Кобзарь - Шевченко Тарас Григорьевич - Страница 49

49

Цыган

Легла бы лучше, отдохнула. Денница всходит, погляди.

Ведьма

Я-то видала, сам гляди.

Цыган

Уйдем мы рано, не проспишься, — Тебя оставим.

Ведьма

Не просплюсь, Я никогда уж не просплюсь, В бурьяне и умру, напившись, Вот этак…

(Тихо поет.)

«Ой, дуброва ты родная! Берега Дуная, Я в дуброве погуляю, В реке искупаюсь Да в густой зеленой тине Отдохну в сторонке… Еще, может, хоть калеку, — А рожу ребенка…» Да нет, куда! Когда бы жил он, Взял бы да проклял мать свою. Вон, за курганом, за могилой, Смотри, глаза таращит кот. Кись-кись! А он, видать, боится: Молчит, бесенок, не идет! А то б дала тебе напиться Я свежей ключевой водицы.

(Поет.)

«Вон кутья под образами, — А за печкой дети, Наплодила, народила, Да некуда деть их: Утопить их, что ли? Задушить их? То ли Деток шинкарю продать Да напиться вволю?» Что, наши хорошо поют? Присядь-ка ближе, друг, вот тут. Вот так-то! Видно, ты не знаешь, Что я в Валахии была? Все расскажу тебе, что вспомню. Детей в Бендерах родила, Да в белых Яссах их качала, В Дунае синем искупала, В Туретчине повила. И домой их принесла В город Киев. Там уж, дома, Без кадила, без кропила За три гроша окрестила, А три гроша пропила, Упилась, упилась! Пьяна и ныне!.. И никогда уж не просплюся, Я бога больше не боюся И больше не стыжусь людей. Ох, если бы моих детей Найти когда-нибудь! Не знаешь, Идет в Туретчине война?

Цыган

Была недавно, да прошла. Старейший умер старшина.

Ведьма

А я думала, воюют, Ан войны и нету. Слушай дальше! Расскажу я, Как ищу по свету Наталочку, свою дочку, Да сына Ивана. Всё Наталоньки не встречу Да не встречу пана, Того Ирода, что, знаешь?… Помню, не забыла, Как была я молодою, Думой не томилась, Я в саду плела веночек, Красотой гордилась. Тут меня он и увидел. Мне ведь и не снилось, Что была я крепостною; А То б утопилась, — Легче было б. Присмотрелся, Да и взял в покои, И остриг меня, как хлопца, И в поход с собою Захватил. Пришли в Бендеры, И там мы стояли С солдатами на квартирах, — А солдаты за Дунаем Турка воевали. Близнецов господь тогда-то Подарил мне к Спасу. Барин тут меня и бросил, Не зашел и в хату, На детей своих не глянул, Сатана проклятый! И увел солдат. Одна я, С детками плутая, Возвращалась на Украину, Дороги не зная. Стриженая, — что поделать! — Спрашивала в селах Путь на Киев. От насмешек От людских веселых Чуть было не утопилась, Да жаль было кинуть Бедных деток. Так да этак Шла на Украину. И пришла. Вздохнула легче. Вечера дождалась, Чтобы люди не видали, Во тьме пробиралась. Вот крадусь за тыном к хате, Мимо темных окон, Видно, отца нету дома Либо спать уж лег он, Мой батюшка одинокий. И сама не знаю, Как вошла я в хату. Стонет Кто-то, помирает, — Это мой отец родимый! И никто на свете Не помолится над бедным. Лукавые дети! Вы, проклятые, в ответе. Я перепугалась, Хата пахла запустеньем. Тут я прятать стала Деток в клети, возвратилась: Отец еле дышит. Я скорей к нему: «Родимый! Родименький, слышишь, Это я к тебе вернулась!» За руки хватаю. И тогда мне слабый голос Прошептал: «Прощаю. Все прощаю!» И как будто Тут же я упала И заснула. Если б можно, Век бы свой проспала! Но к полуночи очнулась. В хате как в могиле. Мне отец сжимает руку. «Что ты, что ты, милый?» А уж он как лед холодный. Я насилу руку Вырвала. Цыган, подумай, Ты такую суку Взял бы в дочери? Что скажешь?

Цыган

Ей-богу, не знаю.

Ведьма

Так молчи, не то забуду, Что сказать желаю. Накормила я ребяток, В сусек уложила. Уже утром под очипок Пакли я набила, Чтоб не видно было стрижки, Прибрала по дому. А под окнами тесали Гроб отцу седому. Дотесали, положили, Взяли, закопали… И, как на поле былинка, Я одна осталась На всем свете… Были дети — И тех не осталось. «Через яр ходила Да воду носила› Каравай месила. Дочку отдавала, Сына оженила И… гу…»