Голос моей души - Куно Ольга - Страница 57

Андре запрокинул голову и зажмурился, стиснув зубы. Я подошла и положила руки ему на плечи. Произошло нечто крайне серьезное, это понятно, но вот что именно?

– Андре! – Я легонько его тряхнула. Он открыл глаза. – Давай мы с тобой сядем, и ты расскажешь мне, в чем дело. Хорошо?

Не дожидаясь согласия, я подтолкнула его к стулу, одновременно потянувшись к стоявшему на столе колокольчику. Служанка быстро откликнулась на зов.

– Летта, пожалуйста, принеси господину Деллу бренди, – распорядилась я.

И лишь после того, как это распоряжение было выполнено и Андре, в два глотка расправившись с крепким напитком, все-таки сел на стул, мы продолжили разговор.

– Рассказывай. – Мой голос звучал мягко, но одновременно настойчиво. Я взяла Андре за руку и заглянула в глаза. – Что произошло?

Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, беря себя в руки, и встретил мой взгляд. Выражение его лица было непривычно мрачным, а вокруг глаз пролегли тонкие морщинки.

– Я получил новости из Риннолии, – начал Андре.

Я кивнула. Почему-то ничего другого не ожидала. Откуда еще могут прийти настолько плохие новости, как не с нашей родины?

– И что же?

– Антония Сафэйра…

– Дочь герцога, твоя бывшая подопечная?

– Да. Ее насильно увезли из фамильного замка и заточили в монастырь.

Я опустила взгляд и поджала губы. Для женщин из высшего общества это совсем нередкая мера наказания, близкая по своей сути к заточению в тюрьме. Правда, это не то же самое, что висеть в подвале на цепях. Но, как ни крути, лишение свободы. Нелегкое испытание, тем более для девочки четырнадцати лет – или сколько ей сейчас?

– За что? То есть… как это объясняют?

Андре так скривил губы, что я пожалела о заданном вопросе.

– Угадай, – процедил он. – Мое тлетворное влияние. Перенесенное насилие не могло не сказаться на хрупкой психике юной девушки.

Теперь и я выругалась сквозь зубы, столь же нецензурно. И откуда только такие слова в памяти всплывают?

– Девушка отправлена в монастырь для ее же блага. – Андре сжал руки в кулаки, заставляя себя говорить более-менее спокойно. – Святые стены должны уберечь ее рассудок от помутнения, а тело – от разврата.

– Вот ведь гады, – скривилась я. – Впрочем, это большая политика, а там средства не выбирают. Выходит, мы были не правы?

Я рискнула выпустить руку Андре и сделала несколько шагов по комнате, размышляя.

– Мы думали – во всяком случае, я думала, – что, кто бы ни стоял за твоим арестом, этому человеку мешал именно ты. Кто-то хотел подобраться поближе к герцогству. То ли сам нынешний опекун, то ли кто-то, кому этот опекун открывал доступ, не знаю… – Я нетерпеливо пожала плечами. – К кормушке в виде казны герцогства, к каким-нибудь документам, да мало ли! Тебя устранили, власть перешла к новому опекуну – и они добились своего. Теперь оказывается, что все совсем не так. Ты для них – только начало. Девочка очень сильно кому-то мешала.

– Или помешала теперь, что-то разведав об их махинациях, – пробормотал Андре. – Она для этого достаточно умна, хоть и молода. В том-то и дело, что молода, – со вздохом поправился он. – И именно поэтому могла оказаться недостаточно осторожной и наломать дров.

– Возможно, – нехотя признала я, – но мне кажется более вероятным, что все планировалось заранее. Обрати внимание, они ведь даже в тюрьму тебя упекли под таким предлогом, который мог впоследствии помочь избавиться и от Антонии. Думаю, это часть изначального плана. Долгоиграющего и хорошо продуманного.

– Пусть мне только попадутся эти планировщики, – зло протянул Андре.

Пока я предпочла на эти слова не реагировать. Зато в голову пришла другая мысль, показавшаяся в данный момент весьма актуальной.

– Кстати, – задумчиво проговорила я, – скажи-ка, а как обстоят дела у младшего брата Филиппа Риннолийского? Ведь, если не ошибаюсь, Антония – вторая наследница престола? В случае смерти короля трон переходит к этому самому брату?

