Смертный страж. Тетралогия - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 177

— Боги ждут… — Он прошел мимо нее, поднял рыбу, разломил: — Поешь, пока не остыло, голодная ведь.

— Нужно идти, — нетерпеливо помялась она с ноги на ногу.

— Куда спешить? — не понял юноша. — Возьми, поешь. Чего с пустым брюхом путешествовать?

Предсказательница, поколебавшись, села возле костра, взялась за угощение. Вскоре от утренней добычи остались только белые ароматные косточки.

— Теперь идем? — снова предложила она.

— Шагать обратно в такую даль только для того, чтобы умереть? Нет, Волерика, не пойду, — отказался Сахун. — Это и здесь нетрудно сделать.

Он взялся было за слегу, но тут же отбросил:

— Чего это я? Стена теперь не нужна. Лишняя морока.

Женщина, осмотрев руки, сполоснула их у берега в воде, тщательно вытерла о тунику, вернулась к очагу, вытянула ладони над огнем, отерла еще раз и снова предложила:

— Пойдем назад, к богам…

Сахун только отрицательно покачал головой, глядя в радостно приплясывающий огонь. В душе его было холодно и темно, словно в глубоком омуте. Жить не хотелось. Но и стаптывать ноги ради мучительной смерти — тоже.

Волерика, смиренно опустив голову, прошла с десяток шагов вниз по течению, описала небольшой полукруг и вернулась обратно:

— Сахун, но ведь мы должны к ним прийти. Обязаны! Такова воля богов.

— Ты дороже мне любого из повелителей, Волерика, — устало ответил он. — Пропади они все пропадом!

— Но я не могу без тебя уйти, Сахун! — в отчаянии воскликнула она. — Ты со мною всю жизнь, всегда рядом! Когда ты отдаляешься, у меня словно что-то из груди пропадает и на тонкой жилке следом тянется. Больно и страшно. Не оставляй меня, Сахун. Умоляю, не оставляй!

В груди юноши горячо бухнуло сердце и начало биться так, словно он только что перекопал целую реку. Сахун наконец-то услышал то, ради чего действительно стоило умереть. Но самое главное — умирать ради этого не требовалось.

— Кажется, мне нужно собрать еще валежника, — сглотнув, сказал он. — А то запас очень маленький. И еще нужно подобрать тяжелые валуны для стены. Легкие жрун раскатит.

— А как же боги? — В голосе женщины все еще звучала тревога.

— Забудь про них, — подобрал слегу юноша. — Есть кое-что поважнее богов.

— Что?

— То, — остановился Сахун перед ней, — что держится одним кончиком в твоей груди, а другим — в моей. То, что больно растягивать и невозможно разорвать. Боги не придумали этому названия. Но они все равно не способны это победить.

Глава четырнадцатая

У Чернушки, несмотря на ее молодость, было чему поучиться. Богиня нашла способ путешествовать во льдах! Для этого вокруг ее тела вытягивались полтора десятка крупных мохнатых белок, переделанных так, чтобы между передними и задними лапами росла толстая кожаная перепонка. Эти горячие зверьки, точно живые покрывальца, обнимали свою хозяйку и грели ее в любой холод. Правда, ползти сама она при этом не могла, и десять смертных несли ее в длинном пологе, сшитом из четырех медвежьих шкур.

Повелитель Драконов участия в экспедиции не принял: в совсем небольшом гнездовье южной богини для него не хватило бы перепончатых белок. Да и путешествовать бок о бок с сородичем богу было бы некомфортно. Одно дело — встретиться ненадолго для беседы, держась на уважительном удалении, и совсем другое — находиться поблизости день за днем. Даже на побережье, посетив гнездовье Чернушки, он с разрешения хозяйки обосновался примерно в дне пути, превратив густые, цветущие белыми гроздьями, заросли в плотную уютную нору для себя и нуара.

Шеньшун, однако, возле повелителя предпочитал не задерживаться. Прежде всего потому, что возле временного гнезда он был вынужден есть только камышовые корешки — а у хозяйки здешнего угодья от пуза кормили кукурузной кашей и птичьим мясом. Потому-то после двух первых неудачных походов он с готовностью напросился в третий и бережно понес за плечами большую корзину, набитую сухой травой.

