Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6 - Маллоу М. Р. - Страница 42

42

— Владельцы животных ничего не скажут. Кошек я просто взял. На время.

— Святые небеса, Джейк!

— Что? Болтать начнут? Начнут. Но нас к этому времени…

— Все это очень опасно.

— Вы же говорили, ваш препарат безвреден.

— Он и есть безвреден! Я запатентую его как отличный крем для дам!

— Тогда ничего вашим крестьянам не сделается. Подождут. Кошки на то и кошки, чтобы уходить, когда им вздумается.

Третье письмо Джейка содержало вот что:

«Несчастный Засс. В жизни не встречал никого (кроме себя!) кому бы так страшно не везло. Три дня назад Мухаммед, Мухаммед и Мухаммед принесли из раскопа каменный мяч — говорят, что именно мяч, каким египтяне играли в боулинг. Но твой покорный так неловко уронил мяч на ногу Зассу, что бедняга по крайней мере дня три не сможет ходить. Ergo, он не сможет съездить с нами в лагерь доктора Филипса. Это еще ничего: бедняга собирался поехать во что бы то ни стало, но вдруг съел что-то не то. От расстройства у него здорово испортился характер — иначе с чего бы он стал обвинять меня в том, что все его бедствия — моих рук дело? Впрочем, теперь меня подозревают все сразу. Но меня, как тебе известно, все всегда подозревают, так что я привык. Ах, да! Эдна! Эдна не подозревает меня! Это так мило с ее стороны, что прямо неловко».

— Черт, — пробормотал Д.Э. Саммерс. — С девчонкой-то совсем неловко.

И продолжал:

«Однако, Вандерер горит желанием познакомиться с доктором Филипсом. Не знаю, что приснится мне сегодня ночью, но вечером Вандерер устраивает рождественскую вечеринку и доктор должен прибыть к нам в лагерь — я уже передал ему приглашение».

Саммерс взъерошил волосы надо лбом.

«Теперь про тетю. Тетя в своем амплуа: взялась заигрывать с Зассом. Ну, знаменитый адвокат, писатель, интересный человек — ты все понял. А ты же знаешь мою тетушку. У меня не поворачивается язык сказать ей, что нельзя до такой степени не давать человеку проходу. Но это ужасно. Я просто места себе не нахожу. Ты представляешь, во что превратиться моя жизнь, если ей удастся его окрутить?»

23 декабря, Саккара, пять часов вечера

— Послушайте, Кеннел, — сказал Вандерер. — Я все понимаю. Но если вы не прекратите ваши фокусы, у вас будут неприятности.

— А? — молодой человек отряхнул брюки — возился в палатке с кошками. — О чем вы?

— Не ломайтесь.

— Но я все равно не понимаю.

— Нет, Кеннел, вы понимаете. Тетушкино наследство под угрозой, не так ли?

Кеннел молчал.

— Поговорим как мужчина с мужчиной, — сказал Вандерер.

— Лучше не стоит, — пробормотал натуралист.

— Стоит, милый мой, стоит. Во-первых, мои люди вами недовольны. Вы знаете, что это значит. Остерегайтесь, Кеннел.

— Ничего не понимаю. Они все время вертятся вокруг нашей палатки, но режьте меня на куски, если я понимаю, зачем! Меня в чем-то подозревают?

— Мое дело предупредить. Во-вторых, вы должны поговорить с вашей тетей.

— Вы не знаете мою тетушку!

— Ну, что касается вашей тети, у нее, конечно, есть некоторые основания. Однако…

— Какие еще основания? — перебил молодой человек.

— Как? Разве вам не сказали? Впрочем, кто бы решился. Хм. Дело в том, что… этот разговор останется между нами, не так ли?… Дело в том… Карл пробрался к ней в палатку. Пока вы отсутствовали, был большой скандал. Но он всего лишь хотел взять что-нибудь на память! Вы должны это понимать!

— Вы имеете в виду… — Ральф аж поперхнулся. — Он рылся в вещах моей тети?!

— Эти немцы чертовски сентиментальны. Успокойтесь!

— Не могу! Ваш Засс втрескался в мою тетку! Вы не представляете, во что превратится моя жизнь, если они…

— Тогда позаботьтесь о том, чтобы этого не случилось, — сказал Вандерер и ушел.

Натуралист, моргая, смотрел ему вслед. Потом повернулся вокруг себя и рявкнул:

— Эй вы, Засс! Не прячьтесь, это вам не поможет!

