Смертный страж. Тетралогия - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 106

— Н-да, тогда придется сразу перейти к делу. — Еремей включил фильтр обратно, повернул монитор к мэру, запустил встроенный проигрыватель: — Полюбуйтесь на эту картинку. Узнаете, кто просматривает запечатанные заявки тендера? Ну, и дабы не тратить время на все кино целиком, скажу сразу, что сведения о минимальной ставке тендера были переданы за вознаграждение в размере тридцати тысяч долларов второму участнику коррупционной схемы. За что вам обоим и полагается еще одно вознаграждение. Этак примерно по пять лет каждому.

— Время, — подвела итог женщина, отступила к стене, включила полный свет и вытянула из кармана телефон.

— Не думаю, что вызывать полицию в ваших интересах, Алла Альбертовна, — доброжелательно улыбнулся Еремей. — Ведь меня заберут вместе с этим крайне интересным кино.

— Ты явно не понимаешь, турист, с кем решил поиграть, — голосом снежной королевы ответила мэр. — Это мой город, и здесь я не прячусь ни за чьи спины. Здесь полиция ходит на поклон ко мне, выпрашивая стройматериалы и жилье, а не я кричу им о помощи из-за полоумной букашки, научившейся лазить в окна. Мой дом — это неприкосновенное место. Если кто-то узнает, что сюда можно безнаказанно забраться и уцелеть, это повредит моему имиджу.

Телефон сухо щелкнул — оказывается, женщина его всего лишь сфотографировала.

— Думаете, историю удастся замять? Полиция, судьи и прокуратура прикормлены? — Варнак покачал головой. — Я скину эти файлы совсем в другое ведомство и совсем в другом месте. — Он достал визитку полковника Широкова и протянул хозяйке. — Можете позвонить и пожаловаться на произвол их сотрудника. Уверяю вас, Алла Альбертовна, контора не станет заморачиваться вопросами подчиненности и территориальной принадлежности, когда есть возможность добавить галочку в графе раскрываемости. Борьба с коррупцией ныне в большой моде.

— Мой маленький дурачок! — Первая леди упала на диван и вальяжно на нем развалилась. — Мне глубоко плевать, какую крышу ты себе организовал и как можешь напакостить. Если бы ты хотел это сделать, то уже мчался бы к хозяину, задравши хвост. Но ты пришел сюда. Ты не хочешь меня сдавать, ты хочешь меня шантажировать. Я тебе нужна на свободе — живой, богатой и здоровой. А вот ты мне — нет. Ибо шантажисты — это такая мерзость, что, стоит дать им хоть копейку, они потом будут, как клопы, сосать кровь до бесконечности. Шантажистов нужно давить. Сразу, без промедления. Или думаешь, ты такой первый в моей биографии? Я занимаюсь политикой половину своей жизни, турист, и ты даже представить себе не можешь, какие угрозы мне довелось выслушать и какую боль перетерпеть. Поэтому беги. Беги как можно дальше и быстрее. Ты еще можешь успеть… Хотя подожди. Если принесешь мне с кухни, из холодильника, бутылку минералки, я даже подарю тебе два часа форы. Устала, знаешь ли. Ноги гудят.

Для женщины, оказавшейся в большом пустом доме наедине с незнакомцем, который вдвое шире ее в плечах и на голову выше, Алла Альбертовна держалась не просто достойно. Она оставалась королевой несмотря ни на что. И это внушало уважение.

— Одну минуту! — Выдернув из порта свою флешку памяти и спрятав в карман, Варнак сходил на ту половину дома, где, по евростандартной моде, в большущем зале была сделана просторная трапезная с барными стойками, широкими мраморными панелями и массой хромированных механизмов непонятного для бывшего спецназовца назначения. Однако холодильник он определить сумел, достал из него бутылку «Оболонки» с запахом лимона. От стойки принес большой фужер, вытряхнул в него немного льда, залил водой почти до краев, вернулся к дивану и, опустившись на колено, протянул бокал даме.

Хозяйка хмыкнула, пригубила, фыркнула:

— Ух, какой холодный! — Она отпила несколько больших глотков, откинулась на спинку, посмотрела на гостя через поднимающиеся пузырьки. — Пожалуй, турист, ты не столь хамоват и вульгарен, нежели предыдущие клопы. Покой, холодная вода и мягкий диван были моей величайшей мечтой за последние три часа. Ты подарил мне три секунды рая. Так и быть, золотая рыбка. Если ты немедленно сотрешь все, что есть у тебя на карте памяти, и поклянешься своими ногами, что никаких копий больше нигде не сохранилось, я тебя прощу.

