Дар Грани - Александрова Марина - Страница 91

– Ну ты и дура, – предельно серьезно сказал Ким, стоило нашим глазам встретиться.

Он продолжал удерживать меня за руку, в то время как я с жадностью рассматривала его облик, полностью проигнорировав слова, сказанные им. Его кудри цвета темного шоколада рассыпались по плечам, и сейчас в них путалось весеннее солнце. Он не выглядел ни уставшим, ни печальным, как обычно, когда я видела его во снах. Сейчас мой брат был зол так, что на самом дне его почти черных глаз разве что молнии не сверкали. Кожа казалась бледнее, чем обычно. Пропала та смуглость, что присуща всем ирэмийцам. Он был одет в легкие черные брюки и белоснежную рубаху с широкими рукавами и манжетами, которую носил почему-то навыпуск.

– Это правда ты? – не сразу сообразив, как вернулись воспоминания обо всем, что произошло с нами за эту короткую и странную жизнь, кое-как совладав с собственным дыханием, спросила я.

Он лишь резко дернул меня за руку, чтобы обнять так крепко, насколько хватило сил.

– Дубина, какая же ты дубина, – прошептал он мне в волосы, так и не выпустив из своей медвежьей хватки.

Я вцепилась в его спину так, что мне казалось: налети сейчас невероятной силы ветер, начнись пожар, я бы уже ни за что его не выпустила.

– Ким, – задыхаясь, прошептала я. – Ты ли это, Ким?

– Да я, кто же еще? – фыркнул он, негромко засмеявшись и все так же не отпуская меня. – Что же ты наделала? Как вернешься теперь?..

– Что ты имеешь в виду? – немного непонимающе спросила я, но стоило мне произнести это вслух, как осознание случившегося тут же всплыло в памяти.

– Ни жива и ни мертва – ушла на Грань, – сказал он, немного отстранившись от меня и заглянув в глаза. – Ты ведь ухватилась за порвавшуюся нить того, кто должен был…

– Что? Ким, подожди, я вспомнила! Мне надо найти его! Понимаешь, я не знаю, как…

– Ты до сих пор держишь его, и ему не перейти, – оборвав меня, сказал брат.

Медленно опустив глаза, я посмотрела на свою руку, в которой, как оказалось, до сих пор сжимала оборванную блекло-голубую нить.

– Но… сколько же времени прошло? – спросила я, с ужасом понимая, что на свои «бродилки» потратила, наверное, не меньше двух суток.

– Время? – вопросительно изогнув бровь, переспросил брат. – Тут его нет. Если ты захочешь, то пройдут года, если нет – то мгновение покажется вечностью. Тебе сложно это понять, да и не нужно, наверное. Но сейчас надо вернуть ее, – указав взглядом на обрывок, зажатый у меня в руке, сказал он. – Иначе и ты, и он застрянете тут. Ты словно якорь повисла на нем, он не идет вперед, ты не вернешься назад…

– Якорь, – пытаясь осознать сказанное братом, повторила я за ним. – Ким, пожалуйста, скажи, как мне найти его? Помоги мне, прошу!

На это мое заявление Ким отреагировал весьма скупо. Взгляд его вмиг стал серьезным и жестким, но на интонации произносимых слов это никак не отразилось. Он продолжал говорить тихо и спокойно, словно увещевая маленького глупого ребенка.

– Послушай меня очень внимательно, сестра, сейчас ты стоишь перед выбором. Либо вернешься назад и продолжишь жить, постараешься забыть эту потерю, однажды освободишься от груза прошлого и начнешь все сначала, либо же будут последствия. Если не отпустишь прямо здесь и сейчас, придется платить за каждый миг нарушенного порядка, и я не уверен, что цена будет соизмерима с тем, что ты в итоге получишь. Ты уже взяла на себя обязательства перед ней. Думаешь, осилишь еще один долг? И что попросит она взамен за это?

Некоторое время я просто молчала, стараясь найти внутри себя хоть какой-то отклик на его слова. Пожалуй, я могла с ним в чем-то согласиться. Я не отдала бы за Лео лишь тех, кого любила столь же безоговорочно. Не смогла бы заплатить лишь такую цену, но, быть может, она и не попросит так много? Мне не узнать, если не попытаюсь, а отступать уже все равно некуда!

– Ты прав, Ким, во всем прав. Но разве, зайдя так далеко, я имею право повернуть назад…

– Это единственное разумное решение! – не дав мне договорить, неожиданно яростно запротестовал он.

– Разумное? – переспросила я, горько ухмыльнувшись. – Я не знаю значения этого слова.

