Песни черного дрозда (сборник) - Пальман Вячеслав Иванович - Страница 36

Суровые ледянистые горы глядели сверху на легкомысленную долину, где полуденное солнце вызвало вдруг столько примет живой жизни.

Горы ещё не почуяли весны.

Но весна шла и к ним.

Глава девятая

ТРЕВОГА

1

В тот яркий, не по-зимнему солнечный день, когда зоолог Ростислав Андреевич Котенко поехал к перевалам, надеясь отыскать следы двух отбившихся от стада зубров, которыми вдруг овладела страсть к далёким путешествиям, — в этот зимний, но весёлый день по Жёлтой Поляне прошёл тревожный слух.

Говорили, что Тарков и Юдин — директор туристской базы на Поляне — одновременно получили радиограммы, предписавшие им выслать в горы партии поиска.

Случилось то самое, что нередко бывает в горах, где природа неспокойна и в любой момент может преподнести неопытным путешественникам сюрприз, угрожающий жизни.

Четверо очень самонадеянных юношей из одного южного института России неожиданно для себя и всех своих друзей сдали зимнюю сессию на прочные пятёрки и, конечно, возликовали. Они вдруг решили, что самым лучшим отзвуком на это испытание воли и характера будет поход через зимний Кавказ. Силёнкой ребята располагали, лыжниками считались превосходными, и такой поход, естественно, расценивался удачливыми хлопцами как вполне достойное и приятное времяпрепровождение. Впереди им мерещилось Чёрное море и прогулка вдоль набережной с транзистором через плечо и в горнолыжных ботинках, подчёркивающих незаурядность только что совершённого. Одним словом, экзотика. Горы и море завладели их мыслями.

Человека, который мог бы остановить их, рядом не нашлось. Наоборот, кое-кто похвалил за достойный порыв, и четверо студентов, натянув поверх свитеров штормовки, с лыжами и рюкзаками отправились из Архыза на юго-запад, чтобы выйти к морю где-нибудь у Адлера, перемахнув через Главный хребет по маршруту, который лично им был просто незнаком, а в справочниках туриста считался очень сложным и даже опасным.

На границе заповедника лыжников, естественно, остановили. Объяснили, что это великий труд — одолеть зимний Кавказ, но ребята отрекомендовались мастерами горнолыжного спорта и в конце концов доказали своё право на путешествие. Они ушли, распевая песню о туристской палатке и голубоглазой девушке в синем свитере.

Три дня от ребят не было никаких вестей. Когда на четвёртый безрассудные смельчака не вышли на южные склоны гор, объявили поиск. Что-то случилось.

Лесники Таркова ушли в путь через час после получения тревожного сообщения по радио. Юдин метался по пустой турбазе. Его инструкторы сидели в Сочи на семинаре. Кого послать?

Тогда он обратился к Борису Васильевичу и тотчас же получил согласие организовать вторую группу поиска. Учитель географии, сам разрядник по туризму и лыжному спорту, вместе с Александром Сергеевичем выпросил у директрисы троих старшеклассников, и вторая пятёрка вышла в горы.

Нечего и говорить, что в числе старшеклассников оказался и Саша Молчанов.

— Счастливчик, — сказала ему Таня Никитина и подавила вздох зависти. — Ты увидишь Синие скалы… Говорят, они во время холодов светятся, как застывшая на морозе морская вода.

— Нам не до лирики, — озабоченно сказал Саша. — Там люди пропали. А в общем, отколю для тебя кусочек Синих скал и принесу, чтобы убедилась в их невероятном цвете.

Глубокий снег лежал на южных склонах Кавказа. Такой глубокий, что если оступишься в кустах, заваленных рыхлыми сугробами, то скроешься с головой и потребуется великий труд для освобождения из снежного плена. Двухметровые завалы с пустотами внизу караулили лыжников на опушке леса. Гигантские карнизы висели у кромки обрывов, готовые рухнуть на голову неосторожному.

Зимние горы неприветливо встретили спасателей.

Школьная группа одолела первый подъем и вошла в узкое ущелье.

— Ну-ка, мальчуганы, в сторону, — приказал Александр Сергеевич в самом начале ущелья и вышел вперёд. — Мне, само собой, лыжню бить, я тут сотню раз хаживал, дорогу как-нибудь знаю.

