Камеристка - Вайганд Карла - Страница 20

Монахиня побледнела, у меня на душе стало странно, как будто сказанное меня совсем не касалось. Мне нужно было срочно выпить глоток воды, чтобы промыть пересохшее горло. С трудом я проговорила:

— Но, мадам, как же до этого дошло?

— Тогдашняя любовница короля, мадам де Помпадур, была тяжело больна туберкулезом и опасалась, что теряет привлекательность. Людовик XV намеревался уже оставить ее, потому что она худела день ото дня, ее постоянно мучила лихорадка, на лице появились красные пятна, и часто у нее случались утомительные приступы кашля.

Она старалась не обращать внимания на свои страдания, по-прежнему танцевала ночи напролет и исполняла свои обязанности в постели любовника — короля, однако этого нельзя уже было не замечать: король ею пресытился. Но любовница ни в коем случае не хотела терять своего влияния на него. И так в голову ей пришла совершенно отвратительная мысль.

Игуменья взяла свой бокал и после крошечного глотка продолжила:

— Мадам де Помпадур организовала так называемый «Олений парк». Он, однако, не имел ничего общего с благородной охотой — нет, здесь речь шла об охоте на юных, невинных девушек. «Охотниками» Помпадур служили преданные ей парни, которые ездили по стране и в городах и деревнях приглядывали хорошеньких девушек. Обычно они предлагали родителям деньги, якобы за то, что покупают служанку для благородных господ. Имя короля никогда не упоминалось, так как некоторые отцы потребовали бы больше, а это еще сильнее навредило бы репутации Людовика XV.

Если родители отказывались продавать свою дочь, то для упрямого отца у них была заготовлена порка, для возражающей матери — пощечины и заточение в пустой комнате. А малышку они все равно забирали с собой, даже ничего не заплатив.

Грубые парни тащили плачущих девочек из дома силой. Случалось, что безрассудные отцы и старшие братья погибали, пытаясь защитить их. Большинству девочек было от одиннадцати до четырнадцати лет. Считалось, что лучше всего, если у них еще нет месячных; так исключалась беременность, и они отвечали капризам короля.

Потом девочек увозили в «Олений парк» под Парижем, окруженный высокой стеной. Там стояли маленькие домики и главный дом, где мадам де Помпадур обучала детей «искусству любви».

Она учила их не только настоящему распутству, но и как ухаживать за телом, душиться и краситься, а также и изысканным любовным приемам. Краситься требовалось не слишком ярко, они ведь должны были выглядеть невинными. С их тела полностью удаляли волосы, так как король это не любил.

Своим маленьким нимфам мадам де Помпадур никогда не говорила, что их любовник — король. Эротическими картинками и двусмысленными историями она возбуждала похоть в невинных девочках и добивалась их послушания с помощью мелких подарков, хорошей еды и вина.

Если это не помогало и юные создания продолжали плакать и рваться к матерям, она начинала им угрожать, а если и это ничего не меняло, упрямство выбивали из них с помощью плети.

С теми, за кого заплатили, жадным до денег отцам, любовнице короля было легче всего. Девочки опасались, что потребуют назад заплаченные деньги, и боялись гнева родителя. Кроме того, они чувствовали себя преданными. Если же их забирали из семьи силой, то малышки бывали упрямыми, требовали освобождения и грозились все рассказать дома своему священнику. Некоторые девочки даже совершали самоубийство, особенно если оказывались беременными.

Мне стало не по себе от услышанного. Я еще хорошо помнила покойного монарха. Неужели этот растлитель детей был моим родным отцом? Но похоже, что так и было. Мать Тереза спросила нас с госпожой, не хотим ли мы перекусить.

Но нам было не до еды.

