Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6 - Маллоу М. Р. - Страница 15

— Ну, что, так и будем молчать? — спросил коммерсант. — Отлично. Молчите, если вам так нравится.

— О чем бы вы хотели беседовать? — ответила из своего кресла доктор Бэнкс.

— А что, со мной не о чем?

— Не знаю, мистер Саммерс. Но если вам хочется поговорить, говорите.

— Так, — произнес коммерсант с изрядной долей задумчивости, — о погоде уже было. О машинах… не стоит. Вот, например: вам раньше приходилось читать Фрейда?

— Я знакома с его работами, — доктор поджала ноги, устроившись таким образом, чтобы они и еще некоторые, основательно промокшие и замерзшие части, оказались поближе к огню.

— А эта? — коммерсант показал книгу. — Я про сны.

— Да, и эта тоже.

— И как?

Доктор повернула голову.

— Вероятно, рациональное зерно тут есть, — сказала она без особенной охоты. — Сновидения вряд ли являются только фантазиями. Скорее, мы просто мало о них знаем.

— Да, — согласился коммерсант, — все дело в том, что это за фантазии. Я сам замечал кое-какие совпадения.

Доктор посмотрела на своего собеседника с интересом.

— Дело в том, — Саммерс протянул ей стакан — уже второй, — понимаете, мне иногда снится, что я в игрушечной лавке.

Доктор отпила виски.

— В какой-то реальной лавке или в лавке вообще?

— В реальной. Я вижу этот сон с пятнадцати лет.

Поезд ехал слишком медленно, игрушечная лавка в Уинчендоне вот-вот должна была закрыться. Он спрыгнул с подножки, и бежал так быстро, как только мог: задыхаясь, спотыкаясь, останавливаясь перевести дух, потом собирался с силами и продолжал бежать.

Лавка становилась все ближе, полосатые тенты хлопали на ветру, бежать было трудно — буря была слишком сильной. И все-таки он добрался. Но не было больше на двери колокольчика — чья-то безжалостная рука сорвала его и подевала неизвестно куда. И у входа никто не встретил, и в распахнутую, с треском хлопающую от сквозняка дверь, были видны рухнувшие полки, пыль, грязь и перекатывающиеся по полу обрывки оберточной бумаги. Окна были выбиты. На одном из подоконников, задрав к небу лапы, валялся плюшевый медведь.

Боже, какой адский кавардак… Раздался издевательский звук: Джейк нечаянно наступил на резинового бэби с пищалкой в тряпочном туловище. Он повернулся, чтобы уйти, но дверь прямо перед носом захлопнуло порывом ветра и открыть ее оказалось невозможно. Тогда он налег на дверь плечом, дернулся дважды, трижды — безрезультатно. Чувствуя, как тяжелеют ноги от накатившего страха, Саммерс кинулся к выбитому окну. Дверь с треском распахнулась, огромная туча пыли ворвалась в лавку — и он в ужасе вывалился вместе с рамой, успев увидеть только рекламный плакат: «Поезд Ива тебя сделает счастливым».

— Возвращаетесь в детство? — поинтересовалась доктор Бэнкс.

— Нет, никогда. В этих снах мне всегда столько лет, сколько есть на самом деле. Дело в другом. Раньше он снился мне всегда, когда… словом, перед чем-то важным.

— Так, значит, эта книга…

— Да. Последний раз был как раз сегодня ночью. Я не видел этого сна много лет.

— Не знаю, поможет ли вам это, но у Фрейда довольно подробно…

— Так подробно, что зубы сводит. Стал бы я вас спрашивать, если бы это было можно читать!

— Поймите, Фрейд первый в своем роде. Хотя, конечно, его работы несколько…

— Мне нравится, как вы это сказали.

— Это что, обвинение в лицемерии? — подняла бровь доктор.

— Да что вы на меня взъелись? Какое обвинение. Просто забавно.

— Не думаю, что это особенно забавно.

— Вы правы, это не забавно.

— Мистер Саммерс, это вы спросили меня, а не я — вас.

— Разве я сказал что-то плохое? Это прекрасная книга! Она навевает множество сновидений.

— Да, эта книга в своем роде уникальна. Не стоит выносить суждения о вещах, в которых ничего не понимаете. Ну, а что касается скуки, то…

— Вы же не хотите сказать, что это было сделано нарочно, с тайным, непостижимым простому смертному смыслом?