Он странно и тоже по-новому выглядел сейчас в своей меховой собачьей шапке, в коротком нагольном полушубке и в валенках, подшитых вершковым войлоком — неуклюжий, толстый дед с красным от мороза лицом, с белейшей изморозью на рыжеватых бровях и усах — ну прямо сказочный дед-мороз; даже мешок за плечами похож на дедморозовский — не рюкзак, а именно мешок с орешками в углах, за которые он зачалил верёвочные лямки.

Заведующий приютом бил лыжню искусно, лесенкой на подъем, а где не очень круто, так ёлочкой, выворачивая пятки, подшитые кожей. Лыжи у него были широкие, самодельные, из буковой доски, они гнулись, как пластмассовые, но скользили на спусках хорошо, и тогда Сергеич подхватывал палки под мышки и победно оглядывал из-за плеча своё отставшее воинство.

Позади него громко и непрерывно отдувался учитель. Очки на розовом лице его постоянно потели, брови заиндевели. Борис Васильевич то и дело снимал рукавички, дул на стекла, азартно протирал их, кожаная шапка налезала на лоб, рюкзак отвис — в общем, он, кажется, был не в форме, чувствовал это и всячески хотел казаться на высоте. Сергеич оглядывался и посмеивался. Он-то знал, что учитель ловок и смышлён, просто он ещё не одолел новизны, засиделся в своей школе за зиму.

Школьники шли хорошо. Саша ощущал особенную приподнятость. Все радовало его, все вокруг казалось страшно интересным. И этот яркий свет, процеженный через облака. И чёрный лес, в который они вошли и притихли, слегка подавленные и смущённые темнотой, столь неожиданной в такой солнечный день. И почти белые стволы буков, обвитые свежей зеленью ломоноса, который не боялся холодов, преотлично уживаясь рядом со снегом. И цепочка лисьих следов, хитро петляющих по мышиным приметам. Он шёл и не верил, что кто-то может заблудиться в этих светлых горах или попасть в беду, что вообще существует на свете горе; ему казалось, что зимняя природа приветлива, дружественна. Только когда Сергеич вдруг сделал знак «тише!» и они, затаив дыхание, прошли под крючковатым навесом из снега на самой вершине отвесной скалы, — только тогда впервые увидел он нешутейную опасность. Они благополучно вышли из-под нависших глыб, и тут Сергеич вдруг оглушительно свистнул. Тотчас на свежую лыжню мягко и грозно упала многотонная снежная куча, ударившись о камни, как земля о крышку гроба. Все так и вздрогнули.

— Понятно? — спросил он, и все с готовностью закивали головами. — Из-под такой не вывернешься!

Ночевали они в пихтарнике. Сложили на разметённом месте большой костёр, наломали веток и залезли в спальные мешки. Огонь разгорелся, он обжигал разгорячённые лица, сразу захотелось спать, но Борис Васильевич разложил карту, нашёл точку, где они находились, и сделал от неё пять радиальных линий.

— С утра пройдём километра по два в стороны, а соберёмся вот здесь. Следите за небом. Я дам красную ракету.

У него за поясом торчала ракетница, она придавала учителю вид боевого разведчика. Только очки несколько нарушали цельность впечатления:

— А ночевать, само собой, у меня на приюте. — Сергеич сидел на корточках у костра, размякший, краснолицый, и грел вытянутые вперёд руки.

Утренний поиск ничего не дал, все сошлись на ракету, красиво взлетевшую над снегами высокогорья, и тронулись дальше, минуя каменистые распадки и предательские кусты рододендрона, выглядывающие из-под снега.

Приют стоял холодный и неуютный, кто-то побывал в нем, но давно — в ведре горкой застыл лёд, разбитое стекло в окне заткнули куском старой телогрейки. Дрова они принесли с собой. Спустя полчаса домик приобрёл иной вид. Потеплело, неопрятную тряпку убрали, вместо неё вставили фанеру, подмели пол, живой сигаретный дымок приятно защекотал нос, а потом Сергеич согрел чай, и на сковороде у него шваркнула первая лепёшка.

Ночь прошла спокойно, с севера никто не пришёл, хотя оттуда ждали ещё одну партию, а утром чем свет Борис Васильевич назначил до вечера дежурного — Сашиного одноклассника, а сам с Сашей, Сергеичем и третьим учеником пошёл обследовать дальние ущелья.