— Тогда позвольте мне продолжить, дамы, — сказала игуменья и, отпив воды, рассказывала дальше. — Встреча с королем происходила после успешного «обучения» в одном из многочисленных павильонов. Государь обращался с девочками всегда приветливо; он никогда не был грубым и не применял насилия. Он хотел полного подчинения от своих подопечных — и об этом заботилась мадам де Помпадур, чье влияние на короля благодаря этому развратному шахматному ходу сохранялось до самой ее смерти. Она снабжала его юными телами, всегда заботилась о замене, как только девушка ждала ребенка или монарх пресыщался какой-нибудь девочкой. Как правило, это случалось довольно скоро и выражалось в том, что Людовик передавал девочек другим благородным господам в качестве подарка. С пополнением проблем не было благодаря «охотникам» мадам де Помпадур. Кроме того, король был уверен, что от невинных любовниц он ничем не заразится. То, что он сам часто награждал их сифилисом, который подцепил еще в юности и никогда так полностью и не вылечил, это в расчет не входило.

Его величество очень хорошо знал, какой грех на себя взял. И поскольку ему хотелось, чтобы наказание было как можно более легким, то он заставлял обнаженных девочек вставать на колени перед кроватью и вместе с ним произносить ночную молитву, прежде чем он предавался своим утехам.

Впрочем, каждая из его подружек, несмотря на указания хранить все в секрете, узнавала от какого-нибудь слуги, кто в действительности был ее любовником.

Долгое время в салоне для посетителей игуменьи царило полное молчание. Я чувствовала в голове какую-то странную пустоту, но тем не менее я могла понять Бабетту. Ей тогда было как раз четырнадцать лет. Какие муки она испытала, деля постель со стареющим сластолюбцем? Грозила ли ей любовница короля? Били ли ее?

— Своих дедушку и бабушку я почти не помню. Они умерли, когда я была еще совсем маленькой, — нарушила я тишину. — Но я припоминаю, что бабушка очень злилась на деда.

— Забери ты эти грязные деньги! — кричала тогда бабушка, швыряя мешочек с луидорами под ноги старику, и никогда больше не разговаривала с ним. И даже когда дочь вернулась и вышла замуж за своего кузена Жака Берто. Мне, маленькому ребенку, постоянно внушали, что у бабушки не все в порядке с головой. Теперь все это стало для меня объяснимо.

— Я должна сделать вам предложение, дорогая Жюльенна. — Мать Тереза обернулась ко мне: — Прежде чем принять окончательное решение, обсудите все с графиней дю Плесси. Я посоветовала бы вам поступить в монастырь, если это совпадает с вашими религиозными представлениями.

Тут я окончательно лишилась дара речи. Даже в самом кошмарном сне подобное не приходило мне в голову.

— Вижу, я ошеломила вас, но здесь я могла бы вас защитить. Эти стены толстые и высокие и умеют хранить тайны. Вы измените имя и навсегда умрете для внешнего мира. Вы не замужем, и, насколько мне известно, у вас нет детей. Так что ничто не мешает вам сделать это.

Я была подавлена. Слишком много всего обрушилось на меня.

— Я не могу понять, достопочтенная матушка, почему мне должна потребоваться особая защита. Собственно, я хотела бы жить дальше так, как жила прежде — камеристкой мадам дю Плесси, и остаться крестьянской дочерью Бабетты и Жака Берто, как и записано в церковной книге в Планси. Я не хочу ничего менять.

— Думаю, вам будет очень трудно, — настойчиво возразила игуменья. — Не нужно быть пророком, чтобы знать, что Францию и монархию ждут не лучшие времена. Теперешний король, мой племянник, слишком слаб, а его избалованная жена не очень умна.

— Я полагаю, — тут монахиня впервые за нашу беседу повысила голос, — что сильная буря снесет королевский дом Бурбонов. Конечно, пройдут еще годы, но падение это неизбежно. А вы имеете к нему прямое отношение, дитя мое. Поэтому вам тоже грозит опасность погибнуть в водовороте событий. Вот я и предлагаю вам убежище здесь, сестра, потому что не думаю, что они отважатся осквернить монастырь. Хотя и в этом я уже не уверена.

Глава двадцать четвертая

Памятный день. Но я решила не уступать. Если кто-нибудь захочет снова указать мне на сходство с моей племянницей мадам Елизаветой, я прикинусь дурочкой.