Доктор оглядела своего собеседника и неохотно продолжила:

— Виной некоторой пространности рассуждений то обстоятельство, что труды господина Фрейда, возможно, последняя попытка использовать философский подход в научной работе.

— Это не делает их интереснее, — отмахнулся коммерсант. — Я хотел спросить другое. Хотел узнать, не бывало ли у вас чего-нибудь похожего. Маллоу во сне вечно читает книгу, в которой слова видны только после того, как он их прочтет. Он слышит собственный голос, говорит, очень интересно, но никогда не помнит, что там было написано. Профессор по какой-то неизвестной причине любит собирать по ночам грибы, причем, удивительно неудобосказуемым образом. Наш маленький Фрейшнер всегда видит женщин. Мисс Дэрроу теряется где-то у моря, где, говорит, гигантские дюны и страшные шторма. Халло вообще не видит снов. А вы доктор? Бывали у вас какие-нибудь странные повторения?

Она молчала. Лицо ее было вежливым, холодным, отстраненным.

Коммерсант ждал ответа, пока не обнаружил, что затянувшееся молчание вогнало его в неловкость. Он вытряхнул погасшую трубку и стал смотреть в другую сторону. Тоже молча.

— В сущности, ерунда, — сказал он, наконец. — Не стоило нам с вами…

— Да. Наверное.

— Мы с вами какие-то антиподы.

— Что-то вроде этого, мистер Саммерс.

— Черт возьми, десять лет.

— Пятнадцать.

— Да?

— Да.

— Выходит, в этом году у нас что-то вроде юбилея, — он отсалютовал стаканом. — Пятнадцать лет, как вы меня ненавидите.

— Это вы меня ненавидите! — возмутилась доктор. — Правда… правда, если раньше вы делали это без всяких на то оснований, то теперь они появились. Ну что же, мистер Саммерс, можете ненавидеть меня в полное удовольствие.

— О.

— Да-да.

— Разрешаете?

— Разрешаю.

— Правильно, — согласился коммерсант. — Победитель должен быть великодушным. Что, уделали меня? Рады?

— Вы сами себя уделали.

— Так. Хорошо. Вот что, — Саммерс полез в карман, — сейчас мы допьем, я выкурю сигаретку, и, с вашего разрешения, пойду спать.

Он прикурил и поднял глаза на нее. Доктор Бэнкс решительно поднялась с кресла. Коммерсант положил ногу на ногу.

— Хотел бы я видеть лицо миссис Кистенмахер, когда вы явитесь ночью тепленькой, — лениво произнес он.

— Я не пьяна.

— На вашем месте я не был бы так уверен.

— Вы на своем месте, мистер Саммерс, — отрезала доктор.

— Ох, ну хорошо, хорошо! Куда это вы?

— Домой!

— В мокрых тряпках? Из этого вашего упрямства? Потому, что я вам противен? Из чувства приличия?

— Между прочим, чувство приличия — совсем не то чувство, которым стоит пренебрегать!

— Ну что вы, разве я возражаю, — он покачивал ногой. — Правда, вы им уже пренебрегли. Так что какая теперь разница?

— Мистер Саммерс, я не устаю удивляться этой вашей потребности хамить.

— Это не я хамлю. Это вы почему-то все время обижаетесь, когда вам говорят правду.

— О?

— Да, доктор, да. Вы всегда меня терпеть за это не могли. А я, между прочим, не сказал вам ничего плохого. Ну, подумайте. Подумали? Видите, вы предвзяты! Вы всегда ко мне предвзяты.

Доктор помолчала.

— Предположим, — сказала она затем. — Сейчас — возможно. Но, может, вы объясните мне, в чем вы именно состоит моя предвзятость во всем остальном?

— Да с самого нашего знакомства! — воскликнул коммерсант. — Это было первое, что вы сделали. Надулись, когда никто и не думал говорить вам обидное!

— Что? Да на вашем лице все было написано!

— Что там было написано?

— Что вы в восторге от своей особы! Что есть, из кого сделать анекдот! Что вы рады, что нашли, к чему придраться!

Она вскочила и решительно направилась к дверям.

— Доктор Бэнкс, — послышалось вслед.

Но доктор в бешенстве захлопнула за собой дверь.

Коммерсант на мгновение опешил, затем выскочил в коридор, оказался нос к носу с захлопнувшейся дверью гостевой спальни и услышал, как щелкнула задвижка.