Любовник Большой Медведицы - Песецкий Сергей Михайлович - Страница 22

22

— Пан Владко совсем невнимательный, не слушает меня!

Я опомнился, принялся оживленно с ней говорить, проявляя особенный интерес к ее особе. Предложил станцевать.

— Пану на границе танцев не хватило? — осведомилась Белька.

— И то верно.

Наклонился к ней через столик и говорю, на ты обращаясь, как у нас между своими:

— Белечка, а когда?

— Что — когда?

— Что обещала прошлым разом, когда до дому провожал.

— Спешишь? — рассмеялась.

— Очень!

— Так потерпи. Или водички холодной попей.

А Феля заметила, что так мы по-свойски говорим. Глянула пару раз, потом танцевать перестала, подошла к нам с партнером вместе. Поздоровалась со мной.

— Добрый вечер, пане Владзю!

— Добрый вечер!

— Панове, познакомьтесь! — кивнула, указывая на Фабьяньского.

Кароль подает мне такую же крохотную, как и у брата его, ладонь и так же тянет:

— Фа-а-бьяньски!

И я тяну, басисто, гнусаво и вызывающе, подделываясь:

— Ла-а-брович!

Белька рассмеялась. Феля посмотрела на меня задумчиво. Кароль отшатнулся.

— Больно пан нервный, — говорю Каролю.

— Как пуделек французский, — добавляет Лорд и, делая вид, что к Каролю вовсе это не относится, говорит Андзе: — Был он миленький, и хорошенький, и робкий, и пугливый…

Белька смеется. Феля хмурит брови, идет к граммофону, меняет пластинку. Кароль садится рядом с Жыгмунтом, начинают разговаривать вполголоса, поглядывая недобро на окружающих. Оба недовольны.

Вдруг из граммофонной трубы выплывает вдохновенный тенор:

Где ж ты, любимый? Где ты, ангел мой?

— В фонаре, — серьезно замечает Лорд.

Девчата прыскают. Хлопцы следом. Фабьяньские морщатся. Мне очень захотелось выпить. Сказал про то Лорду.

— Умно! — согласился он.

Подошел к Феле. Посмеиваясь, заговорил. Вышли вместе в другую комнату. Гляжу вслед: удивительная фигура, стройные ноги, чуть покачивает бедрами на ходу… И тянет меня к ней, тянет и в то же время — боюсь ее и… ненавижу. Черт-те знает что!

Через несколько минут возвращается, идет ко мне. Улыбается, а мне чудится насмешка. Говорит, глядя прямо в глаза:

— Пан Болеслав просит пана на минуточку.

Выхожу в соседнюю комнату, ту самую, где приключилась история с Алинчуками и краплеными картами. Стол теперь стоит у окна, а за столом — Лорд.

— Ходь сюда, брате! Гульнуть надо.

На столе большой графин водки, подкрашенной вишневым соком. На тарелках лежат хлеб, огурцы, большие куски шинки. Лорд обводит стол рукой:

— Чем хата богата!

Берем стаканы, наливаем, пьем. Выставленные Фелей рюмки так и стоят сиротливо пустые.

— Фелька предупреждала, чтоб я тебя не спаивал, — сообщил Лорд, осклабившись.

— Да ну?

— Да то! Все к тому. Ты за ней поспевай. Царь-баба! Альфред за ней два года ухлестывал. То-то нос ему надерешь!

Торопливо едим и пьем. Водка кончилась. А мы повеселели. Лорд ест, на меня глядит, да и говорит:

— Пользуйся случаем! Я Фельку как облупленную знаю. Для тебя она вечеринку сладила. Нарочно тебя подальше держит, чтоб сильнее к ней потянулся, понял? Ты одиннадцатую заповедь не забывай. С бабами надо умеючи, так-то.

Начинает учительским тоном завзятого донжуана меня поучать. Мне слушать его отвратно, но не говорю ничего, слушаю, знаю: в самом деле хочет мне помочь, от чистого сердца.

Возвращаемся в зал. Граммофон играет полечку, Феля танцует с Жыгмунтом Фабьяньским. Часто на меня поглядывает. Удивительная женщина: тело тянет магнитом, а глаза — отталкивают. Хлопцы от нее шалеют, а она надо всеми смеется.

Водка добавила мне и веселья, и настроения. Говорю с Белькой, улыбаюсь Феле. Вижу на лице ее тревогу. Думает, наверное, не слишком ли я пьяный.

Перестает танцевать, садится рядом с Лордом. Заговаривает, натянуто улыбаясь. Гляжу ей в глаза и вдруг чувствую: хочет, чтобы на танец ее пригласил… По избе кружат пары. Зося танцует с Юлеком, Лютка Зубик, крепкая, мясистая, смешно трясет жирными икрами. Трудно не улыбнуться, на нее глядя. А танцует с Элегантом, который, изящно склонив голову, с превеликим умением ведет в танце объемистую партнершу.

