Война «ежей» - "Братья Мормаревы" - Страница 28

— Я думал, ты в первую смену учишься.

— Это ты так думаешь, а учителя-то знают, что во вторую и что меня нет в школе. Куда мне деваться — я должен был принести этот прибор.

— А зачем записывался в кружок? — упрекнул его Маляка.

— Классный руководитель настаивала. Ей хотелось обойти другие классы. Мы на первом месте!

Маляка достал паяльник и включил его. Подождал, пока нагреется, и не знал, что же дальше-то делать?

— Хочешь ванильного крема? — предложил Добролюб.

— Можно, — согласился Маляка, словно оказывая Добролюбу еще одну услугу.

Как только Добролюб вышел, Маляка выключил паяльник и попробовал снова собрать прибор. Закусив губу, он усердно работал отверткой. Один винт почему-то остался не у дел. Маляка сунул его в карман — каждую секунду Добролюб мог войти с кремом — и включил прибор в сеть. Огоньки замигали попарно — уже лучше!

Вдруг раздался треск, посыпались искры, и из прибора повалил дым. Маляка в ужасе выдернул вилку, разогнал рукой дым и запихнул дьявольский аппарат в нейлоновую сумку. Прислушался: тихо. Чуть-чуть приоткрыл дверь. Полная тишина. Он осмотрелся. Удивительный дом! На старинном буфете стоят какие-то разбитые горшки, а на стенах — картины, картины — одна чудней другой!

Что-то скрипнуло, и Маляка испуганно повернул голову. Никого. Иногда мебель так скрипит, чтобы напугать детей.

— Эй, — робко позвал Маляка приятеля.

— Ну как, починил? — послышался голос Добролюба.

Маляка не ответил — что тут скажешь? — и пошел на голос. В открытую дверь кухни он увидел Добролюба.

— Что ты делаешь? — спросил Маляка.

— Готовлю ванильный крем, — удивился Добролюб. — Ведь ты сказал, что хочешь!

Маляка сел за стол. Две пузатые стеклянные банки с разноцветными конфетами привлекли его внимание. Никогда прежде не видел он ни таких банок, ни таких конфет. Увидел бы он их у Камена, непременно попросил бы, а здесь постеснялся. К тому же Добролюб занят кремом.

— Что-то не густеет, — вздохнул Добролюб и принялся быстро-быстро помешивать деревянной ложкой в кастрюле.

Маляка украдкой взглянул на лампу. Не горит, с какой стати ей гореть средь бела дня? Но Маляка понял: крем не густеет потому, что он сжег пробки, когда проверял этот проклятый прибор — вот плита и осталась без электричества.

— Ты хочешь быть поваром? — Маляка старался отогнать мысль о перегоревших пробках.

— Нет, философом.

Ответ поразил Маляку: как это Добролюб решился на такое, но он промолчал — ему было стыдно, что по его вине товарищ напрасно с таким усердием орудует ложкой. А сказать о пробках — значит, признаться, что он сжег прибор.

Маляка подошел к окну и посмотрел во двор. Какой-то мужчина, стоя на стуле, выбивал ковер, повешенный на довольно высокую перекладину.

— Почему у вас перекладина сделана так высоко? — удивился Маляка.

— Чтобы дети не висели на ней.

Добролюб с таким остервенением задвигал ложкой, что крем расплескался по плите. Тогда он сунул палец в кастрюлю. Крем был совершенно холодный.

— Включи свет, пожалуйста, — попросил Добролюб.

— Да и так светло. — Маляка сделал вид, что не понимает, зачем это нужно.

— Видно, электричество отключили, — объяснил Добролюб.

— Как же я зажгу лампу, если нет тока?

Добролюб снял кастрюлю с плиты и вылил все содержимое в раковину.

— Третий раз готовлю крем, и все не получается. Я ведь по поваренной книге…

— А почему ты меня не угостишь конфетами? — отважился спросить Маляка.

Добролюб снял крышку с одной из банок, и Маляка сунул в нее руку.

— А почему ты решил стать философом?

— Все говорят, что я страшный философ, поэтому. А вот в математике я — пень… И зачем только учительнице понадобился автомат со светофорами?!

— Ты его сам делал? — Маляка старался выиграть время.

— Один десятиклассник помогал, но… За четыре лева.

— Он ведь ничего не сделал!

— Знаю, поэтому я тебя и позвал. Удалось?

— Удастся, — уверенно ответил Маляка. — Камен все исправит.

