В поисках Шамбалы - Сидоров Валентин - Страница 59

31 мая — четвертый день нашего пребывания в Гималаях — превратился в типично туристский день. С утра мы выехали в Манали, город, носящий имя древнего законодателя Индии Ману. Город — он в основном состоит из отелей (многие из них деревянные) и старинных индуистских храмов — расположен примерно в двенадцати милях от Нагара. 11ыне он стал модным курортом. Летом, спасаясь от жары, сюда стекается много публики (как правило, это люди состоятельные).

В одном из отелей Святослав Николаевич снял для нас два гигантских номера: на первом и втором этаже. Меня погнали наверх.

Мой номер представлял собой четыре комнаты с ванной и верандой. Я понятия не имел, чем мне заняться, бродил по пустынным комнатам, рассматривая английские литографии на стенах, изображавшие старинный Лондон, Темзу под дождем, аккуратные зеленые лужайки. Окончательно соскучившись, спустился вниз.

На мой взгляд, не было особой нужды в таких роскошных апартаментах. Почти сразу по маршруту, намеченному Святославом Рерихом, мы направились в древний храм — храм богини Кали. Он находился в глубине кедрового леса. Когда-то в древние времена там совершались ритуальные человеческие жертвоприношения. Так как мы постоянно шутливо пикировались с Ниной Степановной, то она предложила возобновить традицию и принести в дар богине мою голову.

— Ну зачем быть столь кровожадной, — возразил Святослав Николаевич. — Мы приготовили богине хороший дар.

Повинуясь его жесту, шофер вытащил из багажника большой полосатый арбуз.

Народу в храме было немного. Читали мантры, кидали к подножию статуи богини цветы и лепестки цветов. Вела службу невысокая жрица с приятным лицом.

Порядок службы, как я понял, особой строгостью не отличается. Прервав ритмическое пение, Девика что-то сказала громко и внятно. Взоры присутствующих обратились к ней. Указывая на меня, Девика сообщила, что я из Москвы, из России. Жрица и прихожане приветливо мне улыбнулись. Снова пение, снова мантры. И снова Девика прерывает службу, чтобы поделиться пришедшей ей в голову мыслью. Указывая на меня, говорит: «Когда гости посещают наши места, на наши поля нисходит благословение».

Святослав Николаевич увековечил на снимке нашу группу тотчас после выхода из храма. Мы сидим на бревне с улыбающимися, несколько отрешенными лицами. На лбу у меня пятнышко от цветочной пыльцы — результат благословения служительницы богини Кали.

После храма — благо это было неподалеку — тибетский базар. Он поразил нас разноязычным гулом, многолюдьем и… обилием хиппи.

Хиппи — длинноволосых, босоногих, в одеждах с яркими цветными заплатками — в то время можно было встретить и в Нагаре, и в Манали, и в других местах. Казалось, что они сговорились оккупировать долину Они — с некоторыми из них мы заговаривали — съехались отовсюду: из США и Канады, из Англии и Франции. Особое впечатление произвела на нас голубоглазая шведка с двумя кудрявыми ангелоподобными мальчуганами: каждому из них пять-шесть лет, не более. Умиленная Девика гладила их по голове: сначала одного, потом другого. Нашествие хиппи объяснялось двумя причинами. Во-первых, относительной дешевизной здешней жизни. Во-вторых — и это самое главное, — тем немаловажным обстоятельством, что в долине растет индийская конопля, из которой легко при помощи примитивных кустарных средств можно изготовлять гашиш. Хиппи — если не все, то многие — овладели этим способом добывания наркотического эликсира, курят в одиночку и Дэуппами гашиш и таким образом без особых трудов и усилий достигают блаженного состояния нирваны.

Местное население относится к ним лояльно. Они примелькались, на них уже и внимания не обращают. Хиппи вообразили, что они обрели землю обетованную. Они даже обратились в ООН с просьбой или требованием (соответствующая петиция была испещрена многочисленными подписями) разрешить основать в долине Кулу суверенное государство, где жили бы только хиппи.

