Смертный страж. Тетралогия - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 65

— Укрон, выходит, и есть тот самый камердинер? — хмыкнул Еремей. — А русалки, стало быть, служанки? Вот, значит, в чем смысл той ссоры, в которую я ввязался? И ради этого я рисковал своей шкурой? Ради этого гибли люди?

— Я не знаю, чем ты занимался, — пожала плечами толстушка.

— Но наступление Укрона на степи я обломала, — закончила «лягушонка». — А теперь вполне успешно отодвигаю его на север.

— Ты тоже хранительница? — повернулся к ней Варнак.

— Нет, — ответила в спину «деловая». — Я воин.

— На третьем этапе все закончилось только для тех богов и их стражей, что скрылись в убежищах, — снова наполнила бокал толстушка. — Для остальных же началась война. В своих битвах боги и их слуги часто погибают. А в этой ужасной войне было слишком много жертв. Богам пришлось создавать воинов, неуязвимых для придуманных ранее способов уничтожения. Так появились мы, фарии. Мы рождаемся с разными телами, но общим разумом и силой. Если попытаться убить кого-то из нас, то сколь страшны бы ни оказались раны, погибшая выздоровеет, поскольку к ней будет перетекать сила тех, кто уцелел. Ее можно вернуть, восстановить даже из горстки пепла, если кто-то захочет сжечь ее тело и развеять пепел по ветру. Или, точнее, ее после исчезновения можно снова впустить в другое тело. Фария жива до тех пор, пока не будут убиты все три тела, причем одновременно. Но это очень и очень сложно. Даже в спокойные дни мы стараемся держаться подальше друг от друга. Если же нам угрожает опасность, мы и вовсе разъезжаемся в разные края.

— Сегодня мы встретились только ради тебя, — улыбнулась «лягушонка». — Хотелось увидеть любимца Укрона и показаться самим. Дабы ты знал, с кем общаешься, если увидишь кого-то одного.

— А то ведь подчас столько непонимания вокруг, — хихикнула толстуха. — То про омоложение, всякие байки рассказывают, то про изменение внешности, то про кражу душ и тел.

— Но если честно, иногда и самой хочется собраться вместе, — призналась «деловая». — Так что сильно не гордись. Ты просто удачный повод. Или неудачный? Чаще всего фарии погибают именно так. В час общего пира. В тот миг, когда мир вокруг кажется добрым и безопасным.

За занавесью кто-то потоптался, кашлянул и громко заявил:

— Ваше жаркое!

Откинув полог, в кабинет вошел официант с подносом, принялся расставлять тарелки. Комната наполнилась густым ароматом мяса. У Варнака, несмотря на уже съеденные креветки, подвело желудок, и даже Вывей, всему предпочитающий парную дичь, жалобно подвыл. Геката замолчала всеми тремя ртами, дожидаясь, пока юноша выполнит свою работу.

— Что-нибудь еще? — отступил тот, прижав поднос к животу.

— Массандру и херес, — потребовала толстушка.

— Крымские, — уточнила «лягушонка».

— Сейчас принесу, — с поклоном исчез официант.

— Ты кушай, кушай. Тебе силы восстанавливать нужно. — «Лягушонка» вроде как обратилась к Еремею, но взятый бифштекс протянула волку. И Варнак, не в силах устоять перед ее обаянием, принялся, есть из рук.

— Так что там числилось под четвертым пунктом? — спросил он, отвернувшись к «деловой» ипостаси собеседницы.

— Боги создали нас, фарий, — ответила она. — Ну, и еще кое-кого попроще. Мы воины, и поэтому мы единственные создания, способные убивать богов. Остальные живые существа перед ними бессильны. Но у тебя все же есть важное достоинство, смертный. Ты челеби, а значит, тоже имеешь защиту от смерти в бою. А еще ты саморожденный. И хотя в тебе есть врожденное преклонение перед богами — тебе никто и никогда не приказывал охранять и беречь усыпальницу. Ты обычный смертный, этой задачи ты недостоин.

— Подожди, Геката, — вскинул руки Варнак. — Чем челеби отличаются от фарий? Только тем, что у меня рука на бога не поднимется? Которого я, кстати, никогда в жизни не видел и могу шлепнуть просто по незнанию.