— Есть одна заковыка, Алла Альбертовна, — с сожалением вздохнул Еремей. — Четыре месяца назад вы утвердили перспективный план развития района, в котором запланировано строительство Верхнекорзовского водохранилища при реконструкции трассы «Могильное-Шишкари».

— О господи, опять про генпланы! — застонала мэр, закатывая глаза. — А ты уже начал казаться мне милым парнем.

— Вы помните этот проект?

— Да, помню. Там финансирование идет из федерального центра на восемьдесят процентов, начало работ запланировано на две тысячи четырнадцатый. И чего ты хочешь? Долю? Заказ? Подряды?

— Двести восемьдесят гектаров водного зеркала! Будет затоплено сто двадцать гектаров соснового леса, столько же пахотных земель, сорок га пастбищных земель, и помимо этого заболочено семьдесят гектаров сельхозугодий. Просто заболочено. Уровень воды будет слишком высоким для их обработки, но низким для любой иной деятельности — рыбоводства, туризма, отдыха.

— Выражайся конкретнее, чего тебе нужно?

— Я хочу спасти лес. И остальные земли тоже. Откажитесь от строительства плотины, Алла Альбертовна. Для поездок из деревни в деревню хватит и обычного моста.

— Ты хочешь сказать, весь этот цирк с вымогательством ты затеял, чтобы я не строила плотину? — подняла голову женщина. — Денег и контрактов ты выцыганивать не собираешься?

— Именно. Я защищаю интересы леса. Деньги меня не интересуют.

— Мало того, что ты шантажист, так ты еще и идиот, — вздохнула хозяйка. — Все вы, «зеленые», умом тронуты. Никогда не знаешь, что в следующую минуту выкинете и требовать захотите. Свалки делать нельзя — они природу загрязняют, мусор сжигать нельзя — дым воздух пачкает, перерабатывать нельзя — отходы токсичные остаются. Что же мне теперь, помойки в городе оставлять, пока все на улицах от смрада не повесятся? По-моему, вы хотите, чтобы люди сдохли все до единого. Зажарить нас живьем готовы, лишь бы травку никто не потоптал.

— Если траву не потопчут люди, ее все равно сожрут кролики, — ответил Еремей. — Я не про мусор говорю, я хочу лес от затопления уберечь.

— Кому палец в рот положишь, тот всю руку отгрызет, — снова отпила минералки Алла Альбертовна. — Ты опять испортил мне настроение, турист, своими разговорами. А ведь так хорошо начиналось… Но я человек слова. Раз пообещала — сделаю. Ты можешь оставить карту со своим видео, и я тебя прощу. И даже позволю остаться в городе. Думай быстрее, считаю до трех. Раз, два, три. Что решил?

— Вы меняете проект, отказываетесь от строительства водохранилища и называете мне имена экспертов, давших ложное экологическое заключение. Я проведу с ними воспитательную работу. И тогда никто не узнает о вашем преступлении Алла Альбертовна. Сколько там осталось времени до даты тендера? Думаю, я зайду за ответом через пять дней. Дабы успеть с треском отменить результаты сразу после их оглашения, если вы окажетесь слишком упрямы. Мэры приходят и уходят. Найду общий язык со следующим.

— Ответ неверный, турист. А жаль. — Она отпила еще немного воды. — Боюсь, скоро ты проснешься на дне реки с кирпичом на шее и переломанными ногами. Но два часа форы я тебе дарю. Убирайся.

В садоводство Варнак вернулся уже в сумерках, замаскировал мотоцикл в кустарнике возле заброшенного участка на соседней линии и, оставив его под присмотром Вывея, прошел до ашрама через центральный проезд, прислушиваясь и принюхиваясь к происходящему вокруг. Угрозы мэра он принял вполне серьезно. Еремей хорошо понимал, что руководителю города, если он смог добиться спокойствия в своем районе, приходилось иметь дело не только с лозунгами и парадами, но и с изнанкой общества во всей ее мерзости. И потому связи у Аллы Альбертовны наверняка имелись не только в полиции и прокуратуре. Однако никого постороннего на улочках между дачами не появилось. Равно как и местных — между опустевшими в будни домиками царила полная тишина, расползались сладкие ароматы зреющих абрикосов и груш, и горьковатые — от куч сорняков, преющих в компостных кучах.