– Ты умеешь задавать правильные вопросы. Я это проверил. И знаешь, что выяснил?

Я выжидательно изогнула бровь, уже подозревая, что именно услышу.

– Он скоропостижно умер два месяца назад, – подтвердил мои предположения Андре.

– От чего? – осведомилась я.

– От неизвестного лекарям недуга, – ответил он, чеканя слова и пристально глядя мне в глаза.

– Ну, то есть отравлен, – кивнула я.

Не люблю излишне красивые слова. В большинстве случаев они предназначены для того, чтобы отвлечь внимание слушателя и таким образом скрыть правду.

Андре спорить с моей трактовкой не собирался.

– И что же получается? – Я снова принялась ходить кругами по комнате. – Сначала умирает первый наследник престола, потом его преемницу устраняют, заперев в монастыре. При этом сам король, насколько я понимаю, жив-здоров и продолжает властвовать. Ведь так?

– Да, – подтвердил Андре.

– О чем это может говорить? – нахмурилась я, задавая вопрос и одновременно думая над ответом.

Судя по всему, Андре подумать на эту тему уже успел.

– Либо еще один наследник пробивает себе дорогу к престолу, – нехотя проговорил он, – либо Филипп сам решил избавиться от тех, кто находится слишком близко к короне и может составить ему конкуренцию.

– Есть и третий вариант, – заметила я. – За устранением королевского племянника стоит как раз Сафэйра. Не она сама, – я поспешно вытянула руки ладонями вперед, – а, скажем, ее опекун, намеренный через нее подобраться к трону. А вот в монастырь ее отправил уже Филипп, заподозрив неладное. Но, впрочем, эта версия несколько притянута за уши, как минимум на данный момент, – признала я. – Тем более она противоречит моему же предположению, что все было продумано заранее.

Андре снова подошел к окну и немного постоял, подставив лицо свежему весеннему ветру.

– Видишь ли, Эрта, – с тяжелым вздохом проговорил он, повернувшись ко мне лицом, – говоря откровенно, в данный момент меня мало волнует, кто за этим стоит и какие цели преследует. Все, что интересует меня сейчас, – это как вытащить оттуда Тони. Во-первых, помочь ей бежать из монастыря, а во-вторых, вывезти из Риннолии. Все остальное для меня сейчас второстепенно. Плевать на то, что меня лишили опекунства. Я за нее в ответе. И сделаю все, что от меня зависит. Поэтому, пожалуйста, послушай меня внимательно. – Теперь уже он положил руки мне на плечи, усадил на стул и сам сел рядом. – Тебе не понравится то, что я скажу, но выхода нет. – Он продолжал держать меня за плечи, крепко, словно опасался, что иначе я вскочу с места и начну бушевать. – Я уезжаю, Эрта. Возвращаюсь в Риннолию. Я не брошу Тони в беде. Некоторым образом можно сказать, что я уже это сделал, и усугублять свою вину уж точно не стану. Выясню, в каком монастыре ее держат, и попытаюсь что-нибудь предпринять. Все, что здесь есть, – он мельком бросил пару взглядов по сторонам, – я оставляю тебе. Денег достаточно, чтобы ты прожила безбедно, тем более что ты и сама теперь весьма самостоятельна.

Он улыбнулся и нежно потрепал меня по щеке.

Я прикусила губу. Можно было, конечно, язвительно спросить, собирается ли он взять монастырь приступом. Монастыри из тех, куда могли бы заточить девицу знатного происхождения, охранялись не хуже иных замков, зачастую при помощи магии. Можно было упасть на колени и, заливаясь слезами, умолять его остаться и не рисковать собой. Можно было резко побледнеть, изобразить обморок и вынудить его остаться, шантажируя своей мнимой болезнью.

Я поднялась на ноги, одернула длинную узкую юбку и оперлась руками о спинку стула.

– Когда мы выезжаем?

– Мы?

Удивление, прозвучавшее в голосе Андре, начисто отсутствовало в его глазах. В них отражалась гремучая смесь эмоций – от беспокойства до радости, от раздражения до решимости, – но никак не удивление.

– Эрта, – Андре постарался придать своему голосу максимальную твердость, – я еду один.

– Ты меня бросаешь?

Я не удержалась и даже трогательно похлопала ресницами.