Ольга Яковлева - Иванов Сергей Анатольевич - Страница 21

— Я полагаю, вы знаете, — говорил Олег Васильевич, будто военный приказ читал, — меры приняты. Мальчик в ближайшее время должен быть разыскан!

— Да, конечно, — совсем тихо ответил старик ботаники.

— Я совершенно уверен! Он далеко не убежал. Хотя, конечно, эти досадные двое суток задержки…

От старика ботаники ни звука.

— Конечно, всяко бывает, — уже мягче сказал Олег Васильевич. Но всё же таким голосом, каким обычно говорят: «На-ле-во! Шагом марш!»

— Да, конечно, — выдавил из себя старик ботаники. Видно, для него нелёгок был этот разговор.

— Я, собственно, хотел справиться о вашем здоровье, — продолжал приказывать Олег Васильевич.

— Благодарю вас. Здоровье моё в хорошем состоянии.

— Не надо ли чего?

— Нет. Прошу вас не беспокоиться. Мне здесь помогают. Прошу вас кланяться всему коллективу…

— Ну что ж, в таком случае позвольте вам пожелать всего наилучшего! Если что-нибудь станет известно…

— Благодарю. Желаю и вам того же.

Ольга вернулась в комнату. Старик ботаники лежал, глубоко задумавшись, нахмурив брови. Трубка пела у него в руках короткими гудками.

Как всё-таки странно выходило!.. Вот Огоньков, вот старик ботаники. Они совсем разные люди. Но и того и другого в школе почему-то недолюбливали. Ведь Олег Васильевич сейчас говорил ну точно как Светлана в тот раз: хочешь — зайду, а могу и не заходить.

Почему ж так вышло? Из-за Генки? Наверно, из-за него; когда внук такой, то и про деда начинают думать, что вот не сумел воспитать…

Ольга — будто назло Олегу Васильевичу — сказала громким и весёлым голосом:

— А зато Лёля Познанская придёт! В шесть часов.

— Лёлечка звонила?! — вскрикнул Борис Платоныч радостно и удивлённо.

И в ту лее секунду кашель схватил его за горло и затряс, затряс, забил… Он то уходил внутрь, то опять выскакивал и дёргал бедного старика ботаники, дёргал и душил. А Ольга только и могла стоять, вся сжавшись.

Наконец кашель отпустил. Старик ботаники отдыхал, глубоко провалившись в подушку. На лбу его крупно и тяжело лежали круглые капли пота.

И вдруг Ольга поняла — так неожиданно и ясно, будто лампочка в темноте вспыхнула: «А ведь он умрёт!» Сердце заныло, заныло… Стало страшно. А ещё страшней было, что он догадается, о чём Ольга сейчас подумала.

Она затаила дыхание, поскорей отвернулась. Но старик ботаники лежал с закрытыми глазами…

Она не дождалась тогда Лёлю Познанскую, ушла — Борис Платоныч чуть ли не приказал. Да и Ольга сильно беспокоилась: маму жалко, сидит там одна.

Кто-нибудь скажет: «Маму ей жалко? А как же старик ботаники? А как же мысль та страшная?..» Ольга и сама понять не могла. Догадка вспыхнула в ней только на одну секунду. И потом пропала, будто забылась. Правда что как лампочка яркая: включили её — раз, два, три — и снова погасили…

Да и можно ли о живом человеке думать: «Он скоро умрёт». Нет, конечно! Сам того не замечая, ты погонишь эту мысль, погонишь поганой метлой вон из своего дома. Так и Ольга сделала…

А мама её в тот вечер совсем заждалась! Но виду не подала, что устала ждать, что обиделась. Прямо усадила за ужин, и спокойно выслушала, и тихо головой покачала:

— Невесёлые дела…

Потом, за чаем уже, спросила:

— А завтра что же, ты опять туда пойдёшь? Ольга кивнула:

— Наверное. Как же его одного бросить!

— Ну понятно. — Мама сказала и вздохнула. — А у меня, правду сказать, был один план… Завтра ведь суббота?

— Да. А какой план?

Мама будто не решалась сказать, медлила.

— Помнишь что я тебе про одного человека говорила, про лётчика. (Ольга молча кивнула, глаза её так и приклеились к маминому лицу.) Я хочу, доча, чтоб вы познакомились. Завтра, думала, в цирк все сходим…

— А билеты?.. — невольно вырвалось у Ольги.

— Он достал. На работе… Знаешь, как трудно, а он достал!