Скандал с Зассом был таким шумным, что в лагере Вандерера творилась сплошная кутерьма: оскобленный в лучших чувствах, немец решил вернуться в Каир. То, что наговорил ему Ральф, заставило беднягу требовать сей же час везти себя в город на автомобиле. А когда Вандерер отказался это делать, примирительным тоном советуя немцу «остыть и хорошенько все обдумать», герр Засс в крайнем возбуждении и смятении чувств оседлал мотоцикл позади курьера и, невзирая на протесты этого последнего, уехал. Лоу и Хэтфильд вскочили в автомобиль и пустились в погоню. Вандерер с телеграфной лентой в руках бежал сзади и ругался до тех пор, пока не осознал всю комичность своего положения.

— Итак, Засс рылся в моих вещах, — рассуждал тем временем Фокс. Он сидел на складном стуле в палатке Ральфа и профессора. — В моих, а не ваших. Я могу сделать из этого только один вывод: он был свидетелем одного нашего разговора.

— Именно так обычно и происходит, — Саммерс лежал на койке, задрав ноги на пирамиду ящиков. — Поэтому я и предпочитаю играть в открытую.

— Письма, написанные эзоповым языком — тоже не идеальная затея. Лучше бы вам не писать их.

— А я вам говорю, что это отличное оправдание. Нельзя подозревать в нечистых делах идиота.

— Вы зарываетесь, — возразил Фокс. — Это опасно.

— Значит, Засс слышал нас, но не видел, — Саммерс задумчиво барабанил пальцами по крышке маленького фотоаппарата, который всюду носил с собой. — Иначе бы он сразу полез туда, где они лежат. Тетенька, нельзя быть такими жестокими. Надо помочь бедняге.

С этими словами он открыл заднюю крышку своего «Эрнманн» и достал пачку листков, вырванных из записной книжки. Затем открыл книгу, лежавшую на столе, сунул письма между страниц и вернул на место.

— Вот интересно, кто успеет первым? Наш резвый Засс или эти два молодца — Лоу и Хэтфильд?

Фокс засмеялся было, но умолк и молчал долго.

— Откровенность, доведенная до гротеска. Фарс. Водевиль. Вы слишком рискуете, но… Любопытно было бы сыграть против вас в таком водевиле.

— Спасибо за комплимент, — отозвался Саммерс. — Закончим сперва с этим.

— Коллеги, — вмешался профессор, — мне не дает покоя мысль. Ведь наш отъезд непременно вызовет подозрения.

— Да, — согласился Фокс. — Нам следует сделать так, чтобы это произошло по желанию самого Вандерера. Ну, мой отчаянный друг, идемте. В самом ближайшем времени вам предстоит расплата за вашу дерзость.

Глава двадцать четвертая, посвященная непристойной выходке герра Засса

— Милый, — сказала тетя Элизабет на следующий день после завтрака, — разве у тебя нет никаких дел?

— Есть, тетя.

— Так иди. Что ты около меня вертишься?

— Идите, разрази вас гром, — прибавил Фокс шепотом, когда напарник наклонился, чтобы поставить возле него стакан с лимонадом.

— Вам хорошо говорить. А меня уже поджидают!

— Так и будете от них прятаться?

— Иди, Ральф, — сказала тетя вслух. — Можешь передо мной не выслуживаться. Я, слава богу, еще в состоянии подать себе стакан воды!

Кеннел мрачно посмотрел на горизонт, где высилась Красная пирамида, вздохнул и ушел, сказав, что попытается поймать несколько ящериц.

Помочь себе он не мог: трюк с письмами следовало проверить. И очень скоро в том, что о египетских богах Диоксогене и Фэттен-Ю читали оба адресата, а не один, не осталось никаких сомнений.

Лоу и Хэтфильд старались, как следует. Роль Ральфа не позволяла сколько-нибудь действенного сопротивления. Все, что можно было сделать — это прикрываться от особенно страшных ударов.

— Превосходно, — бормотал вполголоса Фокс, меняя напарнику примочку (они были в палатке одни). — Признаться, мускулы под вашей рубашкой, а еще более — ваш характер, вселяли тревожные мысли. Голову выше, вот так. Вы замечали, mon cher ami, что в случае каких-либо повреждений страдает преимущественно одна сторона тела? У вас она — правая.