Стрелец. Сборник № 1 - Блок Александр Александрович - Страница 5

5

Здесь обращается Мадонна к Теофилу и говорит:

Мадонна

Кто там нашел в капеллу путь?

Теофил

О, дай лишь на Тебя взглянуть! Я — бедный Теофил, Кого сам дьявол заманил, И обольстил, и окрутил. Спасенья жду. К Тебе с молитвою иду: Не дай погибнуть мне в аду, В пучине зла. Меня лишь крайность привела. Меня Ты некогда звала Слугой Своим.

Мадонна

Иди отсюда, пилигрим. Расстанься с домом ты Моим.

Теофил

Не смею, нет! О, роз благоуханный цвет! О, белых лилий чистый свет! Что делать мне? Попал я в сети к Сатане, Неистов он, жесток ко мне, Что предпринять? Я не устану призывать Твою святую благодать, О, Дева Дев! Сойди ко мне, Небесный Сев, Смири их сатанинский гнев И утоли!

Мадонна

Несчастный Теофил, внемли: Ты был слугой Мне на земли, Безумен ты, Но черной хартии листы Верну тебе из темноты, Иду за ней.

Здесь отправляется Мадонна за хартией Теофила.

Эй, Сатана! Ты у дверей? Верни Мне хартию скорей! Затеял споры ты, злодей, С Моим слугой, Но здесь — расчет тебе плохой; Ты слишком низок, дьявол злой!

Сатана

Мой договор? Нет, лучше гибель и позор! Не так я на согласье скор! Вернул я сан: и с этих пор — Он мой слуга! Его душа мне дорога.

Мадонна

Вот, Я намну тебе бока.

Здесь приносит Мадонна хартию Теофилу.

Мой друг, вот хартия твоя: Ты плыл в печальные края, Но радости и бытия Даю ключи. Ты к кардиналу в дверь стучи, Ему ты хартию вручи, Пускай прочтет Ее с амвона, чтоб народ Узнал, каким путем влечет Лукавый бес. В богатство по уши ты влез: Душе легко погибнуть здесь.

Теофил

О, Дева, — так! Попал несчастный я впросак. Труд потерял, кто сеял так: Не проведешь теперь!

Здесь приходит Теофил к кардиналу; он вручает ему хартию и говорит:

Я здесь, во имя Вышних Сил, Хоть грех тяжелый совершил. Должны вы знать, Что душу мне пришлось продать; Пришлось худеть и голодать; И был я наг, А Сатана, лукавый враг, Завел меня в глухой овраг. Вина тяжка, Но Девы Светлая Рука Меня вернула, бедняка, На правый путь. Я мог кривым путем свернуть И в преисподней потонуть, В пучине зла, Затем, что добрые дела Душа навеки предала, И бес велел Расписку дать, и захотел, Чтоб я на ней запечатлел Печать кольца. Потом страдал я без конца, Не смея приподнять лица И весь в огне. Пошла Святая к Сатане, Вернула ту расписку мне И знак кольца. Теперь прошу вас, как отца, Чтоб знали чистые сердца, Ее прочесть.

Здесь Кардинал читает хартию и говорит:

Кардинал

Во имя Бога, кто здесь есть, Услышать радостную весть Стекайтесь в храм! О Теофиле бедном вам Рассказ нелживый передам, Как дьявол злой Хотел владеть его душой. Внимайте повести простой: «Все те, кто этот лист держал и изучил, Пусть знают: Сатане любезен Теофил. Он, мудрый, поделом жестоко отомстил За то, что кардинал богатств его лишил». «Несчастный Теофил, отчаяньем гоним, К волшебнику пришел, что бесом одержим, И твердо обещал смириться перед ним, Чтоб только сан его не перешел к другим». «Боролся долго с ним я, сильный Сатана, Но жизнь его была смирением сильна. Теперь — он мой слуга. Расписка мне дана, И власть ему за то сполна возвращена». «Он перстень приложил и кровью начертал, Принять иных чернил он сам не пожелал И ранее, чем я ему полезным стал И сан его ему обратно даровал». Так поступил сей мудрый муж, Причтенный к сонму честных душ Слугой небес. И снова дух его воскрес. Так посрамлен лукавый бес. При виде новых сих чудес, Мы все встаем И славу Господу поем: Te Deum laudamus. Explicit miraculum.

А. Лентулов. Рисунок

Николай Евреинов

Об отрицании театра. Полемика сердца

У всех геометров глупый вид.

Маркиза де-Помпадур.

Когда Ю. И. Айхенвальд прочел перед московской публикой лекцию, в которой целым рядом остроумным доводов доказывалось, что современное человечество переросло театр, что перед судом эстетики само существование театра является парадоксом и что театр, как незаконный вид искусства, в силу своей принципиальной неоправданности, переживает в наше время не кризис, а конец, — Вл. И. Немирович-Данченко, участвовавший в диспуте после этой лекции, признался публично, что он совершенно ошеломлен Айхенвальдовским отрицанием театра.