Ольга знала, что трудно, — это правда. Лазарева Таня на весь класс хвалилась, что ей отец билетик раздобудет скоро. А Ольге — вот, пожалуйста! Да ещё в субботу. А в субботу, говорят, представление особое бывает, интересней…

Всё это быстро мелькнуло в голове. Но Ольга ничего не сказала маме. Всё-таки старик ботаники… А потом… А главное, она же знала: этот человек не просто так с нею знакомится. Зачем бы понадобилась настоящему лётчику какая-то второклассница?.. И мама этого хочет. Хочет, чтоб они увидели друг друга и чтоб лётчик ей понравился.

— А его как зовут? — спросила Ольга.

— Вячеслав Петрович.

Знала она, зачем ей надо знакомиться. Знала, почему так сама хочет. Знала, но даже шёпотом, даже беззвучно не смогла бы сказать себе этого… У некоторых же есть вторые отцы. Наверно, — и у неё скоро… Ох, как страшно было об этом думать!

Ольга сидела над остывшим чаем.

— Ну, доча, — сказала мама печально, — если он тебе не понравится, значит… Значит, и всё тогда!

Они обнялись и пошли тихо в комнату. Ольга включила телевизор — концерт передавали. Ольга и мама сидели обнявшись, и Ольге очень жалко было себя из-за этого лётчика. Но всё-таки ещё жальче ей маму было. Мама сидела ровно и обнимала её, как всегда: держала за плечи и к себе тихонько тянула. Но другой рукой — Ольга видела! — незаметно слёзы из глаз выбрасывала. Она это умеет: берёт слезу прямо на палец и раз её в сторону. Тогда щёки всегда сухие, никто не узнает, что ты плакала. Только, пожалуй, по глазам — глаза как-то ярко блестят…

Ольга сидела сама чуть не плача: и за маму душа болит, и с тем человеком страшно встречаться… Как же быть? Вдруг она чуть ли не обрадованно вспомнила: да ведь старик ботаники у неё на руках! Больного не бросишь! Значит, у неё завтра день так и так занят. Она вздохнула облегчённо. И с лётчиком с этим, выходит, знакомиться некогда.

— Ты куда? — спросила мама. Ольга направилась к двери:

— Пойду Борису Платонычу позвоню…

— Вот как? — Мама внимательно посмотрела на неё. — А у него разве есть телефон?

Ольге сразу неловко стало. Потому что ведь могла же она от старика ботаники домой позвонить. Преспокойненько могла! Да не позвонила. Не догадалась как-то, не додумалась. А мама ждала… Вот про это она Ольге и сказала глазами.

Ольга побыстрее вышла в коридор. Набрала номер. Раз-два — выползали длинные золотые червяки.

— Алё! — прозвучал издалека низкий, уже знакомый голос. Ольга вздрогнула. — Я слушаю! — опять издалека крикнула Лёля.

— Это Ольга Яковлева говорит.

— А, привет, привет! — Лёлин голос сразу приблизился к ней. — А Борис Платоныч здесь у нас молодцом, кашу ел, температура хорошая. — Это всё Лёля сказала громким и бодрым голосом, как диктор по радио.

Ольга догадалась: чтоб старик ботаники мог услышать. Однако и на Ольгу эти слова тоже подействовали.

— Я, знаете, — вдруг неожиданно для себя сказала она, — я, знаете… в общем, если я завтра днём приду, а вечером не смогу… Так можно?.. Вы меня подмените?

Лёля долго молчала в трубке, потом:

— Тебе сколько лет?

— Скоро девять будет, — ответила Ольга и только потом растерянно подумала: «А при чём здесь это?..»

— Я тебя, знаешь что, Ольга Яковлева, очень хочу повидать. — Лёлин голос был уже совершенно рядом и как-то странно подрагивал. — Не волнуйся, пожалуйста! Борис Платоныч твой один не останется!.. Я уж всех обзвонила.

— Спасибо, — сказала Ольга. — До свидания.

— До свидания, — сказала Лёля. — Я в понедельник здесь буду. Ты придёшь?

— Приду, приду…

Мама и Ольга собирались в цирк. Каждую секунду Ольга чувствовала, как по ней бегает сверху вниз и обратно острый холодок волнения. Сердце билось неровно, ворочалось в груди, будто всё никак не могло улечься. Ольга туго-натуго заплела косы. У неё были не очень длинные, но толстенькие косички. Ей нравилось, когда волосы немножко даже тянет. Как-то чувствуешь себя торжественней…