Феля все смотрит на меня. Чувствую ее просьбу, не просьбу даже — приказ. Встаю и иду к ней.

— Панна Феля, прошу танец!

С минуту смотрит мне в глаза. И вдруг — выражение ее меняется.

— Большое пану спасибо! — говорит почти с издевкой. — Отдохнуть мне хочется.

Стою дурак дураком. Пристыженный, иду к Бельке. Та усмехается.

— Панна Белька! Позволите?

Дивчина встает. Мы кружимся вместе по залу. Хочу думать про Фелю, но думается про Бельку. Такое лицо у нее симпатичное, глаза хорошие и фигурка очень ничего! Хлопцы за ней увиваются. Дразнит их высокая грудь… Может, и ладней Лени будет! Прижимаю ее сильнее, ни на кого не обращая внимания. Беля шепчет:

— Перестань! Сумасшедший, а ну прекрати, а то как двину сейчас! Люди смотрят!

Вижу — одни танцуем. Все на нас смотрят. Вижу улыбки. Кароль с Жыгмунтом презрительно кривятся.

— Плюнь на них, любимая! Пусть смотрят! — шепчу я.

— Тебе-то легко сказать, а мне как начнут кости мыть!

Останавливаемся, садимся у окна. Делаем вид, что ничего и не случилось. Феля с Зосей выходят, готовят чай. Братья Фабьяньские держатся в стороне. Лорд развалился в кресле между Андзей Солдат и Манькой Дзюньдзей, рассказывает что-то. Девчата хихикают.

Феля с Зосей возвращаются. С нашей помощью ставят стол посреди избы. Накрывают. На столе — печенье, варенье, пирожные, конфеты, орехи.

Феля приглашает за стол. Садимся, пьем чай. Все, кроме меня с Лордом, ведут себя церемонно до крайности. Кароль с Жыгмунтом, держа стаканы, оттопыривают мизинчики. Девчата изо всех сил стараются не хлюпать. Пирожные кушают как бы нехотя, с мучительной медленностью. И разговор не клеится. Я чувствую себя вовсе не в своей тарелке. Кислые мины Фабьяньских и ухмылки их портят настроение. Феля ставит новую пластинку: звучную веселую «Польку в лесу».

Танцуем снова. Я — с Белькой, потом с Зосей, с Люткой. Танцуя с Белькой, спрашиваю:

— Можно до дома тебя проводить?

— Знаю, чего хочешь! — усмехается она.

— А что в том плохого? Ты мне очень нравишься!

— А язык за зубами держать умеешь?

— Слово даю! Никакому псу не сбрехну! Да чтоб меня первой же пулей на границе сшибло!

— Но-но, не клянись зря! Верю тебе. Я сейчас попрощаюсь, а ты подожди десять минут, с Люткой потанцуй, да иди домой. Я тебя подожду в первом переулке слева. Там никого.

Танцы кончились. Я подошел к контрабандистской компании, к Лорду. Феля разговаривала с Зосей и братьями Фабьяньскими. Начал заигрывать с Дзюньдзей. Вскоре Белька попрощалась и ушла. Сказала: голова болит. Снова начались танцы. Я заметил, что Элегант тоже собирается домой. Тогда и я попрощался, да и пошел. На улице говорю ему:

— Я Лорду тут сказать кое-что забыл! Ты иди, а я догоню через пару минут!

Зашел я за ворота, подождал, пока Элегант скрылся, и пошел быстро к переулку. Бельку застать не надеялся — мороз сильный стоял.

Иду быстро, никого не видно. Вдруг слышу легкий посвист и вижу Бельку, выходящую из темноты, из закутка между стеной и забором.

— Замерзла? — спрашиваю.

— А-а… я горячая. Мне мороз не вредит.

Прижимаю ее к себе, целую холодные, твердые, гладкие, как кость, губы. Беру ее под руку, и мы пробираемся заулками, минуя большие улицы.

Снег скрипит под ногами. Мороз щиплет щеки. На небе поблескивают звезды, заглядываются на нас игриво. Дивно сверкает Большая Медведица. Смотрю на нее и думаю: «Жаль, что ни одной звезды не назвал Белей».

15

Полфевраля я за границу не ходил и не гадал, что первый мой февральский выход кончится для меня трагично и я надолго окажусь за решеткой.

Пошел как обычно, с группой Лорда. Девять нас было: Лорд, Лева, Щур, Болек Комета, Ванька Большевик, Мамут, Фелек Маруда и Элегант. Другие по разным причинам не пошли. Товар несли мы дорогой — выделанные кожи: хром, лак, сафьян. Все наилучшего качества. Носки тяжелые, аж по сорок фунтов, но небольшие и удобно пакованные.