Путь к ледникам Южной земли тянулся через поросшие мхом равнины, часто испещренные прозрачными ручьями, и никакой сложности не представлял. Шагай себе и шагай, вечерами подкрепляйся сытным сушеным мясом, измельченным в крупку, да ночуй, завернувшись в толстую шкуру неведомого местного зверя.

На шестой день пути отряд добрался до уже знакомых горных отрогов, круто уходящих в высоту. Здесь носильщики остались рядом с богиней, а нуары — Шеньшун и трое местных стражей, — немного отдохнув, стали карабкаться наверх, пробираясь между скалами и протискиваясь в узкие расселины.

Уже к вечеру они достигли голубовато светящихся под солнечными лучами ледников и тут же разошлись в стороны по длинному искристому языку, надежно сгладившему все выступы и трещины. Опыт Чернушки, слушавшей снизу доклады своих слуг, подсказывал, что места, выбранные для жизни холодолюбивыми растениями и червями, обычно отличаются цветом, иногда оказываясь красными или желтыми, зелеными, но чаще — просто чуть голубоватыми.

В этот раз повезло именно Шеньшуну: в тени одного из торосов он заметил овальное желтое пятно в несколько шагов длиной. Стражи богов, собравшись рядом, вырыли себе норы, поели и разошлись снова, надеясь найти другие «полянки». Но до темноты так больше ничего и не обнаружили.

Вопреки ожиданиям Шеньшуна, ночлег в слежавшемся снегу оказался не столь ужасным. В норке не дуло, плотная шкура защищала нуара от холода, а лед — от таяния. Конечно, не так тепло, как дома в гамаке, но все-таки он ничуть не замерз.

Слуги Чернушки ждали его пробуждения снаружи. На глазах у гостя с далекого севера они собрали у торосов почти всю рыхлую желтую пленку, опустили в кожаный мешок поверх мелко колотого льда, мешок положили в корзину, хорошенько закопав в сено, помогли повесить поклажу на спину.

— А вы? — спросил Шеньшун, заметив, что они не торопятся сворачивать лагерь.

— Повелительница послала тебе дракона, — ответил один из местных. — Тебе нужно спешить.

Действительно, не успел нуар дойти до края ледника, как возле него опустился крылатый ящер — почти такой же, как из гнездовья Зеленца, но только совершенно черный. Принудив зверя опустить голову, Шеньшун забрался ему на загривок, и дракон, торжествующе каркнув, спрыгнул со скалы.

Разумеется, полет не сравним ни с какими пешими переходами! Еще задолго до полудня страж достиг берега моря. Садиться возле временного пристанища не пришлось: повелитель дождался его уже в воздухе — и решительно повернул к открытому океану.

Они летели над волнами почти весь день. Здесь не было восходящих потоков, и драконам раз за разом приходилось взмахами набирать высоту, скользить вниз, потом снова тяжело работать крыльями. К тому мгновению, когда впереди показался берег, они выдохлись так, что буквально свалились в густые заросли, окружавшие мелководную бухточку, и долго лежали, тяжело дыша, даже не пытаясь ловить непуганую местную живность.

Но отдых пока заслужили только драконы — а путники тут же пересели на других, уже своих ящеров, из родного гнездовья. Снова поднявшись в воздух, они мчались к северу до самой темноты. Зато вечером впереди показались горные вершины, причем некоторые — в белых снежных шапках.

— Высади их… — кратко приказал Дракон, предусмотрительно отворачивая в низину. — Дальше полетим послезавтра.

Это было мудрое решение — дать ледяным растениям возможность впитать солнечные лучи, остыть на морозной высоте. А вот Шеньшун весь день просидел возле них голодным, чтобы с утра отправиться в новый дальний перелет.

К счастью, вечерняя остановка оказалась неподалеку от святилища Кетсоатль. По приказу повелителя разбросав содержимое корзины на снегах одной из вершин, нуар спустился в гнездовье неведомого бога, был сытно накормлен и смог отдохнуть целых два дня, пока ученые обсуждали какие-то свои планы и исследования. А затем — снова в полет, от одних горных кряжей к другим, с долгими холодными дневками. Но на этот раз у стража хотя бы имелись с собой кое-какие припасы.