Мы совершили экскурс по магазинчикам шумного торжища, где нам наперебой предлагали старину или подделку под старину. Как здесь принято, перед нами на прилавок, чтоб легче было выбрать, высыпали кучу самоцветных и полудрагоценных камней: бирюзу, бериллы, большие оранжевые топазы. Иногда в груде острыми гранями вспыхивал невиданный нами кристалл: относительно недорогой (ибо до уровня драгоценного камня он не дорос) белый сапфир. Но мы не приценивались, мы просто любовались вещами. Выбрать для себя что-нибудь в подарок, как просил Святослав Николаевич, мы отказались. Тогда, не спрашивая нашего разрешения, он купил, чтобы осталась память об этом дне, изготовленные местными ремесленниками суконные шапочки с синими отворотами: одну Нине Степановне, одну мне, одну моей дочке — ей был тогда год — на вырост.

Обедали в отеле. Заказывая еду, мы ориентировались на европейскую кухню. Правда, на столе стояло — это уже инициатива Святослава Николаевича — и несколько индийских блюд. Он рекомендовал мне отведать местный фирменный суп, пододвинув тарелку с огненно-красной жидкостью. Но я был уже человек ученый и с опаской зачерпнул небольшую ложку варева, по виду похожего на томатный сок. Как я и ожидал, это оказалось острой, чуть ли не воспламенявшейся во рту смесью. Ни дать ни взять — гремучая ртуть.

— С меня достаточно, — решительно заявил" я, отодвигая тарелку. — Мне кажется, я уже получил полное представление о местной кухне.

После обеда маршрут был продолжен. Пятнадцать минут езды на машине — и мы перенеслись на целую эпоху назад. Индийская деревня — почти точная копия какого-нибудь русского дореволюционного села. Была как раз пора обмолота (здесь снимают два-три урожая в год). Крестьяне с обнаженными спинами под палящим солнцем молотили деревянными цепами связки снопов. В пыли барахтались голые ребятишки. Очнувшись от сонного оцепенения, яростно лаяли на чужаков лохматые собаки. Казалось, что перед нами ожила живописная картина прошлого или позапрошлого века.

Правда, в отличие от нашей бывшей деревни дома здесь в основном двухэтажные, с просторными верандами. Но по существу это те же избы, только более высокие. Даже храм Рамы, куда с решительным видом повела нас Девика, был таким невзрачным, что, пожалуй, напоминал сарай.

Мы прошли внутрь помещения. В полумраке поблескивала бронзовая статуя. На ногах и торсе были заметны свежие, довольно глубокие вмятины.

Жрец, сопровождавший нас, лаконично и сдержанно объяснил ситуацию. Оказывается, в последние годы на их долину обрушилось подлинное бедствие. Иностранные туристы — по словам священника, в большинстве случаев это американцы — на быстроходных машинах под покровом ночи совершают налеты на храмы, расположенные в глухих местах. Взламывают двери, тащат, что попадется под руку. Проникли они и сюда. Хотели похитить бронзовую статую. Но не учли, что она прочно вмонтирована в бетонный цементированный пол. Пытались взломать бетон, но не хватило времени. Тогда, очевидно со зла, что план не удался, нанесли несколько ударов по бронзовому изображению Рамы.

Солнечные лучи вспыхнули на металлическом лике божества, создавая иллюзию улыбки. Девика прошептала:

— Загадайте желание.

— Зачем?

— Не спрашивайте, но обязательно загадайте.

Потом с детской настойчивостью она допытывалась, что я загадал, но я отвечал, что это — секрет.

Лишь спустя несколько лет я догадался, зачем Девика заставила меня это проделать. Из трансгималайского дневника Рериха я узнал, что в Индии с долиной Кулу связано устойчивое поверье: здесь исполняется любое желание. Вот Девика и решила мне «удружить», не раскрывая в то же время непосвященному сокровенной тайны волшебной долины.

На обратном пути во исполнение заранее намеченной цели я остановил машину. Попросил спутников немного подождать, а сам спустился к реке, рассчитывая со.брать на память о поездке два-три десятка гималайских камешков. Девика тут же отправила вслед за мной двух рослых слуг: а вдруг, не дай Бог, я поскользнусь и упаду. Но я благополучно избежал их опеки и очутился на берегу стремительно несущегося потока. Конечно, я не был столь везуч, как Святослав Николаевич: никакого сапфира я не нашел. Но зато очень скоро сделался владельцем довольно большой коллекции камней разнообразных форм и оттенков. Некоторые из них весело поблескивали искорками слюды. Потом в Москве я щедро одаривал этими гималайскими сувенирами своих друзей.