Кобзарь - Шевченко Тарас Григорьевич - Страница 88

88

VII До чего же, слышь, доходят Дьявольские ковы, Что сгубить я замышляю Максима святого. Так-то вот! За что же это? А за то же Каин Умертвил святого брата В светлых рощах рая. Было ль это воскресенье Иль иной был праздник? Слушай, как проклятый учит Сатана и дразнит. Говорю: «Пойдем, Максиме, Напьемся водицы Из колодца!» Молвит: «Ладно, Хорошо напиться Из него воды прохладной». И пошли тропою И ведерце и веревку Понесли с собою. Вот приходим мы к колодцу, Я за верх схватился, Как глубок — гляжу. «Максиме, Ты бы потрудился, Черпать воду не умею». Он и наклонился, Опускаючи ведерце; Я… я слушал злого; За ноги схватил и бросил Максима святого В тот колодец… Вот как было, Что я сделал, сыне! Не творилося такого Там, на Украине, И вовек не сотворится В целом мире, брате! Всюду люди, и один я — Сатана проклятый!.. VIII Так неделя миновала, Максима достали, В балке той же при народе В землю закопали. Часовенку поставили И звать порешили Солдатовым тот колодец… Ну вот и вся повесть О солдатовом колодце, Жестокая повесть. А я… пошел я в гайдамаки, В Сибирь судьба меня вела (Сибирь когда-то здесь была). И, как Иуда, как собака, Я сгину… Чтоб мои дела Простил мне бог, молися, сыне, Там, на преславной Украине, В веселой нашей стороне, Быть может, легче станет мне?

1857, мая 16.

Новопетровское укрепление

НЕОФИТЫ

М. С. Щепкину. На память

24 декабря 1857 года

ПОЭМА

Сия глаголет господь:

сохраните суд и сотворите правду,

приближибося спасение мое прийти,

и милость моя открыется.

(Исаия, глава 56, стих 1) Любимец вечных муз и граций! Я жду тебя и тихо плачу И думу скорбную мою Твоей душе передаю. Так прими же благосклонно Думу-сиротину, Наш великий чудотворец, Друг ты мой единый! Если примешь — убогая, Сирая с тобою Не потонет в водах Леты, И огнем-слезою Упадет она на землю И уроком станет Распинателям народным, Грядущим тиранам. Уже давно томлюсь в неволе Я, как преступник, под замком. На торный путь смотрю, на поле Да на могильный крест — на нем Сидит ворона. Из острога Не вижу дальше; славлю бога Я и за то. Еще живет, И богу молится, и мрет Народ крещеный. Крест высокий Там на погосте у дороги, Расписан золотом, стоит, — Не бедный, видно, там лежит! На нем изображен распятый За нас сын божий на кресте. Сироты были, знать, богаты, Что крест поставили. А я… Такая уж судьба моя! Сижу один и все гляжу я На крест высокий из тюрьмы. То погляжу, то повторю я Слова молитвы, и тоска, Как убаюканный ребенок, Слегка притихнет. И тюрьма Как будто шире; запевает И плачет сердце, оживает И бога, и его святых, И праведников вопрошает: Что он им сделал, тот святой, Тот назарей, тот сын единый Богоизбранницы Марии, — Что он им сделал? И за что Его, святого, истязали, В цепи заковали И главу его честную Терном увенчали? И с разбойниками вместе На Голгофу стражи Возвели и там распяли, И за что? Не скажет Ни всевышний наш создатель, Ни его святые Помощники, пособники, Кастраты немые! Благословенная в женах, Святая, праведная матерь Святого сына на земле! Не дай в тюремной мне ограде Свои года бесцельно тратить; Скорбящих радость! ниспошли Ты мне свое святое слово, Нетленной правды голос новый! И слово разума, любви И просвети и оживи! Поведаю я людям горе Той матери, что реки, море Кровавых, горьких слез лила, Как ты. О том, как приняла В живую душу свет незримый Распятого безвинно сына!.. Ты, матерь бога на земле! Ты слезы матери, страдая, До капли пролила! Рыдаю, Молю, рыдая: ниспошли, Подай душе убогой силу, Чтоб огненно заговорила, Чтоб слово пламенем зажглось, Чтоб людям сердце растопило И по Украине понеслось, И на Украине свято чтилось То слово — божие кадило, Кадило истины. Аминь. I