— Я создана триединой — тебя соединил с волком Укрон. Вы были уже взрослыми, и поэтому единение ваших разумов не столь прочно, как мое. А еще сдвоенное существо убить намного легче, — ответила толстушка.

— А почему я его любимчик? За что такая честь?

— За то, что ты единственный, — широко улыбнулась «лягушонка». — Сильные слуги богов довольно часто создают из людей и зверей единого челеби. Это очень простой и надежный способ спасти от гибели сильное молодое существо, если за него кто-то просит или оно само достойно выживания. Но в большинстве случаев это заканчивается обычным исцелением. Смертные принимают свои переживания в зверином облике за болезненный бред и исторгают его из памяти, едва встают с одра болезни. Мало кто сберегает прочную связь с источником жизни. Но и из таких не каждый становится истинным двуединым. Девять из десяти считают себя душевнобольными. Либо такими их считают окружающие. Итог общий: лечение — сейчас, цепь и подвал — в прошлом. А еще смертные придумали такую хитрую штуку, как костер. Между тем звериная сущность не способна воссоздавать смертных из пепла. Это умеют только фарии.

— Значит, я единственный? — вычленил главное Варнак. — Полагаю, ты потратила столько сил на поиски жалкого челеби и столько терпения — на ожидание выздоровления не просто так? Других фарий тебе оказалось недостаточно?

— Такие, как я, не рождаются уже много тысячелетии, — признала толстушка. — При всех своих возможностях иногда мы все-таки гибнем. Сегодня в здешних землях только мы двое способны вести войну. Все прочие либо слишком беззащитны, либо чересчур преданны… Что-то долго он вина найти не может. Придется наказать.

— Что означает «чересчур преданны»?

— Укрон и русалки имеют свои желания. Но они все равно станут защищать усыпальницу и привратника, покуда у них достанет сил. Исполнить их желание способны только мы. Двое.

— Так они нам будут еще и мешать? — хмыкнул Еремей. — Исполнить приказ командира вопреки его сопротивлению. Такое со мной учудилось впервые. Хорошо, попробуем. Излагай задачу, фария.

— Укрон ощутил, что одна из усыпальниц вскрыта. Из нее вышел привратник. Его нужно найти и развеять в прах, пока он не пробудил своего хозяина. Стражи богов очень живучи, с ними лучше не рисковать.

— Они подобны тебе?

— Нет. Ведь они заснули еще до начала войны. Но они все равно создавались для битв, а не для мирного труда.

— Какие приметы? Куда он отправился? Почему? Чего хочет? Страна большая…

Геката мимолетно пожала шестью плечами. Варнак хмыкнул, качая головой:

— Ничего себе у меня карьера киллера начинается. Убить неведомо где непонятно кого.

— Не забывай, смертный, в здешнем роскошном дворце живут не только камердинеры и слуги, — подала голос «деловая» ипостась Гекаты. — Вы тоже пользуетесь свободой лишь до тех пор, пока хозяин апартаментов в отъезде.

— Это я и сам понял, — пододвинул к себе тарелку с мясом Варнак. — Поэтому слегка придушил совесть и не протестую, хотя твое задание звучит весьма мерзопакостно. Просто у меня есть встречное предложение. Не маяться ерундой с поисками смертельно опасного непонятно кого, где и зачем, а просто заложить во вскрытую усыпальницу пару кило тротила и закрыть вопрос раз и навсегда. Без всякого душегубства. Даже не уничтожать, а присыпать хорошенько — и все. Чтобы завала еще на десяток тысячелетий хватило. Укрон ведь знает, где она находится?

— У тебя не получится.

— Как два байта переслать! Общению с тротилом меня учили сперва в пехотном, потом в спецназе. Служил я тут в трехстах километрах, полигон знаю как облупленный. Там всегда можно пару неразорвавшихся снарядов копнуть. Нам на стрельбы ведь самое старье выдавали — по мишеням гвоздить. Случались отказы взрывателей. Думаю, у артиллерии и танкистов та же петрушка, а из их «чемоданов» можно столько тротила натопить, что на пирамиду Хеопса хватит.

— Не получится. Хранители не позволят. Но отчего не попытаться? — задумчиво произнесла «лягушонка». — Попробуй.

Часть втораяПо следу