— Кто это, Камен?

— Мой лучший друг. Я ему отнесу. Он просто маг и волшебник в таких делах. Сколько хочешь светофоров сделает.

— Пусть будет пять. Если больше, никто не поверит, что я сам их сделал.

Маляка взял горсть конфет и встал:

— Пожалуй, пойду, успею на последний урок.

— Не успеешь, — попытался задержать приятеля Добролюб. — Электричества нет, значит, трамваи не ходят!

Но Маляка стоял на своем. Взяв сумку с прибором, он сообщил Добролюбу свой адрес и оставил номер телефона. На лестничной площадке Маляка нажал кнопку освещения: лампы загорелись.

— Проверь, не перегорели ли у вас пробки, — крикнул Маляка, довольный тем, что изловчился подсказать Добролюбу причину аварии.

— Я позвоню вечером, узнаю, что скажет твой приятель насчет светофоров.

— Камен? Ладно! Но если трубку поднимут мама или папа, скажи, что я тебе нужен по пионерским делам.

По дороге к трамвайной остановке Маляка подумал, что быть сыном разведенных родителей не так уж и тяжело.

Камен ждал приятеля у школьной ограды и уже начал беспокоиться. Мимо него прошла классный руководитель. Камен заметил ее в последний момент и тут же поздоровался.

— Что ты здесь делаешь? — удивилась она.

— Да так… — неопределенно пожал плечами Камен.

Добрева сразу поняла — мальчик что-то скрывает, но раз не хочет говорить, спрашивать не стоит.

Камен продолжал ждать Маляку, не на шутку тревожась. Наконец увидел его бегущим по улице и размахивающим нейлоновой сумкой.

Маляка принялся рассказывать о своем разговоре в милиции, и Камен рассердился: надо было посоветоваться с полковником, к кому теперь следует им обратиться.

Во дворе на спортплощадке красовались уже две кучи песка. Баскетбольный щит сильно накренился набок.

— Товарищ Ташев, щит упадет, вы что, не видите? — ощетинился Камен.

— Ах, это вы? — оглянулся Ташев. — Легки на помине. Это ваше бревно, — кивнул он на баскетбольный щит, — уберите! Если, конечно, оно вам нужно. Мне оно мешает.

— Это наша спортплощадка! — вскипел Камен.

— Ваша? Превосходно! — повысил голос Ташев. — С каких это пор вы делите все на наше — ваше? Пионеры, называется. Убирайтесь отсюда!

— Вы не имеете права говорить с нами в таком тоне, — шагнул вперед Камен, а Маляка встал рядом с товарищем в знак поддержки.

— Ты еще будешь меня учить! — подскочил к мальчикам Ташев, угрожающе взмахнув рукой, но вовремя сумел удержаться. — Ничтожество!

— Вы пожалеете об этом, — крикнул Камен.

— А ну, повтори! — вконец разошелся Ташев.

— Вы пожалеете об этом! — повторил Камен.

Мальчики повернулись и пошли каждый к своему подъезду.

— Я вам не позволю собирать здесь всю улицу! — орал Ташев вслед.

На лестнице Маляка задержался у окна. Ташев все так же стоял возле кирпичей. Плюнуть бы в него, да не попадешь — слишком далеко. К тому же это не очень вежливо, что и говорить…

Маляка старался открывать дверь в квартиру бесшумно. Юркнуть бы незаметно на кухню! Тогда родители спросят только о времени его возвращения домой. А если его засекут у двери, сразу начнется: «Где ты был?» Первый момент встречи с родителями решает все. Поэтому, пробравшись в прихожую, Маляка постарался тихонечко закрыть за собой входную дверь. А вот дверь в гостиную скрипнула! Но если его не окликнули сразу, он сейчас получит фол.

Увидев маму, Маляка сделал вид, что очень удивлен.

— Ты здесь?

— Я-то здесь, а где был ты?

— Как где? — Маляка изобразил недоумение, но вышло у него это неубедительно. — В школе.

— А где же портфель?

— Портфель? — Маляка растерялся. Значит, мама видела его портфель дома. «Сейчас все исправим, дорогая мамочка», — смекнул Маляка. — Нам сегодня велели приходить без портфелей, потому что…

Ложь оборвалась на полуслове. Пока Маляка придумывал, что бы такое сказать, и открывал дверь в гостиную, он увидел Добреву. Да, ошибки не было, в гостиной сидела классный руководитель. Мальчик так растерялся, что протянул ей руку, словно знакомясь: