слушая свой голос как бы со стороны. В голове ворочался сплошной туман, и мне казалось, что за окном автомобиля размазываются густые чернильные сумерки. Или я так долго лежала без памяти, что успел настать вечер?

– Муж и жена? Значит, ты – Алина?

– Да, Алина, – упрямо пробормотала я и обессиленно прикрыла глаза.

До моего слуха донесся легкий смешок. Потом неизвестный твердо произнес:

– Нет, ты не Алина. Я это понял почти сразу, но нужно было убедиться наверняка. Так что извини... пришлось проверить особые приметы.

Смысл этой фразы дошел до меня не вдруг. Но он высвободился, когда раздался оскорбительный каркающий смех, которым киллер сопроводил свои слова. Я резко поднялась, хотя в голове мутно колыхнулась тупая боль, и выдохнула:

– Ты что же это, сволочь, себе позволяешь? Особые приметы... Ты что, меня раздевал?

– Частично, – сказал он. – И только в интересах истины, не более того. Так что можешь не беспокоиться насчет поругания чести. Но ты мне так и не ответила: кто ты такая? Поторопись. У тебя совсем нет времени.

– Знаешь что, дружок, – сказала я, садясь. – Не надо ля-ля. После этого чертова моста через овраг мне сегодня ничего не страшно. Так что не надо меня пугать. Я вижу, ты у нас редкостный умник, бодрячок, этакий ванька-встанька...

– Колька, – сказал он. – Колька-встанька.

– Что? – не поняла я.

– Меня зовут Николай. Я сказал свое имя, а вот как зовут тебя?

Только тут я по-настоящему очнулась. Лицо сидящего передо мной мужчины прояснилось до почти болезненной ясности. Я мысленно убрала бороду, морщины на лбу, убрала темные круги под глазами, а потом протянула руку и сняла с него вязаную шапочку. Он не сопротивлялся, словно чувствовал, что я не причиню ему вреда.

И тут я узнала его. Да, это был он. Только как же он изменился с того времени, как была отснята та кассета. Когда была сделана та видеозапись того, как он развлекался с Алиной Эллер...

– Николай? – переспросила я. – Подожди... значит, ты Николай Серов, ох-ра...

– Вот именно, – подтвердил он. – Заметь: даже выдерживая правила игры, видно, заданной тебе Эллером, ты не смогла сказать – «мой охранник». Ты хотела сказать: «охранник Алины». Это было написано у тебя на лице.

– Ну конечно, ты Николай Серов. Но ведь ты должен быть в Австрии, с Алиной.

– Должен.

– Значит, она осталась там одна?

– Осталась одна.

– Но как же... Я ведь только сегодня разговаривала с тобой насчет ключей от квартиры Алины, пропали ли они или... – Я не договорила фразу до конца, потому что вспомнила, что в трубке звучал совершенно другой голос – рокочущий баритон, совершенно не похожий на мягкий голос Николая, тот, что слышала сейчас. Впрочем, мягкий-мягкий, а именно этим голосом Серов рявкнул мне ночью в ухо: «А-а... сука! Дай-ка я взгляну на эллеровскую кор-рову!»