– Тупица, – фыркнул он, легонько стукнув меня открытой ладонью по лбу.

– Просто скажи, если ты знаешь, как мне найти ее, прошу…

Глаза Кима были наполнены болью и тоской.

– Никто не торгуется с ней, – как-то горько сказал он. – это лишь ее право – делать предложения, от которых не отказываются.

Я не знала, что сказать в ответ. Не знала, как объяснить, что больше не желаю терять любимых. Что раз мне дана возможность что-то изменить, то я не отмахнусь от такого шанса. Что любая цена соизмерима, если Лео останется жить!

– Что ж, – заговорил он, а на губах его появилась легкая, немного диковатая улыбка. – Ты сама решила.

Он положил ладони мне на плечи, после чего резко их сжал и силой заставил меня обернуться. Картинка окружающего пространства тут же поплыла. Исчез наш яблоневый сад, в котором мы всегда встречались во снах. Ясный солнечный день превратился в стылую зимнюю ночь, а ласковый весенний ветерок обернулся жестокой снежной вьюгой. Мы оказались у самого края утеса. Лишь несколько шагов отделяли нас от обрыва. Тысячи колючих снежинок больно впивались в обнаженную кожу рук и ног. Не сразу я поняла, что на мне лишь легкий летний сарафан из тончайшего белого шифона и простые плетеные сандалии. Ступни по самую щиколотку оказались погружены в рыхлый снег.

– Видишь? – прошептал на ухо Ким, и прежде чем я поняла, что он имеет в виду, впереди, всего в нескольких шагах от нас, сквозь непроглядную снежную пелену я разглядела очертания двух фигур у самого края утеса.

Одного из них я узнала сразу. Мужчина стоял спиной ко мне, но перепутать очертания такой знакомой фигуры, золотые локоны, что на стылом ветру казались всполохами пламени, одежду, в которой видела его в последний раз, я не могла. Рядом с Лео стоял некто, облаченный в длинный плащ, полы которого не развевались, несмотря на ветер. Казалось, я не в силах устоять на месте. Хотелось скинуть с плеч руки Кима и со всех ног броситься вперед. Но словно прочитав мои мысли, Ким сжал ладони еще крепче и сказал:

– Нет, ты не сможешь, пока она не разрешит.

В этот самый миг фигура, что была укутана в плотный непроницаемый плащ, подняла руку и протянула ее Лео. А мне показалось, что я забыла, как дышать, когда из-под длинного рукава показались кончики сухих и узловатых пальцев. Лео обернулся и повторил этот жест. Но прежде чем его пальцы коснулись ее ладони, я поняла: стоит ему принять предложенную руку, как произойдет нечто непоправимое! Я больше не могла просто смотреть и закричала:

– Стой! Пожалуйста, не надо!

Вот только из горла не вырвалось ни звука.

Я продолжала и продолжала открывать рот в беззвучном крике, но так и не могла сказать ни слова. Затем в какой-то момент в груди возник словно огненный шар переполняющих меня эмоций. С каждой секундой я все отчетливее понимала, что теряю время, что еще совсем немного – и она заберет его у меня! А я так и останусь стоять посреди снежной бури на краю утеса, сжимая в руке обрывок нити, которую не могу отпустить, и продолжать открывать рот, словно рыба, выброшенная на сушу, не в силах докричаться до того, кого люблю. Когда горячие слезы обожгли щеки, я все еще продолжала отчаянно хвататься за тот призрак надежды, что с каждым вздохом ускользал от меня все дальше.

И когда мне стало казаться, что если я не смогу дозваться ее именно сейчас, в этот самый миг, то все в этом мире просто рухнет для меня раз и навсегда, я сделала глубокий вдох, вложив в него всю свою решимость, боль и отчаянье, и закричала, моля ее остановиться.

Ветер замер, как замерли и снежинки, так и не долетев до земли, казалось, все в этом странном нереальном мире остановилось, впитывая мой крик, и она наконец обернулась ко мне. Ярко светили звезды, вокруг кружили мириады переливающихся снежинок, словно на черный бархат высыпали серебряное крошево. Было достаточно светло, но я не смогла разглядеть ее лица, скрытого под глубоким капюшоном. На миг мне даже почудилось, что его у нее просто нет, лишь непроглядная тьма или бездна скрылась там. Зато вот ей ничто не мешало рассмотреть меня, и под ее взглядом мне показалось, что я – такая же замершая снежинка, маленькая и незначительная, кружащаяся в вихре непонятных мирских забот и совершенно ничего не знающая о жизни.